…И повелел своим указом атаман, чтобы казаки в его станице больше рожали. Заставил каждого под тем указом расписаться: “В связи с трагичностью демографической ситуации обязуемся довести количество детей в семьях до максимально возможного, пять человек!”
Тот, кто первым волю атаманскую выполнит, получит в награду дом. Аж с семью спальнями.
Не при царе Горохе то было, при нонешнем президенте, в славном городе Азове, в августе 2005-го. “Любо!” — радовались казаки, убегая выполнять столь приятное распоряжение начальства.
С тех пор прошло полгода. Животы у казачьих женок должны были бы уже и проявиться…
Спецкор “МК” поехал на Тихий Дон, в колыбель казачьего домостроя, чтобы лично проконтролировать — как там с перспективами скорого деторождения?..
— И сколько новеньких младенцев к майским праздникам ждете? — спрашиваем у инициатора идеи, главного азовского атамана Сергея Сеника.
— Не скажу, — сжимает тот губы, будто партизан на допросе. — Это пока военная тайна...
Руку мне подал — сердце зашлось. И захотелось сразу же стать матерью-героиней. “Серега, атаман!” — коротко и лаконично, никакой визитки не треба. Высоченный, симпатичный, косая сажень в плечах, парадная форма на накачанном теле и аккуратная бородка, скорее для пущей солидности выращена, чем от нежелания бриться.
Самый молодой сегодня в мире казачий атаман, Серега Сеник, 26 лет ему от роду — зато какой перспективный! Когда выбирали его старики, семь раз — как по уставу положено — нагайкой по спине прошлись, так, чтобы неделю спать не мог, неусыпно размышляя о будущем казачьего народа. Такая вот была у Сереги торжественная инаугурация.
Но, чувствуется, били его не зря...
Плетка-изменница
— Сперва я запретил казакам в Азове посещать игровые клубы и заменил все игровые автоматы на обязательную игру в шахматы. И на работе у меня люди в шахматы играют, и дома, даже трехлетки в казачьих детских садах с правилами этой игры уже ознакомлены, — перечисляет атаман.
“Благое дело!” — поддакиваем мы.
— Еще я запретил своим казакам выпивать крепкие спиртные напитки, — продолжает Серега. — Но тогда возникла новая проблема — ведь на трезвую голову мои орлы пристрастились ходить “налево”. Нет, если неженатый парень с незамужней девицей любовь крутит — это можно, но все прочее — блуд, который моей властью нещадно пресекается.
По просьбам обманутых женщин внедрил Серега-атаман для бабников телесные наказания. Даже показательный процесс по этому поводу устроил, на котором казаки публично выпороли провинившегося товарища. “Жена с ним после экзекуции развелась, — поясняет Сеник. — Это только кажется, что нагайка слабо стегает, — хоть все кости целы остаются, неделю такие волдыри на коже, что страшно смотреть, по себе знаю!”
“Однако!” — переглянулись мы.
— Зато остальных казаков с тех пор как отрезало по любовницам шляться. Вот так мы претворяем в жизнь тезисы программы “Тихий Дон — крепкая семья!”, — подводит итог своего двухлетнего правления атаман.
— Как-то ночью лежу я без сна и думаю: что же мне такого еще сотворить, чтобы не только родной Азов, но и всю Россию от вымирания спасти? — Подходит атаман с оголенной шашкой к карте мира, что предусмотрительно висит у него в кабинете. — Снизу нас китайцы подпирают, с другого боку — кавказцы и арабы. И у каждого иноверца в семье по десять детей. Даже если одного врага убьем, на его место тут же пятеро новых встанут. Что же братьям-славянам остается, чтобы отразить эту демографическую агрессию? Только срочно размножаться самим!
Атаман Сеник тут же принял на себя повышенные обязательства по воспроизводству потомства. “Обещаю в сжатые сроки родить семерых”, — поклялся он на казачьем кругу.
Было бы только от кого: не женат пока Серега.
А значит, в вопросе планирования семьи он, увы, теоретик. Так же как и в вопросе послебрачной верности. И это грустное обстоятельство, что ни говори, портит ему межстаничную репутацию. “Пусть сначала сам хоть одного ребенка выносит и воспитает, а потом уже нас жизни учит!” — ворчат старики из других донских районов.
— Да я бы давно не против окольцеваться, — грустно вздыхает лихой атаман. И сразу чувствуешь, что не все так гладко на Тихом Дону... Не просто же так пробило молодого парня на законодательное творчество, не от желания прославиться, а от глубоких и серьезных чувств-с...
Да, влюблен казак Серега. Обычное дело. Даже у атаманов. Только жениться по любви — родители невесты запретили.
Зимняя вишенка
От топота копыт пыль по полю летит. Это казачья свадьба мчится. Невеста Анжела — официантка из местного кафе, кровь с молоком, глаза карие, бюст шикарный. Ух ты, настоящая казачка!
А наутро после свадьбы вынесли из хаты, где первая ночь молодых прошла, блюдо спелых вишен и белоснежное полотенце, атрибуты потерянной девичьей чести. Продемонстрировали их гостям.
Но если бы согрешила новобрачная с кем прежде, даже и с собственным женихом, то после первой брачной ночи ее можно было бы запросто вернуть маме с папой, как осетрину второй свежести.
Рассказывают, что в дальних донских хуторах, куда пока не дошла цивилизация, проштрафившихся девиц сажают в грязную телегу и, кинув туда же курицу с перерезанным горлом, провозят по всему селу. Этот варварский метод пропаганды вреда добрачных половых связей там и теперь еще в моде.
Но в самом Азове все происходит, конечно, гораздо культурней. Никакого доморощенного патриархата. Особо ретивые казачки только воду из таза, в котором муж ноги помыл, пьют. А в остальном — полная эмансипация!
А если кто не согласен — лещом по заднице...
— Нагайками слабый пол у нас на Тихом Дону отродясь не били, — рассказывает бывалый донской казак Сергей Иванович. — Но уж коли какая смелая баба супротив мужа рот открывала, то брал он в руки мокрую рыбу и прохаживался слегка по ейной филейной части.
Охотно верю, Азов — город рыбный.
— А знаете, как настоящих казачек на Дону от других женщин отличить? — поясняет нам Оксана Кошевая. — У нашей породы талия должна быть подчеркнута. Это еще издревле повелось, чтобы всегда желанной для мужа быть, чтобы, когда казак из дальнего похода вернется, он сразу свою жену захотел. Не часто, правда, эти свидания с супругами случались. По 25 лет казаки царю верой и правдой служили, без отпусков.
30-летняя Оксана Кошевая — единственная женщина-хорунжий, младший казачий лейтенант, во всем патриархальном Азове.
Другие бабы у мужей по 15 лет просят, чтобы те их на работу отпустили. А она, имея двоих детей и весьма обеспеченного мужа, все же достигла некоторой жизненной самостоятельности. И отвечает при этом за молодежную политику в районе.
Но глаза у Оксаны как у женщины, которая многого в жизни добилась сама, очень грустные. “Вы не смотрите, что я смирная и мужу во всем послушная, — гордо усмехается она. — Да если захочу, любая Аксинья по сравнению со мной невинной девочкой покажется!” — говорит женщина, поправляя широкий ремень на ладной талии.
Корона с коромыслом
— Я считаю, что у женщины в жизни должна быть только одна цель — удачно выйти замуж, — утверждает Серега Сеник.
А что же его собственная невеста думает по этому поводу?
— Алина ее зовут, — нехотя, словно под пытками, признается Серега. — В прошлом году она школу закончила. А познакомились мы на 14 февраля, День всех влюбленных, когда я местные праздничные мероприятия инспектировал. Я Алину с первого взгляда полюбил и на всю жизнь, сразу хотел за себя взять, но батька ее сильно против.
Да, странный, однако, батька — ведь, считай, вся жизнь у дочки на десяток лет вперед будет расписана. Знай рожай себе да рожай по атаманскому плану, как и предписано строгим мужем, семерых.
— Ей со мной хорошо будет, — клянется атаман. — У меня и дом — полная чаша, одних спален семь штук, и лошадки аглицкие в личной конюшне, и перспективы дальнейшего роста... Я ведь к девушке с самыми серьезными намерениями, а ее отец говорит, что он моим чувствам к ней пока не верит... Что я, несмотря на все свои указы, еще молодой! Вот дождутся: украду я свою Алину, на следующий же Покров и украду, будут знать, как атаману перечить!
— Может, родители хотят, чтобы дочка прежде замужества сначала карьеру сделала? — пытаемся расспросить Сеника.
— Че? Лещом по заднице ту женщину, которая о карьере думает, это все равно что от мужа “налево” сходить, — хорохорится Серега. — Дом, дети и снег во дворе пусть чистит, пока казак на диване шашку для войны точит, вот настоящее ваше призвание. А женского мнения по этому поводу никто не спрашивает.
Возможно, именно потому, что мнением женщин никто из мужчин особо не интересуется, ажиотажа в местных роддомах после провозглашения знаменитого атаманского указа не наблюдается до сих пор.
Ну не хотят почему-то беременеть бывалые азовские казачки! Даже и за обещанную атаманом награду.
Все-таки остались, наверное, в этом мире еще вопросы, окончательное решение которых зависит не только от мужчин. Ты это на будущее учти, казачка Алина!
Невесты Басаева
Но если в Азове казаки мечтают побить потенциальных врагов своим количеством, срочно увеличивая поголовье детишек, то в Белой Калитве предпочитают бороться с потенциальными недругами нашего отечества не числом, а умением.
Из 13-летних барышень в местном кадетском корпусе придумали сделать настоящий девчоночий спецназ.
— Влюбляться? Только по моему личному приказу! Замуж и рожать? Только когда отслужишь родине сполна, — как отрубает директор корпуса казачий полковник Юрий Леонов.
Карате, прыжки с парашютом, полеты на парапланах, стрельба не глазами, а из настоящего оружия, на Крещение купание в ледяной проруби и регулярное скалолазание по местным недостроенным многоэтажкам — в арсенале обычных семи- и восьмиклассниц корпуса, вице-младших урядниц корпуса.
Даже заведующая местной столовой, крепкая потомственная казачка Валентина Ивановна, состоит в военном реестре, командуя опытным отрядом из двадцати кухарок.
Девчонок на учебу брали зеленых, деревенских, зашуганных, неумелых, которым у себя дома, на дальних хуторах, ничего не светило. Разве что коров пасти. “Многие девчата даже унитаза ни разу не видели, в первый же месяц, пока не приспособились, разломали нам в корпусе все толчки”, — вздыхают уборщицы.
— После первого 10-километрового кросса тех, кто не справился, мы отчислили, даже отличниц, жалость здесь неуместна, — поясняет сам директор.
— И в огонь пойдем, и в воду, защитим свою свободу, — дружно скандируют казачьи Лолиты, весьма политкорректно добавляя в конце: — Мы будем изо всех сил бороться с врагами Отчизны, при этом национальность Усамы бен Ладена и Шамиля Басаева не имеет никакого значения...
Политкорректность среди здешних воспитанниц распространили гражданские власти. Пару лет назад в программе обучения девчонок-спецназовок стоял чеченский язык. Зубрили его по солдатскому разговорнику, привезенному каким-то дембелем из мест боевых действий. Обучение шло, разумеется, на строго добровольной основе. Тех же девчат, кто не хотел запоминать, как звучит на языке Рамзана Кадырова элементарная фраза: “Стой, стрелять буду!” — просто отстраняли от полетов на параплане. Все по-военному просто.
Тревогу, вероятно, забил кто-то из взрослых, услышав, как одна из кадеток в разговоре с подружками похвасталась, что, когда вырастет, обязательно проберется в тыл к Шамилю Басаеву, чтобы выйти за него замуж. А потом его — ликвидирует. Раз сами взрослые до сих пор с этой ерундой справиться не могут!
Директора корпуса тут же вызвали на допрос и порекомендовали прекратить разжигать межнациональную рознь.
— Да я бы с удовольствием учил с девчатами лирические чеченские стихи или песни, какие-нибудь мирные фразы вроде “Как пройти в библиотеку?”, — вздыхал Леонов. — Но почему-то никто из приехавших из Чечни таких слов не смог вспомнить...
О постижении “великого и могучего” чеченского все равно пришлось забыть. Попробовали, правда, заменить его на китайский, даже учительницу нашли, но почему-то иероглифы в Белой Калитве так и не прижились.
Возможно, от того, что самих китайцев на Тихом Дону раз-два и обчелся, в отличие от представителей гордой Ичкерии. Хотя и те, боясь гнева шебутных казаков, особо тут не шалят. Мало ли что еще взбредет в отчаянные казачьи головы?
— Сейчас пойдешь и спустишься на тросах с седьмого этажа, — приказывает мне полковник Леонов.
Я кошусь на высотное здание, под крышей которого на веревках болтаются две тоненькие фигурки в камуфляже. “Ну уж нет! — развожу руками. — Может, в пятнадцать лет, пока мозгов не было, я бы туда и полезла, но сейчас мне есть ради кого жить, у меня маленький ребенок дома остался!”
“Эх, москвичка-слабачка!” — презрение написано на лице у полковника. В его глазах рейтинг столичных журналисток упал сразу на десяток пунктов.
Да, вряд ли он зашлет меня теперь в тыл к Шамилю...
Отдать честь родине
В небе над Белой Калитвой зависла лупоглазая летающая тарелка. Выстрелили казачки в нее ракетницей — и промазали. Только остался в облаках белый, словно вспаханный, след...
— Аномальные у нас пейзажи, что ни говори, — говорят воспитанницы. — Вон, видите, Курган, где князь Игорь с врагами в 1085 году дрался? В это время как раз жена-Ярославна по нему на забрале убивалась! А вон две горы рядом, две сестры, над которыми многие казаки до сих пор явления народу инопланетных пришельцев наблюдают. Представьте себе, это тоже регулярно происходит у нас!
А еще, оказывается, Белая Калитва — родина первых женщин-амазонок, прапрапрабабушек нынешних учениц-спецназовок. Ну кто бы еще сомневался!
Их скелетированные захоронения — в доспехах, папахах и с шашками — недавно обнаружили энтузиасты. “Так что нам есть кому подражать и к чему стремиться!” — гордо объясняет 14-летняя казачка Алла, потряхивая донскими кудрями.
...А вообще-то, даже не принимая во внимание их знаменитую амазонскую родословную, девчонки в спецназе очень славные. Не знаю, что за жизнь ждала бы их на гражданке, если бы не полковник Леонов. “Я бы ведь мог после отставки прекрасно в Москве охранником устроиться, — говорит он. — Но казачьи гены во мне вдруг заговорили, я захотел сделать жизнь девчонок и мальчишек, своих земляков, не бессмысленной, а счастливой, дав им великую цель — научив по-настоящему защищать свою родину!”
Теперь у каждой прапраправнучки амазонки есть правильная мечта. Например, крошечная Ира хочет стать генералом ФСБ. Темненькая Настя хочет стать кадровой разведчицей и добывать у врагов важные для страны секреты. А рыженькая Настя, если я ничего не перепутала, хочет стать работником МЧС по самым “горячим точкам”.
— А я мечтаю о джипе, собаке-ротвейлере и муже-военном, — с вызовом смотрит на нас 15-летняя кадетка Аня.
Эта коронная фраза, можно сказать, стала ее брендом. Другие девочки и преподаватели над Аней смеются: действительно, что это за желания для казачки — проехаться не на лошади, а на шикарном джипе с мужем и собакой под мышкой, — но вице-младшая урядница упрямо повторяет одно и то же, как заклинание.
“А что, разве нельзя о таком мечтать? — фыркает нью-амазонка. — Не все же время мы будем воевать, наверное. Когда-нибудь и замуж будет можно!”
