Сама приехала в Москву из Минска. Сама придумывает стихи для своих песен, сама удивляется нашему шоу-бизнесу, или, как она говорит, бизнес-шоу. Самая гламурная особа нашей эстрады написала книгу и мечтает сыграть Анну Каренину!
— Алена, почему вы стараетесь улизнуть с эстрады: то вы в телеведущие подались, теперь в театр — “Чайку” играть?
— Я просто стараюсь расширить ареал обитания. Интересно заниматься тем, чем ты еще не занимался. Мне нравятся абсолютно все профессии. Кстати, я вчера смотрела, как дворники сбрасывают снег с крыши, и вдруг позавидовала. Подумала, что я тоже сейчас хочу стоять на крыше и сбрасывать снег. Потому что там солнце, стоишь высоко, снег чистый и пушистый, ты сбрасываешь, по-моему, это прекрасно.
— Когда-то вы служили актрисой в Минском драмтеатре, а в Москве где играете?
— На сцене драматического театра. Я играю в оперетте “Чайка”, очень забавный, веселый спектакль. Кто не смотрел, милости прошу, получите большое удовольствие. Взяли классическую “Чайку”, которую не знает только ленивый, и сделали из нее совсем другое произведение, другое по восприятию. Чехов написал в аннотации, что это комедия, так мы и сделали.
— Вы там поете соответственно?
— Я там пою, и танцую, и играю драматические куски. Получилось приятное, легкое, очень смешное действо. Все мои друзья уже ходили по второму разу.
— А еще вы мечтаете о роли Анны Карениной, или это вранье?
— Нет, это не вранье. Я мечтала, мечтала, годы промчались, мечты остались… Есть прекрасный фильм с Софи Марсо, и я знаю, что Соловьев снял с Таней Друбич. Вряд ли кто-то еще повторит этот подвиг. Я думаю, с кинематографом и Анной Карениной придется распрощаться. В театре “Каренину” не поставить — это слишком глобальное произведение.
— Вам нравится гастролировать по России?
— Если бы мне это не нравилось, я нашла бы себе какую-нибудь другую профессию. В этом, кстати, весь смысл жизни артистов. Конечно, бывает тяжело, если летишь ночью, не спишь и прочее, но в принципе это новые места, новые люди. Совсем недавно мы были в Душанбе, туда просто так никогда в жизни не поедешь. Безумно понравилось. Поехали в горы, было так красиво: ездят ослики, на них сидят мальчики в халатах и тюбетейках, ходят дедушки в таких же халатах, калошах, абсолютно декорация к восточной сказке.
— Пьют чай из пиал...
— Да, мне очень понравилось, реально, получили большое удовольствие. Очень тепло принимала публика.
— Уже с новыми песнями?
— И с новыми, и со старыми.
— Поете свою любимую “Розовый фламинго”?
— Да, пою, без него не обходится ни один концерт. Народ требует, даже если я пытаюсь соскочить с наезженного репертуара. Обязательно начинаются крики: “Давай-давай!” — и приходиться давать.
— А в Москве, в клубах, вы поете?
— Совсем недавно мы выступали в клубе, где в основном пользуют рок-н-ролльных артистов, мы туда попали как представители пограничного жанра. Обычно рокеры попсовиков терпеть не могут — из-за этого происходят постоянные “уличные” стычки: рокеры говорят, что попсовики поют всякую фигню, а попсовики совершенно резонно замечают, что рокеры играть не умеют. Правда и одно, и второе.
— Алена, когда вы записали последний альбом?
— Три года назад. Сейчас собираюсь выпустить новый, он уже давно записан. Но нужен какой-то подходящий повод для того, чтобы все сделать правильно. С точки зрения творчества там все в порядке.
— Естественно, все тексты и музыку вы написали сами?
— Да.
— Как вы назовете стиль, в котором работаете?
— Поп-музыка хорошего качества.
— Зачем вам Союз писателей? Вот вы вступили — что, стали лучше стихи писать?
— Да нет. У меня достаточно высокие критерии оценки, и к себе я отношусь зверски, могу сказать. Все, что, я считаю, недостаточно хорошо написано, просто сжигается, остается закаляканное, замаляканное на века.
— Рукописи не горят…
— Возможно. И еще Союз писателей — просто приятное словосочетание. Как поэт-песенник я имею полное право… Сейчас выпускаю книжку, очень скоро. Это будет настоящая писательская книжка, хорошая смешная литература.
— Автобиографический роман?
— Нет, это сборник новелл, очень забавных. Если можно провести параллель по жанру, то, может быть, это “Трое в лодке”, где-то приблизительно, отдаленно какие-то ассоциации рождаются.
— Когда артист, певица начинают перепевать старые чужие песни, это что значит? Это зрелость или трудности с репертуаром?
— Это просто дань тем произведениям, которые ты всегда любил и всегда хотел петь. Вот я спела арию мистера Икс — это была мечта детства. Так мне хотелось это произнести: “…Всегда быть в маске — судьба моя”. И я могу сказать, что публика очень тепло ее принимает. Я всегда говорю: друзья, мне так хочется спеть вам эту песню, вы не пугайтесь, что я буду петь арию, да еще и мужскую, и все так радуются, когда слышат.
— За что вы так не любите жанр актерской песни?
Ох, актерская песня… Да, я не люблю жанр актерской песни. Потому что у меня возникает ощущение какого-то наигрыша. То есть актерская песня — она должна быть в контексте либо фильма, либо спектакля. Если ее оттуда извлечь, то сразу как-то получается неправильно, просто неинтересно. Слишком много эмоций, слишком мало музыки, больше игры. А ведь в музыке и в тексте уже все сказано, и совершенно необязательно это утрировать.
— А кто вам социально близок на сцене? Почему именно Мазаев и Макаревич?
— Это приятели мои.
— Вы вроде лирическая исполнительница.
— Я исполнительница лирическая, но кто меня знает поближе, поражаются моему хулиганству. Лирическое начало, увы, не позволяет мне отмочить на сцене что-нибудь этакое. Но я пишу рассказы, и они достаточно хулиганские. Так что реализуюсь в другом жанре.
— Алена, если бы вы устраивали “Песню года” и вам дали карт-бланш, кого бы вы позвали на этот концерт?
— Мне очень нравится питерская группа “Пепси”, они когда-то были очень популярны с песней “Вовочка”. Девки очень смешные, отрывные, с юмором, отлично работающие. Но вот не нашлось грамотного продюсера, который смог бы донести это все до народа.
— Они еще выступают?
— Не знаю, я давно не слышала. Мы как-то давно были вместе на гастролях, и я просто получила колоссальное удовольствие.
— Так “Пепси” в нашем хит-параде на первом песте, а себя бы вы позвали?
— Если бы я использовала свое служебное положение, то, естественно, дала бы в конце джазу… С фейерверками, чтобы пафоса нагнать…
— Вся такая в белом платье, неземная…
— Опять же о поездке в Душанбе. С нами была группа питерская. Вот Питер — кузница кадров! Называется она “Биллис бэнд”, отличная группа, акустическая. Там играет контрабас, гитарист, саксофон и гармонист. Играют они джаз-шансон. И что-то такое смешное, с такой энергетикой, так весело и не заезжено. У меня отдохнуло все: уши, душа и тело, я просто хлопала, как пятилетний ребенок. Я считаю, что сегодня нужно ходить по музыкальным клубам и искать какие-то новые таланты. Потому что слишком сузился формат, и от этих одинаковых песен просто сводит скулы. Я просто перестала слушать радио. Включу, послушаю и думаю: о господи, опять двадцать пять.
— Какую бы форму концерта вы выбрали для “Песни года”: в живую, в студии, междусобойчик?
— Кстати, хорошая идея в студии сделать концерт. Одно время были популярны такие форматы, как трансляция по радио живого концерта из студии, и мы принимали участие в нескольких, получили колоссальное удовольствие. Кстати, все это доступно. Все эти рассказы, что “мы поем под фонограмму, потому что это нельзя озвучить”, чушь собачья. По поводу всех воплей и принятия законов по части отмены фонограмм даю простой совет: вот идет у нас съемка той же “Песни года” в Кремле. Поставьте живой звук, и сразу станет понятно: кто артист, а кто блоха на подушке, как говорил наш режиссер в минском драмтеатре. Это совершенно просто и легко делается. И не надо никаких законов, просто нужно немножко потратиться на аппарат, и все.
— Лучший певец, певица? Можете назвать или вы считаете, что это не очень этично?
— Не очень. Что значит лучший — не лучший? Я не могу сказать, даже когда у меня спрашивают про лучшую книгу, любимый фильм… Масса же всего хорошего. Вот я прочитала книжку, называется “Полная иллюминация”, я считаю, что это гениально.
— Где взяли?
— Мне подарил мой приятель Арканов Аркадий Михайлович, перевел ее с английского на русский его сын Василий. И я считаю, что это, во-первых, гениальный перевод. Во-вторых, сам роман гениальный по глубине, по легкости и по подаче.
— Лучшая песня года будет у нас, Алена?
— Понимаете, в чем дело. Для того чтобы отвечать на эти вопросы компетентно, нужно быть музыкальным обозревателем. Но я стала гораздо меньше смотреть телевизор и слушать радио. Я воспринимаю информацию из первых рук. Вот мне Арканов подарил книжку, я ее прочла. Вот мы поехали на гастроли с “Биллис бэндом”, я говорю: супер, классно. Информация приходит таким способом.
— Антисобытие года — это последняя номинация.
— Антисобытием я считаю глобализацию в нашем шоу-бизнесе. Наш шоу-бизнес постепенно переходит в одни, максимум в две или три руки, и эти три человека решают, что слушать и смотреть всей стране.
— Кто это такие?
— Не будем указывать пальцами, народ знает своих героев. Это неправильно, и весь мир как раз борется с такой глобализацией, монополизацией и мафиозацией — называйте как угодно. Я желаю в этом плане больше демократизма в новом году. Впрочем, свято место пусто не бывает. Если формат все сужают и сужают, то водичка дырочку найдет, и обязательно будет альтернатива. Хотелось бы дожить до этого момента. Наш народ — он, честно говоря, соображает. Когда там уже все набухнет, то потом где-то прорвет, и прорвет мощно.
— Алена, а вы не хотите приложить к этому свою нежную ручку и стать продюсером каких-то понравившихся вам коллективов? Сколько можно по этой сцене скакать?
— По сцене скакать — весьма приятное занятие. Я могу вам сказать, гораздо лучше многих остальных. Я вот перепробовала уже: и в театре играла, и в кино снималась, и книжки писала, и телепередачи вела. Вот самая легкая и приятная профессия — это быть певицей: скакать по сцене, петь. Петь я люблю.
Ну сколько ты скачешь? Ну полтора часа, ну два от силы — и все в радость. А вот когда пишу книжку, сижу за компьютером по шесть часов, спина отваливается, глаза уже на лбу...
— Алена, до чего мы все доскакались — в смысле эстрады? Можно ли нашу эстраду считать приличной и достойной?
— Нет, наша страна — это страна третьего мира. К этому неутешительному выводу я пришла недавно. Раньше казалось, что мы тоже в обойме. Нет, мы за пределами этой обоймы. Поэтому у нас все особенное, все делается через одно известное место. Могу точно сказать: никто в нашей стране, ни один поп-артист, не соответствует мировому уровню, тем людям, которые действительно суть мировые звезды. У нас местечковый уровень. И он удовлетворяет всех. То, что многие поют под фанеру, никого не волнует.
— Алена, а вы себе позволяли когда-нибудь петь под фонограмму?
— Это бывало, может быть, в самом начале моей творческой деятельности. Пока еще никто не понимал, что происходит, и я сама тоже плохо понимала. Но теперь мы на любых площадках работаем живьем.
— Как встретили Новый год?
— Отлично встретили. Начали рано, раньше сядешь — раньше выйдешь из-за новогоднего стола и не обожрешься хотя бы. Веселый семейный праздник.
— В детстве вы о каком подарке мечтали? Хорошо жили, обеспеченно?
— Нормально. У меня папа был военный летчик, что вполне в духе советской жизни. Я в детстве хотела велосипед, который мне так и не купили. Не потому, что было жалко, а потому, что я везде лезла. И родители просто боялись за мою жизнь. Это был единственный материальный предмет, который я сильно желала. Я стала сама зарабатывать деньги достаточно рано. Во всяком случае, у меня всегда водились карманные деньги, но покупала я уже не велосипед, а хорошую гитару двенадцатиструнную, флейту, гармошку.
— Гитара сохранилась?
— Нет, продала — она была великовата мне. Все музыкальные инструменты я себе купила. Осталась одна мечта. Это рояль, но рояль требует помещения, отдельной комнаты, поэтому я подожду, когда перееду в какой-нибудь дом. Не представляю, кстати, как жить за городом. Когда мы утром прилетаем и едем из аэропорта домой, я вижу этот ужас, который происходит на въездах в Москву. У меня нет даже дачи.
— У вас двое детей?
— Двое, да.
— Боже мой, как вам это удалось, Алена?
— Элементарно. Вы знаете, откуда берутся дети? Ну вот, собственно, так и удалось.
— Я знаю, откуда берутся дети: просто вы, молодая женщина, нашли себе еще более молодого мужа?
— Для этого не обязательно нужен молодой — какой уж попадется.
— А вам попался молодой…
— Попался молодой. Я не ставила никаких целей, возрастных рамок, так получилось, случайно.
— У вас не было психологического отторжения, все-таки вы постарше, а он…
— Поначалу, конечно, что-то было. Но потом, когда родился ребенок… Теперь не вижу в этом ничего противоестественного.
— Чем занимается ваш старший сын?
— Василий учится в Канаде на компьютерного гения.
— Вы часто общаетесь? Какие у Василия отношения с отчимом?
— Он называет его по имени. В минувшем году мы все вместе ездили в познавательную поездку по Индии. Еще были в Тибете, в монастыре.
— Во сколько лет вы родили?
— В 38.
— Раньше это называлось старородящая…
— Если женщина родящая, то она уже по-любому не старая.
— Ребенку уже... три года? Как его зовут?
— Ребенку два года, зовут его Гриша. Сейчас он вовсю болтает, это очень забавно, хорошо запоминает стихи.
— Алена, как вы решились? Все-таки у вас карьера…
— Я человек иногда мало думающий. На первый взгляд я такая серьезная, вся целеустремленная. Нет, я часто совершаю поступки, не задумываясь о последствиях. И в принципе мне это всегда сходило с рук.
