В минувшую пятницу Совет Европы озвучил официальную реакцию на российский Закон о неправительственных организациях. Инициатива консультации с европейскими экспертами принадлежала России, которая впоследствии учла многие рекомендации Совета Европы. Однако даже после официального заявления Генсека СЕ Терри Дэвиса остается неясным, удовлетворил ли принятый закон европейских правозащитников и будут ли они дальше настаивать на его дальнейшем изменении.
“МК” задал несколько вопросов Генеральному секретарю Совета Европы Терри ДЭВИСУ, чтобы несколько прояснить позицию Европы.
— В Европе уже назвали закон недемократическим. Почему?
— Я бы не был столь категоричным. В декабре, когда был готов только черновой вариант законопроекта, Россия спросила наше мнение. Мы внесли свои правки и предложения, и многие из них были впоследствии приняты — не все, конечно, но большинство. Это очень важный момент. Нас тем не менее беспокоят некоторые поправки, которые так и не были приняты, а в особенности одна дополнительная поправка, которая была внесена уже во время обсуждения закона в Госдуме. Конечно, парламент волен видоизменять и дополнять закон — против этого мы ничего не имеем…
— О какой именно поправке вы говорите?
— Эта поправка разрешает государственный контроль над иностранными НПО, несмотря на то, что те иностранные организации, которые работают в России, имеют филиалы в других странах и являются международными — например, “Международная амнистия”. Нас беспокоит, как именно на деле будет работать эта конкретная поправка и как она повлияет на деятельность НПО.
— А каких изменений в законе вам удалось добиться?
— Как только мы получили копию готовящегося закона, то в первую очередь обратили внимание на прописанную в нем необходимость обязательной регистрации и перерегистрации неправительственных организаций — этот пункт был отменен. Что касается конкретных причин, по которым НПО может быть отказано в регистрации, то мы добились того, чтобы государство оглашало их в случае, если организации отказано в дальнейшей перерегистрации. Мы также выразили обеспокоенность по поводу ограничений на работу иностранцев в НПО на территории России, которые были частично отменены. Ни одно государство не имеет права на дискриминацию иностранцев, как не имеет права на дискриминацию собственных граждан. И если этот пункт закона приведет к нарушению прав человека, то НПО будут вправе обратиться в Европейский суд по правам человека.
— То есть фактически ваше заявление дает повод НПО обратиться в суд с исками против России?
— Каждый гражданин России имеет право подать иск в Европейский суд по правам человека. Если иностранные граждане или организации найдут в новом законе нарушения прав человека, то они вправе обратиться в Страсбургский суд, пройдя предварительно все судебные инстанции в России, чтобы обеспечить так называемую “исчерпанность процедур”.
— И что вправе постановить Европейский суд в случае, если признает закон недемократическим?
— Здесь вопрос не в демократичности закона. Суд рассмотрит возможные нарушения прав человека на конкретных примерах и вынесет решение в соответствии с Конвенцией по правам человека, которую Россия подписала, когда вступала в Совет Европы.
— А как российская сторона объяснила вам саму необходимость такого закона?
— Российская сторона выразила беспокойство по поводу того, что неправительственные организации нарушают закон. Мы уважаем право России принимать законы, но нам необходимо понять: как эти поправки будет применяться на практике. Уже сейчас можно сказать, что новый закон поставил иностранные НПО в гораздо менее выгодные условия, нежели российские.
— Но вы скорее довольны законом или скорее недовольны?
— Мы не выражаем наше мнение такими формулировками. Я бы сказал так: конечно, закон не безупречный, но он стал лучше.
— То есть все, что вы могли сделать, — сделали. И на этом планируете остановиться…
— Нет, мы продолжим следить за применением закона, а также за так называемым вспомогательным законодательством, и если какие-то из происходящих процессов в России покажутся нам нарушением конвенции по правам человека, то мы имеем право выразить свое мнение. Мы продолжим тесно сотрудничать с Россией в рамках Совета Европы, уважая ее суверенитет.
ЧТО ГОВОРИЛ ПРЕЗИДЕНТ
Владимир Путин:
“Перед тем как принять этот закон, мною была направлена делегация во главе с министром юстиции в Совет Европы в Страсбург. Наши коллеги в Страсбурге отнеслись к этому вопросу очень серьезно: они не просто ознакомились с проектом, но и собрали группу международных экспертов, от которых мы получили письменное заключение. Все их замечания были учтены Госдумой в рамках тех поправок, которые мною были внесены”.
(На пресс-конференции по итогам визита канцлера ФРГ Ангелы Меркель в Россию, 16 января 2006 года.)
КОММЕНТАРИИ “МК”
Господин Дэвис мягко намекает, что замечания учтены не все. А если все, то в рамках, которые Совету Европы кажутся слишком тесными.
Действительно, от задуманной перерегистрации в течение года всех фондов, ассоциаций и прочих неправительственных организаций (НПО) пришлось отказаться. Поначалу депутаты и чиновники, делая большие глаза, с такой охотой рассказывали, что “оказывается, в России несколько десятков, нет — сотен тысяч НПО!”, и становилось ясно: перерегистрация превратится в “отстрел” почему-либо признанных лишними…
“Отстрела” не будет. Но установленные законом правила игры таковы, что многие предпочтут не мучиться и “покончить жизнь самоубийством”, свернув свою деятельность.
Федеральная регистрационная служба (ФРС) превращается для НПО в царя и бога. На увеличение ее штата в бюджете 2006 года предусмотрительно заложены деньги — в связи с резко возрастающим объемом работы. ФРС будет регистрировать (или отказывать в регистрации), контролировать, а порой и ликвидировать. “Большой шмон” (полномасштабные проверки) закон не разрешает устраивать чаще, чем раз в год, но количество бумаг, которые организациям придется сдавать по самым разнообразным поводам, возрастет значительно. Причем до сих пор непонятно, насколько детально придется отчитываться: закон отдал это на откуп правительства. Лишь после того, как оно разработает соответствующее постановление, станет ясно, каким плотным будет колпак, под который попали НПО.
При помощи финразведки и налоговой службы ФРС будет дотошно следить, чтобы деньги, выделяемые иностранцами и иностранными организациями на одеяла для бомжей, например, не ушли на одеяла для беженцев или, не дай бог, мифическим “оранжевым революционерам”. За нарушения такого рода, как и за предоставление неполных сведений, грозит ликвидация.
Конечно, можно сказать: “Ну и правильно!” С подачи президента сейчас модно рассуждать о “непрозрачности” бухгалтерии многих НПО. Можно подумать, что бухгалтерия государственных естественных монополий прозрачна — уж если не для общества, то хотя бы для самой власти…
Еще можно сказать иностранцам: “Не нравится — скатертью дорожка”, а своим: “Не нравится жесткий контроль — не берите у них деньги”. Но даже голосовавшие за закон депутаты признавали, что на борьбу со СПИДом, туберкулезом, на лечение российских алкоголиков и наркоманов российский бизнес давать деньги пока не хочет. Не в чести у нас благотворительность, и государством она совсем не поощряется.
Совет Европы усмотрел в законе “дискриминацию” иностранцев. Скорее всего речь идет о пассаже, позволяющем ФРС запрещать иностранным НПО осуществлять на территории России какую-либо программу или ее часть. На каком основании? Неясно. А “в целях защиты конституционного строя, нравственности, здоровья граждан” и “обеспечения обороны и безопасности” ФРС может запретить иностранным организациям финансировать “определенных получателей” средств в России. То есть чиновники сами будут решать, кому деньги давать, а кому — нет…
Может быть, европейцам не понравилась и замечательная по своей туманности статья, которая разрешает не регистрировать иностранную НПО, если “цель ее создания создает угрозу суверенитету, политической независимости, территориальной неприкосновенности, национальному единству и самобытности, культурному наследию и национальным интересам РФ”. Получается, что при желании чиновник сможет отказать в регистрации любой иностранной организации, потому что все попытки получить от ответственных лиц разъяснение, что понимать под нашей самобытностью и в чем состоят наши национальные интересы, не увенчались успехом. В лучшем случае пожимали плечами или делали вид, что вопроса не слышали.
Любой закон хорош тогда, когда оставляет минимум лазеек для произвола. Этот открывает произволу не калитку — ворота.
