Вертикальный мир

К чему привели Россию реформы Путина?

Все. Вертикаль власти к началу этого года прошила Россию по самое не хочу. За почти 6 лет президентства Владимир Путин реформировал политическую систему.

Одни говорят, что, слава богу, наводится порядок и в разболтанном государственном механизме, по-прежнему демократическом, всего лишь подкручены гайки. Другие говорят, что Россия потихоньку вползла в самый что ни на есть авторитаризм. Об итогах политических реформ Владимира Путина мы поговорили с его непримиримым оппонентом Владимиром РЫЖКОВЫМ и одним из лидеров партии власти Олегом МОРОЗОВЫМ.


СПРАВКА МК:

Начинались реформы в 2000-м с семи федеральных округов, изгнания губернаторов из Совета Федерации, появления совещательного Госсовета. Потом выборы губернаторов вообще отменили, а право участвовать в тех, что остались, получили лишь партии. И никаких блоков! Причем партиями теперь могут называться организации, в чьих рядах не меньше 50 тысяч человек, и число их неминуемо сократится (на сколько — Минюст пока не сказал). И Госдума вся сплошь станет партийной: никаких одномандатников, представляющих регионы...

Принят новый Закон о референдуме, который сделал практически невозможным организовать всенародное волеизъявление без согласия власти. И новый Закон о некоммерческих организациях, который поставил их под жесткий контроль чиновников. Реформа местного самоуправления, правда, затормозила на два года, но не отменена.


Владимир РЫЖКОВ, независимый депутат Госдумы, сопредседатель Республиканской партии: “В 2017 году нас ждет революция”.


— Вертикаль уже совсем готова?

— Есть несколько областей, где еще работать и работать товарищам. Когда Владимир Владимирович избрался на второй срок, я говорил, что задачами власти будут атака на некоммерческие организации, Интернет и местное самоуправление. Из трех целей одна уже поражена Законом о некоммерческих организациях. Россия еще при Ельцине вступила в Совет Европы и ратифицировала соответствующие конвенции, поэтому уничтожить местное самоуправление нельзя. Но губернаторам позволено творить с ним все, что хочется, а Налоговый кодекс не оставил ему доходов, придушив экономически. Сейчас думают, как бы прищучить Интернет...

— Но это ведь ради борьбы с экстремизмом...

— Разумеется! У нас всегда гражданские и политические свободы уничтожаются под благовидными предлогами. Красный террор при большевиках тоже был ответом на экстремизм — на выстрел Фанни Каплан в Ленина...

“Бюрократической монополией” один китайский коммунист назвал СССР, и лучше не скажешь про ту политическую систему, которую построил Путин. Он сделал бюрократию единственной властью в стране. Число чиновников за время его правления выросло на 10% — на 130 тысяч человек, у них значительно выросла зарплата, сохранены все натуральные льготы... А загадочная история с “РосУкрЭнерго” с прибылью в 1,5 млрд. долларов в год, которая зарегистрирована в швейцарском кантоне-офшоре и владельцев которой мы не знаем? Бюрократия получила возможность втихую тырить и пилить все что угодно, потому что парламент, СМИ, профсоюзы и партии выполняют имитационную роль, а самостоятельных суда, прокуратуры, Счетной палаты нет. Выборы ставятся как театральные постановки, опасные фигуры до них не допускаются... Власть научилась минимизировать риски, которые исходят для нее от демократических процедур. Вот главный итог пяти лет: Россия — авторитарное государство.

— Неужели никаких плюсов?

— Абсолютно никаких. Вдобавок ко всему мы — классическое нефтяное государство. Страна трубы и гипермаркетов: продаем национальные богатства — энергоносители за рубеж, а потребляем импорт. Хуже придумать трудно.

— Зато есть политическая стабильность, а население в целом довольно. Политикой не интересуется.

— Вот оно и пришло, брежневское время, о котором мечтали многие. Мы живем как будто в 1975 году — году максимальных цен на нефть и поступлений от ее продажи. Но при падении цен на нефть СССР распался, а население потеряло все вклады... Вторая эпоха нефтекайфа хронологически совпала с президентством Путина. Население довольно. Но поколение нынешних 30—40-летних будет жестоко наказано, когда останется без ничего при обвале этой системы, как было наказано за равнодушие и апатию то, которое жило при Брежневе.

— Многие считают, что огромная Россия развалится без жесткой централизации и сильной руки. И всевластие чиновничества — лишь неизбежное зло...

— Именно сильная рука довела Россию до распада уже дважды. Сначала в 1917 году, когда мы потеряли Финляндию и Польшу. Потом сильная рука на время удержала остальное. А в 1991 году Россия распалась до границ начала XVII века... Понимаете, Путин воспроизвел бюрократическую империю. Но нужно понимать разницу между национальным государством и империей. Национальное государство — это когда целостность страны охраняют сознательные граждане. Построить такое государство трудно, но не невозможно. А империя — это когда народы удерживаются вместе лишь силой имперского центра. Как только центральная власть ослабнет — империя распадается...

— Но политические реформы как раз направлены на укрепление центральной власти...

— Страну укрепляет не рост числа бюрократов и милиционеров, а чувство общей судьбы. Сегодня у россиян его нет. Татары живут своими проблемами, Северный Кавказ — своими, даже русские области видят только свою частную жизнь. Если вертикаль рухнет, что удержит этих людей вместе? Политической жизни нет, профсоюзов нет, гражданских организаций, которые бы опутывали сетью инициатив и проектов всю страну, нет. Наоборот — все это уничтожается. Может быть, нынешние власти и верят, что укрепляют страну, но это не так.

— Почему же вертикаль обязательно должна рухнуть?

— Ни одна империя в истории не сохранилась. По оценкам международных экспертов, при нынешних темпах разведки и потребления к 2017 году в России кончатся нефть и газ. Тут-то и окажется, что другой экономики у нас нет. На гипермаркетах повесят большие замки — у народа не будет денег на покупку импортных шмоток, бюрократия разбежится по своим швейцарским и австрийским виллам, а толпы пойдут штурмовать Зимний, чтобы выкрасть из него шедевры Пуссена и продать их на черном рынке... Великая революция 2017 года подведет черту под еще одним русским бюрократическим экспериментом.

— Вы говорите, что у нас — авторитарный режим. Может быть, это особый вариант демократии, российский?

— Это точно такая же демократия, какая была в 1975 году при Брежневе.

— Тогда была только одна партия...

— Хорошо, можно сравнить с Китаем. Там сейчас 5 партий, а 5 звезд на флаге — символ многопартийности. Правда, по какой-то причине этих партий нет в парламенте, который ничего не решает, — в нем представлена лишь КПК. А для остальных создан Всекитайский совет народных представителей, где можно собираться и давать советы КПК... Китай — демократия?

— Но Китай развивается очень быстрыми темпами — значит, авторитаризм не мешает?

— Китай — не нефтяное государство, и их бюрократии, прежде чем что-то разворовать, надо, чтобы народ что-то произвел. У нашей бюрократии такой необходимости нет — само все из земли прет. Весь смысл русской модели заключается в том, что контроль за недрами сосредоточен в руках бюрократии, прибыль она распихивает по своим карманам, а народ держит во тьме, чтобы не мешал ей эту самую прибыль распихивать.

— Говорят, что народ получает тех правителей, которых заслуживает. Вы тоже так думаете?

— Я недавно встретил такую цитату: “Главное, что требуется для демократии, — это воля народа не быть стадом баранов”. Если у народа нет такой воли — он будет стадом баранов, и жаловаться тут не на что.


Олег МОРОЗОВ, первый вице-спикер Госдумы, член Бюро Высшего совета партии “Единая Россия”: “Если стабильность есть — объясняйте ее чем угодно. Гипнозом президента...”


— Что все-таки у президента Путина получилось — демократия или авторитарный режим?

— Пытаться оценить результаты преобразований в категориях добра и зла — ошибка. Не бывает плохих и хороших политических систем. То, что получилось, — это современный демократический вариант организации российского общества. Он ничуть не хуже и ничуть не лучше, например, французского. Просто он — российский.

— А каковы его особенности?

— Особенность, например, в том, что мы по-своему устроили федеративное государство, не как в Америке или Германии. До путинских реформ мы были недофедерацией. А сейчас — федерация с российской физиономией...

— Где губернаторы назначаются, а финансовые потоки централизованы...

— Централизация — да, но до реформ ни один нормальный человек в стране не мог ответить на вопрос о том, как распределены полномочия между субъектом и центром. Сейчас можно спорить, не слишком ли много полномочий у центра, может быть, субъекты хотят большего. Но закон эти полномочия распределил. У каждого — свой чемодан с деньгами, и так по всем уровням власти.

— Получилась пирамида. Центр власти один, в Кремле. Все остальные, включая парламент, — где-то внизу... Это демократия?

— С точки зрения устройства государства ничего не поменялось от Ельцина к сегодняшнему дню. Конституция та же, те же полномочия у президента, парламента, правительства. Разница в том, что тогда между парламентом и президентом, правительством была конфронтация, а теперь они стали партнерами. Это не значит, что появился один центр, который говорит: “Вот теперь, ребята, действуйте, как я скажу...”

— А разве это не так?

— Если мы — партнеры, то как мы договариваемся — наше дело. Почему, когда у нас была свобода и демократия по Ельцину, президент обращался к парламенту, только если у него фитиль горел под одним местом и страна могла рвануть? А теперь, когда, как вы говорите, авторитарный режим, почему-то президент каждый месяц встречается с руководством парламента, обсуждает с ним ситуацию...

— Обсуждать — одно, а решения принимать — другое. Если решение принято, то становится единственно правильным и никакой критике не подлежит...

— Дело в том, что появилась новая процедура принятия решений. До того, как оно принимается, оно обсуждается в системе этих партнеров: правительство, президент, Дума.

— В закрытом для общества режиме...

— В полуоткрытом, в полузакрытом... Ну почему в закрытом? Национальные проекты, например, обсуждались и до того, как 5 сентября президент вышел и сказал о них. На встрече президента с представителями парламента и правительства 5 июля ваш покорный слуга узнал об этом...

— Но общество-то не знало! Это как с монетизацией — вы же сами потом говорили, что нельзя кулуарно готовить важные для страны решения...

— Как сказал один замечательный художник, “полкартины дураку не показывают”. Человек непонимающий начнет говорить, что ему это не нравится, а он просто не знает замысел в целом...

— Но политика — не живопись, которая есть дело сугубо индивидуальное...

— На разных этапах своей биографии я говорил крамольные вещи о каждом в отдельности решении: и о новой процедуре избрания губернаторов, и о новой избирательной системе, и о партизации выборов. Я считал, что губернатора надо избирать всеобщим голосованием. Что парламент надо избирать по мажоритарной системе, но чтобы одномандатники выдвигались партиями. Я говорил, что не надо политизировать выборы на местном уровне, потому что там вместо партий — мыльные пузыри. Но если рассмотреть все эти меры как целостную систему — мой подход меняется, и я ее поддерживаю. Потому что появляется логика. Я еще не знаю, как она сработает в перспективе, но она есть...

Так вот, насчет нового порядка избрания губернаторов. Сначала президент объявил о решении. И все начали его обсуждать. Дискутировали эксперты, депутаты, политики, журналисты, губернаторы. Разве это не демократия?

— Общественное мнение было против, но решение приняли именно то, которое огласил президент.

— Есть только одна ситуация, когда политик не вправе руководствоваться своей точкой зрения: референдум и его итоги. В противном случае я наделен правом принимать решение сам, а если избирателю оно не нравится, он может меня не переизбирать...

— На ваш взгляд, страна в результате политических реформ стала более... какой?

— Более понятной самой себе. Власть стала более прозрачной с точки зрения принятия решений. Стало ясно, кто их принимает, кто за них отвечает... и почему они принимаются. Страна стала жить не по правилам политического хаоса, а по правилам игры. Всем все понятно...

Мы стали от этого более эффективны — в экономике, политике, на международной арене. Появилась политическая и экономическая стабильность.

— Которая держится на высоких ценах на нефть...

— Стабильность либо есть, либо ее нет. Если есть — объясняйте ее чем угодно. Гипнозом президента Путина. Тем, что “Единая Россия” будто бы зажала всем рот. Тем, что купили журналистов, которые пишут о том, как все стабильно. Высокими ценами на нефть — чем угодно.

— У такого режима большой запас прочности?

— Он ровно таков, чтобы в любой следующей политической кампании власть имела возможность отчитаться о проделанном, а общество могло сказать: “Я могу проголосовать иначе, но эта власть прошедшие 4 года работала достаточно эффективно”.

— Почему же растет протестное голосование? Почему граждане не доверяют политическим институтам? Кроме одного, конечно...

— Каждые 4 года нам говорят, что на выборы никто не придет, что все будут против всех, что уровень доверия к парламенту ниже плинтуса, а каждый раз после выборов говорят: “Каких же идиотов мы избрали!” Я отвечаю на это: чаще смотритесь в зеркало. Там вы увидите и российский парламент, и свою собственную страну, и все, что происходит вокруг вас.

— А какие-то недостатки в нынешней политической конструкции вы видите?

— Самая большая опасность для власти успешной и эффективной (а мы сегодня такая власть) — сытость и леность. Когда под одним местом перестает жечь, она начинает становиться самоуверенной, самонадеянной, перестает слышать критику, думает, что все знает наперед, что не делает ошибок. Эту опасность я хорошо вижу...


Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру