Вчера в конференц-зале общества “Мемориал” состоялась презентация книги “Дорогая Екатерина Павловна…” В сборник вошли подлинные письма женщин и детей, попавших в железные сети ГУЛАГа (составители Лия Должанская и Ирина Осипова, сотрудники НИПЦ “Мемориал”).
На конвертах адрес: Москва, Кузнецкий Мост, 24. Здесь в страшные времена сталинского террора располагался Политический Красный Крест. Организация официально называлась “Е.П.Пешкова. Помощь политическим заключенным”, в сокращении ПОМПОЛИТ. Это было единственное место, где пытались облегчить участь бесправных людей.
Поблекшие чернила, стершиеся карандашные строчки, написанные детским почерком. В каждом — трагедия ни в чем не повинной семьи, разорванной безжалостным приговором.
“Сердобольнейшая Екатерина Павловна! Слезно прошу Вас спасти меня с шестью моими малыми братьями и сестрами от погибели и смерти. Я самая старшая, и мне всего 15 лет... ”
У высланного из Сумского округа на Север Ивана Оношко умерла жена в местной больнице, оставив дочь 4 лет и новорожденного сына: “Так как ходатайствовать о жене уже поздно, прошу Вашего распоряжения об отпуске на родину мою дочь Лену, за которой могут приехать родные, так как я нахожусь в бараке, присмотра за моей девочкой нет никакого и кормить ее совсем нечем, а одевать тем более. На ноги нет никакой обуви, а из одежи из мешка одно платье. Второго, только что родившегося ребенка Николая, тоже велят взять мне, что с ним буду делать — не знаю…”
Пока ПОМПОЛИТ хлопотал о деле Ивана, ссыльный покончил жизнь самоубийством — повесился.
“Запросить об амнистии”, “ходатайствовать о пересмотре дела”, “переслать средства”, “послать вещи ребятам” — все пометы на письмах “врагов народа” сделаны Пешковой и ее заместителем Михаилом Винавером. Обычно ответы посылались стандартные: “Пришлите короткое мотивированное заявление на имя ОГПУ, которое мы передадим и о результате Вас уведомим”, но даже эти сухие канцелярские слова вселяли надежду на перемены к лучшему, потому что среди десятков наглухо закрытых дверей находилась одна, в которую можно было постучаться.
Изредка власть проявляла снисхождение, и тогда к адресатам летели счастливые ответы: “разрешено свободное проживание”, “концлагерь заменен ссылкой”. Но чаще государственная машина не оставляла никаких шансов, и Екатерина Павловна честно сообщала: “хлопоты продолжаем, но надежды мало”, “в пересмотре дела отказано”, “оказать содействие не можем”. Иногда письмо приносило страшную весть, что человека больше нет в живых.
По мере того как репрессивный аппарат набирал обороты по перемалыванию судеб в лагерную пыль, работать ПОМПОЛИТу становилось все труднее. Ручеек пожертвований таял, а ходатайства практически перестали удовлетворяться. 15 июля 1938 года Политический Красный Крест официально закрыли. А письма, адресованные Екатерине Павловне, были засекречены вплоть до начала 90-х годов прошлого века.
