Земфириных концертов в этом году “Мегахаус” видел четыре. На презентации “Вендетты” в Art Play. На фестивале “Нашествие” в Алма-Ате. В Питере — стадионник в Ледовом дворце. И вот этот завершающий сольник в Горбушке.
У каждого, конечно, был свой привкус-цвет. В галерее Art Play сиренево-дымчатый, слегка туманный: Земфира начинала свой новый путь альбомом, меняющим многие представления. На open air’е в казахских степях цвет был темно-кирпичный, устало-усмешливый. Играть ей тогда, после “ног свело” и “королей и шутов”, в апофеозе русско-рокового действа явно не хотелось. Земфира смахивала с клавиш горстки пыльных степных жучков, произносила ограждающее: “Красивых песен тут у вас звучало мало. Пожалуй, спою одну такую!..”
Питерский концерт в Ледовом был, как и подобает месту, голубовато-серебристым, прозрачным и широким. Он длился, казалось, очень долго (на самом деле каких-то 2,5 часа) и выглядел немного холодновато-отстраненным (от фанатеющей толпы). Но был заполнен глубокой драматургией, имя которой Музыка.
В тесной Горбушке фанаты получили все что хотели: бордово-вишневый, теплый, густой концерт.
Конечно, Земфире хотелось сделать предновогодний подарок — поклонникам и себе. Потому полуторачасовое действо было соткано из огромного куска позитива, а отличное настроение девушки передавалось каждому пришедшему, даже язвительным мизантропам (если таковые здесь имелись).
Земфира показала Москве осознанно и четко сменившийся приоритет: исчезла девочка с гитарой, есть девушка за клавишами. (Впрочем, эта фабула всегда была ей ближе.) Две трети концерта Земфира провела за этим сильным инструментом, меняя позы и темпоритм, ставя рядом коньяк, смешно поджимая на табуретке ножки, как на жердочке. Оставшуюся треть времени носилась по сцене, как чертенок. Прыгала по барабанному подиуму в красном новогоднем колпаке. И — кульминацией разрушения барьеров отстраненности — нырнула-сиганула с авансцены в толпу, на руки опешивших фанатов. “Мегахаус” на этом месте в ужасе укусил собственный кулак: что могло остаться от Земфиры после такого погружения в поклонниц — страшно даже представить! Впрочем, обошлось: слегка повцеплялись в бока и живой-невредимой, в одежде, вернули на сцену.
В Ледовом дворце на сольнике в ноябре “Мегахаус” ловил себя на четком ощущении. Эта размашистая музыкальная драма с живой интерпретацией глубочайших электронных баллад последнего времени (“Любовь Как Случайная Смерть” и “Так И Оставим”), с “по-взрослому” переаранжированным хит-багажом (от “Синоптика” до “Мачо”) — в приджазованном и обальтернативненном варианте — не для девочек-фанаток с розовыми шариками. Эта история для очень зрелых людей. (Не по возрасту, кстати, а по опытам души.)
В Горбушке расстояния уменьшились. В забитом до переаншлага зале все казалось простым и доступным. Под “Так И Оставим” колбасились, как под “Прогулку”. “Блюз” и “Самолет” принимали как главные шлягеры года. Ломаность форм усугубляла глубину восприятия. Отсюда вывод: публика захотела настоящей музыки наконец-то. И в этом — черта наступившего нового времени.
