“Россия” — пишем большими буквами по-арабски и по-английски на листке и вешаем на спину.
Рядом толпятся французы, немцы, датчане. После того как в Дании, Норвегии и Франции напечатали дурацкие карикатуры на пророка Мухаммеда, доступ в палестинскую Газу для всех европейцев закрыт. Представительство ЕС исписано синей арабской вязью, возле него теперь стоят автоматчики. В здании немецкого культурного центра выбиты стекла. Немцы не перепечатывали скандальные карикатуры, но досталось и им.
“Только суньтесь к нам — вернем головы!” — обещают боевики, неподконтрольные никакой (ни новой “зеленой”, ни старой “желтой”) власти. “Отмороженных” в Палестине — полтора десятка группировок. Вот она, цена свободы слова: в Палестине за нее можно заплатить жизнью. Достаю российский паспорт (кажется, мне впервые так завидуют) и покидаю пост Эрез, последний кусок израильской земли перед въездом в сектор Газа. Впереди — длинный бетонный коридор с дырявой от обстрелов крышей.
На той стороне меня дожидается переводчик Назар. “Платок есть? Доставай!” — командует он. В уставе победившего “Хамаса” говорится, что в Палестине будет шариатское государство. Об исламской “перестройке” еще никто официально не объявлял, но платок на голову намотать все равно надо. Главное требование — чтоб ни один волосок не торчал.
Худенький ослик еле-еле плетется и останавливается на светофоре. Сбоку его “подрезает” ослик побойчее. “Иа-иа!” — громко приветствуют они друг друга и расходятся в разные стороны. Мимо проносятся машины, но ослов все равно больше. Редкие клумбы оформлены оригинально: вместо заборчика — гусеницы от подбитых израильских танков. Всюду развеваются желтые и зеленые флаги — их так и не убрали после выборов. Желтые — сторонников проигравшей ФАТХ, зеленые — победившего “Хамаса”. В городе то и дело проходят стихийные митинги, кто-то палит из “калаша”. На стрельбу здесь — ноль внимания: свои развлекаются. Другое дело — ночные обстрелы, “обмен любезностями” между местными боевиками и израильскими солдатами. Раненые и убитые с обеих сторон. “Непримиримые” из боевого крыла “Исламского джихада” обстреляли ночью киббуц Карамие, в трех километрах от КПП Эреза. Самодельная ракета “Кассам” снесла жилой дом. Троих увезли в больницу, у семимесячного ребенка тяжелые ранения головы. За кровь малыша ответила другая группировка — “Бригада мучеников Аль-Акса”, объявившая вендетту всем европейцам. Их тоже накрыла ракета — прошлой ночью, израильская, по радиосигналу. Потери — восемь человек, трое убитых.
Мученика “Аль-Акса” лечил еврей
Мы петляем по Газе как зайцы, пересаживаемся из одной машины в другую, сопровождающий забирает мобильник и выключает его. Чтобы израильтяне не засекли, поясняет он. Наконец попадаем в пустынный квартал. На узенькую дорожку выскакивает мальчишка и машет в сторону. Туда и сворачиваем. Штаб-квартира “Бригады мучеников Аль-Акса” больше похожа на будку сторожа. Чуть дымит костерок, на топчаны брошены матрасы, на стенах — “калашниковы” и портреты товарищей, отдавших жизни за родину. Во дворе разминаются крепкие бородатые ребята — колют дровишки. Достаю фотоаппарат — они тут же разбегаются. Каждый из них — в особых списках ЦАХАЛа, израильской армии, в первой сотне кандидатов на уничтожение.
— Я не считаю отпущенные мне секунды, — говорит главный мученик Аль-Аксы, бригадир Абу Харон. Два предыдущих командира уже в раю, их фотографии висят на стене. — Пять лет продолжается интифада, и каждый день может быть последним. На все воля Аллаха!
Он был десятилетним мальчишкой и, как все, закидывал израильтян камнями.
— Взрывной волной мне выбило левый глаз — это вставной, — показывает он, — я им не вижу. Оперировал меня еврей, в Израиле. Это был первый и последний раз, когда я был на той стороне. С тех пор я их еще больше ненавижу.
Абу Харону нет и 30. У него жена, двое детей, ждет третьего. Впрочем, это неважно. У каждого из его ребят есть семьи, каждый из них готов в любой момент расстаться с жизнью. Среди множества проведенных “операций” “Бригада мучеников Аль-Акса” больше всего гордится кровавой перестрелкой в поселении Мурак.
— Трое наших смертников семь часов вели открытый огонь с силами оккупации и забрали с собой на тот свет 13 человек, — говорит 20-летний Мухаммед. — Я тоже хочу погибнуть как герой. В нашей бригаде — лучшие парни Газы.
Есть среди мучеников Аль-Аксы и шахидки — “наши сестры и жены”, как называют их бойцы.
— Это только кажется, что трудно стать шахидкой. Хочешь эксперимент — пять минут, и ты ей будешь, — с ходу предлагает Абу Харон. — Другое дело — подготовка к спецоперации: это самый трудный и длинный этап.
В “Бригаде мучеников Аль-Акса” несколько тысяч человек. Большинство из них входили в силы безопасности ФАТХ и новой власти подчиняться не собираются. “Пускай “Хамас” идет на поводу у всех и объявляет Израилю длительное перемирие. Нам все равно — мы оружие не сложим и борьбы не прекратим! А захотят отнять — будем отстреливаться до последнего патрона”, — щелкают затворы автоматов, встреча окончена, ультиматум “зеленой” власти объявлен. С аналогичными заявлениями выступили лидеры еще 14 различных группировок. Джихад никакими выборами и переговорами не остановить.
Мы прощаемся вечером, а ночью кого-то из них накроет израильская ракета.
К толпе мучеников за веру на том свете прибавилось еще трое.
Радикалы победили благодаря “социалке”
Списки бедняков есть и в школах, и в мечетях. Им раздают одежду, еду, учебники, их бесплатно лечат. Эту политику “Хамас” проводил на протяжении последних нескольких лет. “Социалка” вместо коррупции — вот секрет победы на палестинских выборах. Победы “вчистую”, как назвали ее международные наблюдатели.
Будущий палестинский премьер-министр Исмаил Абу-Ханийя вместе с женой и 13 детьми живет в бывшем лагере для палестинских беженцев. Они здесь с 1968 года, после того как бежали, бросив все, из Ашкелона (израильский город в десятке километров от Газы. — Е.М.). После знаменитой Шестидневной войны в 1967-м многие палестинцы осели в Газе.
Внутрь не попадешь — народ валит толпами. Из кухни выносят пахлаву и крепкий кофе, раздают всем подряд. Так было до выборов, так продолжается после. Бывший преподаватель арабского языка и литературы в Исламском университете шел в списках “Хамаса” под номером один, сейчас в его доме делят портфели будущие министры. “Г-н Абу-Ханийя не дает интервью”, — категоричны его помощники. Мы все равно остаемся ждать. Наконец в долгих переговорах наступает пятиминутный перерыв, и лидер “Хамаса” все-таки соглашается ответить на несколько вопросов журналиста из России...
— Мы благодарны вашей стране за принципиальную поддержку. Россия идет против течения, но это течение правильное, — заявил в эксклюзивном интервью “МК” г-н Абу-Ханийя.
— Но для всего мира, кроме России, “Хамас” — террористическая организация. У ваших боевых подразделений руки по локоть в крови. Теракты, похищения людей, убийства подозреваемых в сотрудничестве с Израилем. Как вы думаете избавляться от этого имиджа или вас не волнует мнение всего остального мира?
— У Запада есть своя точка зрения на “Хамас”, у мусульманского мира она другая. Мы пришли к власти демократическим путем, а не с помощью оружия. Они так долго говорили нам о демократических выборах... Что ж, мы победили. Теперь они должны уважать выбор палестинского народа.
— Простите, г-н будущий премьер-министр, но на что вы собираетесь жить? Израиль, США, Европа уже отказали вам в финансовой помощи. Неужели возьмете деньги у Ирана и снова пойдете против всех?
— На Западе все время забывают, что мы часть исламского мира. И наши братья-мусульмане не оставят нас без куска хлеба. В Иране тоже живут братья-мусульмане, и если они захотят нам помочь, мы эту помощь обязательно примем. Никаких проблем.
— В Газе полно оружия. Неподконтрольные группировки заявили, что отказываются вам подчиняться и будут и дальше — вне зависимости от вашей политики — вести партизанскую войну против израильтян. Как вы собираетесь их усмирять? Многие пророчат в Газе гражданскую войну.
— Сопротивление будет продолжаться, пока на нашей земле есть оккупанты. Не будет причины сопротивления — не будет и сил сопротивления. Сейчас у нас один путь — диалог. А со своими (боевиками. — Е.М.) мы договоримся, гражданской войны не будет. Цель у нас общая. (В уставе “Хамаса” главная цель написана четко: “Изгнание израильских оккупантов и создание на месте Израиля исламского палестинского государства”. Обязанность движения — “физически уничтожать евреев и освободить всю Палестину от Средиземного моря до реки Иордан”. От своего устава после выборов “Хамас” не отрекался. — Е.М.)
— Ваших противников на выборах из ФАТХ погубила коррупция. А как вы собираетесь с нею бороться, у вас есть рецепт?
— У нас есть обширный план по развитию палестинского общества. Мы собираемся реформировать армию и полицию. (Уже объявлено, что боевики из военного крыла “Хамаса” — батальоны “Аз эд-Дин аль-Кассам”, бравшие на себя ответственность за большинство крупных терактов, — станут частью регулярной армии. — Е.М.) Мы знаем что делать и не наступим на те же грабли. Все лучшее оставим, остальное — уничтожим под корень...
Другой лидер “Хамаса”, четвертый по партийному списку, Ахмед Бахар, как и Абу-Ханийя, родом из Ашкелона. Он тоже когда-то преподавал в университете, у него тоже 13 детей (младшей дочери три года), и он тоже мечтает вернуться в родной город.
— У моего деда там был дом и апельсиновый сад, — рассказывает г-н Бахар. — Однажды я вернулся туда и сорвал апельсины. Теперь там живет еврей, он выбежал ко мне: “Что ты хочешь?” — “Это мой дом”. Он сразу ушел. Я вернулся в Газу с апельсинами. Дед их понюхал и заплакал.
Будущий премьер-министр Исмаил Абу-Ханийя был близким другом шейха Ясина, основателя “Хамаса”. Ахмед Бахар с детства дружил с шейхом Рантиси, еще одним лидером “Хамаса”. Когда-то Рантиси был детским врачом и писал лирические стихи о родине. И шейха Ясина, и шейха Рантиси “замочили в сортире” израильские спецслужбы: первого взрывная волна накрыла в инвалидной коляске, второго — догнала в автомобиле. И тот и другой — идейные вдохновители очередного витка насилия, с их благословения почти 20 лет на Ближнем Востоке льются реки крови. Тысячи жертв — и с той и с другой стороны.
Мать-шахидка
Еврейских поселений в Газе больше нет. Их вывели еще в августе — с криками, стонами, кровью. В поселке Нецарим жили 24 религиозные еврейские семьи, их охраняли четыре тысячи израильских солдат. Теперь вместо него руины, на уцелевшей стене разрушенной школы красуется новая живопись: палестинский боевик осваивает “шайтан-трубу” — самопальную ракету “Кассам”.
В Нецариме пасутся овцы, которых подгоняют замотанные с головы до пят палестинки. Приезжают мальчишки на осликах: их задача — найти хоть какой-то лом, чтобы сдать его потом на металл. Задача боевиков, прогуливающихся по руинам в масках и босиком, гнать пацанов в шею — а для этого не грех и по пальмам из “калашей” пострелять.
— Земля это государственная, но вечно находятся желающие урвать хоть кусочек для личных нужд. Когда-нибудь здесь будет морской порт, до Средиземного моря — рукой подать, — прочесывая руины, поясняют парни с автоматами. На окончательную ликвидацию поселения были выделены нешуточные средства. Их быстро и с блеском освоили товарищи из ФАТХ.
Джелиль приехала в Газу 13 лет назад из Алма-Аты, в разгар первой интифады. Вышла замуж по любви, уже беременная поехала к мужу-палестинцу.
— Моя Лейла родилась здесь, — рассказывает Джелиль. — И ее первое слово было “тах!” — по-арабски “стреляют”. Первые полгода я ходила как все: в мандиле (платке) и абайе (длинная одежда вроде халата), работала в школе. Полтора часа брела в одну сторону, столько же в другую: дорога шла мимо Нецарима, через три еврейских КПП, ее вечно бомбили и обстреливали. Старики и дети передвигались по берегу моря — 1,5—2 километра по колено в воде. К стрельбе привыкаешь — так же у меня за окном в Алма-Ате когда-то пели соловьи. Смешно, правда?.. У нас большая семья, вместе с родителями, братьями и сестрами — 35 человек. На весь дом — три автомата. Русские “калаши” есть в каждой семье, они стоят 2,5—3 тысячи долларов, египетские дешевле — можно взять за 800. Патронов тоже хватает — плати 3 бакса за штуку, и они твои.
За своих детей Джелиль абсолютно спокойна: в Газе нет наркотиков, нет алкоголя — последний подпольный магазин, который держали местные христиане, хамасовцы сожгли вместе с хозяевами и их домами. За 8-летнего Иосифа она абсолютно спокойна — мальчик живой, веселый, а вот 11-летний Шариф — настоящий мусульманин. Читает Коран и вечно молится.
— Ой, боюсь я за него, — переживает Джелиль. — В 15 лет пойдет в мечеть, а оттуда здесь один путь — в шахиды. Для мусульманина это самая лучшая и почетная смерть, но даже если это так и он попадет в рай, я своему мальчику такой участи ни за что не хочу.
Марьям Фарахат в Палестине называют матерью-шахидкой. Она была в списках “Хамаса” и теперь будет заседать в парламенте. Ради священной борьбы за веру и землю она не пожалела троих сыновей. Сыну Неделю было 32, он служил в боевом подразделении “Хамаса” и погиб в феврале 2003-го.
— Он был одним из тех, кто придумал ракету “Кассам”, — гордится братом 33-летний Хосэм. — У него осталось шестеро детей, теперь его вдове “Хамас” платит 500 долларов в месяц. Мой старший брат был храбрым и очень добрым. Они по частям у израильтян купили самолет и собирали его. Но, наверное, среди наших нашелся предатель. Их накрыли с воздуха, когда самолет уже почти подготовили к взлету.
Мухаммаду было 17, когда он твердо решил стать шахидом.
— Он пришел ко мне вечером и сказал, что хочет умереть за веру, — вспоминает мать Марьям. — Мы проговорили и проплакали всю ночь. Я благословила своего мальчика и сказала, что горжусь им. Он пошел в Амону (незаконный форпост неподалеку от еврейского поселения Офра. — Е.М.) и принял бой. Прежде чем мой мальчик погиб, он убил 11 евреев. Мой сын — настоящий герой!
Следом за Мухаммадом попал в рай 16-летний Раават. И снова Марьям благословила его на смерть. Он погиб на юге Газы, обвешанный взрывчаткой, — его подстрелили с израильской стороны раньше, чем он успел отправить на тот свет десятки мирных поселенцев.
По всей Газе — портреты матери-шахидки вместе с ее тремя сыновьями. В доме нет ни одной пустой стены: везде с фотографий улыбаются Недель, Мухаммад и Раават. Трое оставшихся братьев тоже хотят, чтобы мама ими гордилась. Если понадобится, они с легким сердцем не пожалеют ни себя, ни других.
