“Жизни — да, да! Смерти — нет, нет! Весне — да, да! Морене — нет, нет!” — пестрая толпа хороводит вокруг чучела старухи, крепко привязанной к снопу сухого хвороста. На туловище у старухи детский джемпер, на ногах поношенные — гамаши, вместо лица — чьи-то панталоны с нарисованными по центру углем грустными глазами.
А сейчас мы эту милую бабушку будем убивать.
Чучело зовут Морена. По древним славянским канонам она символизирует мор, глад, болезни. В общем, сплошной негатив. А когда мы ее уничтожим, публично спалив на костре, наступит весна.
Мероприятие по-старославянски называется Влесова среча (Масленица по языческому календарю).
Корреспонденты “МК” отметили древний праздник в компании язычников, община которых обосновалась в Можайском районе Подмосковья.
Ну и странные все же люди — россияне! Уж сколько праздников за год отмечают, сколько по разным поводам (и без повода) выпивают, а все им мало. Позавчера славили атеизм, вчера дружно шагали в православные храмы, а сегодня те же самые граждане и гражданки едут в леса поклоняться дедушке Перуну.
Повод выпить
Это для продвинутых москвичей, ищущих новые пути в религиозном познании мира, в деревне Поповка, что под Можайском, жители местной языческой общины регулярно организуют проведение исконных славянских праздников. Колядки, поиски цветущего папоротника в ночь на Ивана Купалу, Ладоденье на 21 марта — да мало ли на славянской Руси было красных дат, огнем и мечом выбитых из голов наших соотечественников в первые годы христианства?
А теперь вот — воистину воскресших.
В предпоследнюю субботу февраля, за неделю до общепринятой (и, как оказалось, совсем неправильной Масленицы), за 850 рублей входного билета народ вывезли на природу, чтобы печь блины, организованно прокусывать в них дырки и, смотря через эти отверстия на дневное светило, наполняться энергией солнечного всебога Ярилы Хорсовича.
Где-то вдалеке воют волки. Стучат копытами дикие кабаны. А мы бредем по заснеженным полям под надежной охраной древних славянских идолов.
Остановились. Стали в кружок, взявшись за руки. Запели. Славься, бог Сварог! Славься, бог Трибог! Славься, Отечество наше свободное!..
— Ой, прошлый раз я так здесь на Рождество с подружками оторвалась, то есть, тьфу ты, на Коляду! — с удовольствием делится воспоминаниями Елена в пуховом платке. — Холодно было, конец декабря, а мы костры всю ночь все жгли и гадали на будущее. Только когда мне перечислять всех этих богов и их биографии стали, я ничего толком не запомнила, слишком уж их много.
— А я вот уже в нескольких таких общинах побывала, — грустно говорит 42-летняя незамужняя Света. — В Ярославской области язычники чужаков вообще к себе не пускают, я так хотела навсегда у них остаться, все бросить, но мне самый главный мудрец не разрешил. “Ты не готова пока стать одной из нас”, — заявил он. “Как же не готова, когда я кровно заработанные деньги на развитие вашей общины могу запросто отдать!” — “Материальный взнос — это последнее, что ты можешь для нас сделать. А вот морально ты еще не созрела!” Представляете? Ну я пришла домой и сразу же сняла с себя христианский крестик, выбросила его в мусорку, может, хоть это станет первым шагом к моему духовному перерождению?!
“Будь то!” — “Да будет так!” — не щурясь, глядит на солнце один из наших проводников. Кот Баюн в расписной рубахе, в миру просто Володя. Он наклоняется, выхватывает из горящего костра свежие клубы дыма, принимается им умываться. Народ, активно повторяя его действия, умывается дымом тоже.
Процесс идет чинно и благородно.
“Вообще, все языческие торжества так или иначе посвящены тем трем временам года, которые всего и имеются на Руси. Это встреча зимы, проводы зимы и, собственно, сама зима-матушка”, — продолжает мурлыкать кот Баюн.
Судя по нынешнему низкому градусу на термометре, охотно ему верим! Только зима у нас и царствует всегда. Весна, осень и лето в этих северных широтах — явно от лукавого!
А из леса навстречу нам уже выдвигает бог Велес, чье пробуждение сегодня мы отмечаем. Древний покровитель скота и, между прочим, законной супружник Бабы Яги. Она тоже вертится неподалеку, через перелесок, признаваясь всем желающим, что вовсе не такая злая и противная, как ее изображают в русских народных сказках.
— Это все вредное влияние христианства, меня страшно оклеветали, — беспокоится насчет реабилитации бабуля и предлагает нам в целях оздоровления скакать через огромный костер, который здесь же и разожгла. Многие смелые женщины, не испугавшись обжечься, действительно прыгают через пламя, аки снегурочки.
А вдалеке уже виднеются печные трубы языческой деревни Поповки-Мокоши. Конечной цели нашего путешествия. Кстати, Мокошь по-древнеславянски — праматерь всего сущего, символ богатства и процветания.
От Перуна к далай-ламе
Домовой был рыж. “Это не мои волосы, это китайский парик, так что поосторожней, — попросил он, поправляя огненную прядь. — А вообще-то у нас все по-честному, я, например, на свете 12 тысяч лет живу, все про всех прекрасно знаю, не сумлевайтесь!” — и он красноречиво взглянул на самый красный, то есть красивый, угол в избе, в котором вместо иконы красовался нарисованный солнечный круг.
Ну насчет двенадцати тысячелетий собственного бытия господин Домовой, положим, загнул. А вот три десятка лет языческая община Мокоши в Подмосковье уже существует. Первой в забытую богом православную деревеньку в середине 70-х забрела одна женщина, ученый человек. Она купила здесь избу и стала обихаживать землю, потихоньку двигая в народ идеи и культуру древних славян. К ней переселялись друзья и знакомые, знакомые знакомых, продвинутые студенты и молодые преподаватели гуманитарных дисциплин. Все они, как водится, искали цель и смысл в жизни.
— Мы были весьма просвещенной молодежью, не то что многие сейчас, знаете, как резво на лекции к далай-ламе бегали, — хвалится Кот Баюн, у которого, между прочим, три высших образования.
— А разве далай-лама когда-нибудь приезжал в Москву? — немедленно удивляемся мы. — Разве он тоже был язычником?
Кот Баюн только фыркает в ответ на наше невежество…
Уж не знаем, как это подмосковных язычников в эпоху марксизма-ленинизма не обнаружили и не перевоспитали обратно в атеисты, но община выжила и разрослась. Теперь в ней живут около сорока человек. Официально община зарегистрирована как крестьянско-фермерское хозяйство. То есть ее обитатели сообща сеют хлеб, кормят скот, строят деревянные избы на краю леса. А еще регулярно отбиваются от священника ближайшей православной церквушки, что сотрясает крестом в их сторону.
Еще бы не сотрясать — местная деревенская молодежь, вместо того чтобы регулярно посещать храм божий, пропадает в гостях у язычников. Там весело и интересно, там призывают на помощь ветры буйные и речки тихоструйные. А на праздники дружным коллективом ходят за околицу, где стоят три гигантских деревянных идола в форме фаллоса, а чуть подальше — женщина-изваяние, богиня Тригла, царица матриархата.
— Единобожный мир устроен неправильно. Потому что у вас, людей, живущих в нем, нет свободы выбора. Вы обязаны придерживаться определенных правил, заповедей, которые придуманы только для того, чтобы свободного человека поработить, — убежденно доказывают язычники. — А мы живем на воле. Язычество — безмятежное детство земли, которое не должно закончиться никогда. И мы его продлеваем. Потому что мы живем гораздо правильнее!
Впрочем, язычники тоже иногда страдают за истинную веру. Например, ходить по морозцу в уборную приходится на другой конец села. А еще нужно таскать ведрами воду из колодца.
Между прочим, в отличие от старообрядцев, которыми тоже кишмя кишит подмосковная земля, язычники не столь строго относятся к благам цивилизации. Признают они и телевизор, и автомобили, читают газеты. Они бы и теплый ватерклозет, без сомнения, уважали, но канализацию в их затерянную деревню, увы, не провести, уже пробовали.
Самое удивительное, что у большинства общинников в Москве сохранились прекрасные квартиры со всеми удобствами, которые они сдают, чтобы хоть как-то прокормиться на воле. Тяжелое это занятие — жить на земле. Особенно людям с красными дипломами.
На столе у общинников чаще всего постные вегетарианские щи с фасолью, на сладкое — пророщенная пшеница с медом. Питаться скоромной пищей (как и пить спиртное!) современным язычникам их религия не позволяет. Вот вам и свобода!
— Мы даже наших теляток, как подрастут, сами не режем, а продаем на мясо, — говорит местная жительница Наташа, большая поклонница скотского бога Велеса, работающая в его честь в коровнике. — Зато у нас в лесу настоящие духи живут, а в речке берегини. Ведь столько лет их в здешних местах из-за неверия людского не было! Недавно одна новая берегиня специально приплыла к нам на ПМЖ из Индии. Прозрачная такая и очень энергетически мощная. Правда, я ее не видела, не дано мне. Я лишь разумом понимаю, что она существует. Но у нас в общине есть люди, которые запросто с потусторонним миром могут общаться…
Зато местный леший общается с бывшей горожанкой, а ныне скотницей Наташей, весьма часто. Но односторонне. Как пойдет она в лес коров пасти, так леший обязательно ее завертит, закрутит, постарается скотину в сторону от дома увлечь. В самую волчью чащу.
Дырка на солнце
Некоторые язычники женятся, а некоторые — так. Заключить брак в общине, если неохота идти в загс, достаточно просто — руки жениха и невесты свяжут крепким ремнем, а потом, когда его разрубят, у каждого из них на конечности останется своеобразное кожаное “кольцо”. Все, плодитесь и размножайтесь!
Но на практике новых семей в Мокоши создается не так уж и много. “Одинок я, одинок! — горюет рыжий Домовой, которого на самом деле зовут Леша. — 12 тысяч лет на земле живу, и все бобылем. Может, вы, девчонки, еще к нам приедете? Ведь молодых женщин у нас в деревне не так уж и много”, — охотно объясняет он, но жениться не предлагает.
— Зачем официально расписываться? — согласны с Домовым многие местные богатыри-язычники, которым уже далеко за тридцать. — Семья — это ответственность, мало свободы и много ненужных хлопот. А мы птицы вольные! К чему добровольно возлагать на себя какие-то обязанности? А если кому-то хочется любить друг друга, так это правилами нашей жизни не возбраняется. Живи с кем хочешь и не мешай жить другим!
— Да уж, в этом плане у нас царствует свободная любовь, даже бабники свои имеются, — вздыхают здешние девушки, видимо, примиряясь с таким неизбежным злом общинно-родового строя, как непостоянные половые связи.
— Ну а где же тогда ваши детки? — интересуемся тут же мы, оглядываясь по сторонам.
Если есть любовь, то должно быть и потомство. А когда люди пытаются воссоздать счастливое славянское общество, то сперва они должны возродить то, чем всегда и славилась Русь, то есть самим построить большие и дружные семьи. Но за полдня шумного праздника мы не увидели на улицах Мокоши ни одного малыша.
— Да не рождаются у нас детки, — признаются язычники. — Всего три ребятенка на деревню и есть, это внуки основательницы общины. Ведь дети — это такая обуза, лишние рты, они закабаляют не меньше, чем христианство. А если какая пара ребенка все же заводит, то чаще всего, не справляясь с бытовыми трудностями, они уезжают от нас в большой мир…
Жизнь за городом не сахар. Даже если очень веришь во что-нибудь светлое. Вот и приходится самым непримиримым язычникам от безденежья суетиться, устраивать за небольшую плату дни открытых дверей и экскурсионную программу для гостей из Москвы.
А уж приезжие москвичи со своими детьми, вырвавшись из мегаполиса, веселятся вволю. Мужики совершенно по-трезвому (повторяем, спиртное в общине запрещено, здесь пьют только хмельные напитки: медовуху и глинтвейн-сбитень) прут “стенка на стенку”, устраивают кулачные бои, демонстрируют былую славянскую удаль. А женщины, принеся жертву нарядной богине Тригле, дружно поют а капелла в сторону леса, отгоняя от деревни голодных волков.
А потом начался целовальный марафон: когда каждый должен был чмокнуться с каждым, не обращая внимание на пол, возраст и национальность визави.
В нашей теплой компании затесалась парочка американцев. Они с восторгом, но явно в недоумении наблюдали за русскими народными обычаями, а когда речь зашла о поцелуях, то растерялись окончательно. Тем более что страстно целоваться пацанам в итоге пришлось друг с другом. Ах, эта загадочная русская душа!
— Вещи старые, в прошлом году заношенные, с собой привезли? — вопрошает Кот Баюн. — Мы сейчас из них будем чучело Морены делать. А потом мы ее сожжем, и будет нам счастье! “На костер Морену, на костер!” — вопит народ. Так, наверное, кричали средневековые соотечественники Жанны д’Арк, наблюдая за ее казнью, и тоже, как и мы, охочие до хлеба и зрелищ. “Жизни — да, да! Смерти — нет, нет!” — упокой твою душу в светлом славянском ирии-рае, бабушка Морена!
Тем более, если мы правильно поняли, ада у язычников просто не существует.
…Впрочем, философские инсинуации не подходят сегодняшнему празднику. В окружении сказочных персонажей народ с удовольствием участвует в играх с сексуально-эротическим подтекстом и потчует древних богов тоненькими бездрожжевыми оладушками — главным символом приходящей весны. Ведь мы ее ждем. А она все никак не наступает. Впрочем, рано еще. Февраль на дворе. Хорошо хоть солнышко через тучку в результате наших обрядовых стараний проглянуло!
— Блинчик с солнышком тесно связан, он такой же круглый, — вещает Кот Баюн, поднимая вверх руку с блином, прокушенным в самом центре. — Солнышко-батюшка, как блину силу даешь, так и нам дай именно туда, куда надо!
Три десятка взрослых людей вслед за ним смотрят на большое солнце через дырки в своих маленьких блинчиках и просят, искренне просят у древнего бога, как просили когда-то их давно ушедшие в ирий предки: “Солнышко-батюшка, дай нам силу, ну пожалуйста!”
…Как дети, ей-богу!
ИГРЫ ЯЗЫЧНИКОВ: Во многих обрядовых развлечениях язычников можно при желании найти сексуальный подтекст. Хотя изначально они задумывались как простая иллюстрация к пробуждению природы весной.
ИГРА ПЕРВАЯ: РОДЫ Делимся на две группы и встаем затылок в затылок. Правую руку кладем стоящему впереди на левую коленку, левую руку — на свою левую коленку. Потом из такого положения беремся за руки, а ноги расставляем пошире. Тот, кто оказался последним, не разжимая рук, лезет между ног всех стоящих впереди и, соответственно, тянет за собой следующего. Пролезть через живую цепочку должны все — это, так сказать, символизирует рождение человека и нового времени года. “Поможем, поможем роженице!” — подбадривает “младенцев” ведущий, заставляя тех, кто спереди, шире раздвигать ноги.
ИГРА ВТОРАЯ: КОРМЛЕНИЕ Рождение состоялось, теперь малыша надо покормить. К костру подносят таз с ломтиками черного хлеба, смазанного растительным маслом и посыпанного солью. Глядя на пепелище, оставшееся от Марены, вспоминаем тех, кто уже ушел в ирий, и думаем о тех, кто еще не родился. Половинку куска съедаем сами, вторую бросаем в угли — богам, умершим предкам и голодным гулюшкам. Ешьте с нами!
ИГРА ТРЕТЬЯ: ЦЕЛОВАЛЬНАЯ — Ой, а поцеловаться-то мы забыли! — во время чаепития народ вспомнил о самой главной игре дня и расстроился. Целовальный марафон проводится в конце мероприятия: каждый из собравшихся должен трижды чмокнуть в губы или в щеку своего соседа по столу, поцелуи тоже передаются по кругу. Больше всего не повезет девушке, которая вышла в прошлом году замуж, ее обязаны поцеловать взасос все присутствующие на празднике мужчины.
