Первый балетный сезон в Большом театре, после закрытия на реконструкцию исторического здания, близится к завершению. И что же? Как выглядит балетное тело и дело первого театра страны, все так же мы впереди планеты всей или планета впереди нас?
Всякое сравнение хромает, но как не сравнивать, когда Санкт-Петербургский театр балета Бориса Эйфмана показывал свои спектакли в двух шагах от Большого. С таким успехом, которым за последнее время не была отмечена ни одна балетная премьера в Большом. У входа — толпа охотников за лишним билетиком, в зале — “зрителей полный стадион”, на сцене — фантастически изобретательная хореография, первоклассные артисты-танцоры, мощный танец, уникальный кордебалет. На фоне этого буйства имперский облик большого балета начал тускнеть, а в голове взвихрились крамольные мысли и сравнения.
Зачем нам это нужно
Сезон начался с фестиваля, посвященного юбилею Майи Плисецкой. Отметить день рождения первой леди мирового балета — дело благородное. К тому же имя Плисецкой действует столь магически, что одно его упоминание в афише гарантирует успех любому проекту. Здесь был триумф, правда личный, Майи Михайловны. Что до театра, то возобновление легендарной “Кармен-сюиты” оказалось неоправданным. Зачем возрождать спектакль, если в театре нет балерины, способной вписаться в это горячее балетное сочинение, требующее не только танца, но и яркой актерской индивидуальности. В премьерном спектакле танцевали ведущие артисты Большого — Светлана Захарова, Андрей Уваров, Марк Перетокин. Но смотрелись они по-балетному стандартно. Те, кто видел давнюю “Кармен” на сцене Большого или в записи, а спектакль показывали в юбилейные дни по ТВ, могли сравнить два спектакля. Один, где сгорали в любовном треугольнике Плисецкая, Александр Годунов, Сергей Радченко, и нынешний — стерильный и лишенный намека на страсть.
Во времена СССР, когда почти ничего было нельзя, а министр культуры Екатерина Фурцева высказывала анекдотические афоризмы: “Майя, прикройте ляжки, это Большой театр” — в адрес Плисецкой-Кармен или в сторону Мориса Бежара: “У Бежара только Бог и секс, а нам ни того, ни другого не надо”, балетные артисты бились и за новую хореографию, и за новый репертуар. И, несмотря на все препоны и трудности, побеждали. На сцене были и страсть, и чувственность, и эротизм.
Сегодня никто ни за что не бьется. Наоборот, стараются быть подальше от нового. Когда несколько лет назад Эйфман ставил в Большом “Русского Гамлета”, ведущие артисты отказывались от участия в спектакле. Боялись травм. Травмы — конечно, страшно. От них не застрахован никто, и профессия балетного артиста — одна из опаснейших. Но удивительно, что на “Гамлете” никто не травмировался, а на родной классике получают травмы.
Еще один пример по части боязни или равнодушия. Сейчас в Большой приезжает давать класс в прошлом великолепный танцовщик, а теперь педагог — Микаэль Денар. И оказывается, его уроки никому не нужны. “Зачем нам эта техника, где она нам пригодится?” — удивляются артисты.
Игра в карты без азарта
Но сказать, что ничего нового в Большом не появляется, нельзя. Есть новое, но художественным открытием оно не становится. В нынешнем сезоне художественный руководитель балета Алексей Ратманский пристегнул к “Кармен-сюите” свою новинку — балет “Игра в карты” на музыку Стравинского. Но если это новизна, то тогда лучше пусть идет старина. “Игра в карты” — нечто среднее между Баланчиным, Ноймайером и кем-то еще. Безликая композиция, лишенная идеи и хореографической оригинальности. Показываться с такими опусами главному балетмейстеру театра нельзя. Представил Большой и новую “Золушку” (хореограф Юрий Посохов). Спектакль из серии тех, которые должны идти два раза — первый и последний. Стопроцентное отсутствие хореографии в балете, о котором сам композитор Сергей Прокофьев писал: “Для меня очень важно было, чтобы балет “Золушка” получился наиболее танцевальным, чтобы танцы вытекали из сюжетной канвы, были разнообразными и чтобы артисты балета имели возможность в достаточной мере потанцевать и показать свое искусство”. Создатели балета приложили массу сил, чтобы сделать все наоборот: танцы не вытекают и не втекают. Не сложилось у постановщиков и с концептуальной перестройкой “Золушки”.
Может первый театр страны позволять себе подобные эксперименты? Нет. Тем более что до опытно-лабораторной работы, то ее уже и в предыдущие сезоны хватало, а больших, полнометражных спектаклей не случилось. Если бы не возобновление “Золотого века”, созданного Юрием Григоровичем в 1982-м, то нынешний балетный сезон можно было бы назвать провальным.
С миру по звезде
Есть такой анекдот. В Союзе композиторов СССР проходит урок военной подготовки. Выстраиваются члены союза в шеренгу. Военрук говорит: “По порядку номеров рассчитайсь!” Вся шеренга делает шаг вперед и хором кричит: “Первый!” В Большом тоже все первые, и это хорошо: что за артист без звездных амбиций? Если судить по цветочным клумбам, которые преподносят балетным артистам после спектакля, то так оно и есть: все звезды. Но если серьезно, то со звездами не все благополучно.
У мужчин до недавнего времени классический репертуар держался на роскошной тройке: Сергей Филин, Андрей Уваров, Николай Цискаридзе. Но возраст и травмы делают свое дело. Есть кто-то, кто может приблизиться к ним, кто дышит им в спину? Есть Дмитрий Гуданов, но этот премьер тоже уже не юноша; можно назвать стильного демиклассического танцовщика Яна Годовского. Некоторое время назад подавал надежды Александр Волчков, но последнее время несколько сник. Есть еще приглашенная звезда — премьер Национальной оперы Украины, грандиозный Денис Матвиенко. Он демонстрирует феерический танец, на фоне которого звезды Большого ярко тухнут. Среди девушек лидируют эффектная, темпераментная Мария Александрова и перешедшая в Большой из Мариинки Светлана Захарова (блистательная классическая прима, но слишком холодная и не получившая в Большом репертуар, отвечающий ее индивидуальности). Ярко заявили о себе в последнее время молодые артистки Анна Антоничева, Екатерина Шипулина, Наталья Осипова.
Ходят слухи, что театр ведет переговоры о переходе в Большой еще одной звезды Мариинки, Дианы Вишневой. Это было бы замечательно, как было бы прекрасно, если бы театр перетянул к себе и Матвиенко. Только как они впишутся в репертуар? Бриллиант — он везде бриллиант, а как с оформлением? И не слишком ли это простой путь — переманивать уже сложившихся артистов из других театров; гораздо труднее, но и почетнее воспитывать своих.
Как звезды танцуют? По-разному. Порой доходит до анекдота. Творческий вечер Игоря Моисеева в Кремлевском дворце. Смотрю на сцену, программку еще не успел изучить, гадаю: “Кто же это на сцене? Почему такой рваный, несобранный танец? Почему артистов слегка заносит то вправо, то влево? А исполняется хореография Баланчина, где все должно быть выверено до миллиметра…” После исполнения заглядываю в программку — не может быть! — да это же все VIPы Большого балета: Светлана Захарова, Мария Александрова, Сергей Филин, Андрей Уваров, Николай Цискаридзе. Возможно, это случайность, что у артистов Большого что-то не сложилось в этот вечер, но таких случайностей быть не может. А вот артисты труппы Мориса Бежара, Катерина Шалкина — Жюльен Фавро, на этом же концерте произвели фантастическое впечатление. Они исполнили дуэт из известного балета Бежара “Ромео и Юлия” на музыку Берлиоза на одном дыхании. “Что-то необыкновенное, — восторженно перешептываются балетоманы, глядя на чувственный, поэтичный танец. — Где Бежар находит таких красавцев?”
А где находит Борис Эйфман своих артистов? Он их не находит, а воспитывает, вылепливая из молодых выпускников хореографических училищ, от которых порой отказываются ведущие академические театры, звезд. Это невероятно трудный путь, но результат впечатляет. В показанной Эйфманом в Москве “Анне Карениной” танцевали Альберт Галичанин (Каренин), Юрий Смекалов (Вронский), Мария Абашова (Анна Каренина). Каждый из этих троих, закрученных Эйфманом в пламенный любовный треугольник, поражает актерской выразительностью, когда каждый жест, движение, поворот головы, взгляд — все работает на образ. Никакой балетной карамельности, ужимок. И перетягивания одеяла на себя, все трое работают на спектакль. Каждый — индивидуальность, а вместе — ансамбль. Смотришь и поражаешься, как им это удается. Артисты большого балета развалились бы уже на десятой минуте танца, который по сложности превосходит самые смелые композиции, когда-либо виденные в балете. И какой кордебалет!
А ведь могут, когда захотят
Что такое кордебалет в балетном спектакле? Это все. Энергия, нерв, пульс постановки. “В моих спектаклях кордебалет — главная действующая пружина и энергия спектакля, — говорит Эйфман. — Меняются солисты, но эмоциональный градус спектаклей не спадает, и это благодаря кордебалету”.
В показанном в Москве балете “Анна Каренина” кордебалет Эйфмана производит потрясающее впечатление. Это мощный танцевальный ураган, захватывающий в свою стремительную воронку. Все артисты — молодые, красивые, поражающие и своим внешним обликом, и тем, как осмысленно они проживают свою сценическую жизнь. Эйфман предлагает им феноменальный ритм, невероятно сложную хореографию, но никаких усилий, напряжения, все легко, на одном дыхании.
На кордебалет Большого театра смотреть грустно. И это при том, что никаких сложных, закрученных танцевальных па им никто не предлагает. В классических балетах линии смазаны, а артисты производят впечатление случайно попавших в спектакль людей. Никаких сложных актерских или танцевальных задач выполнить они не могут. Аморфная масса случайно попавших в балетный спектакль людей. В “Золушке” Юрия Посохова кордебалет вообще производит угнетающее впечатление. Поражало и то, что так мало кордебалетных артистов, какие-то одинокие пары. Куда же он весь делся? Нет впечатляющих танцев у кордебалета и в постановках худрука балета Алексея Ратманского. Как нет и чистого танца. Кто-то ошибется или собьет рядом стоящего артиста, а кто-то и упадет. В нечеловеческом искусстве, как классический балет, бывают всякие случайности, но не до такой же степени. А самое неприятное — то, что у кордебалетных артистов отсутствует понимание стиля спектакля. Танцуют все одинаково и бездушно — и “Жизель”, и “Спартака”, и “Лебединое озеро”…
Но случаются и исключения, как произошло на премьере возобновленного балета Юрия Григоровича “Золотой век”. Артистов, танцующих в премьерном составе, невозможно было узнать. В сложнейшей хореографии Григоровича главные персонажи просто купаются. Изумительная Анна Антоничева, темпераментный, острый Ринат Арифулин, трогательная Екатерина Крысанова. И, конечно, феерический Денис Матвиенко с полетным прыжком. Не замечаешь, когда он касается пола, — артист парит над сценой, подобно диковинной птице. А какой кордебалет! Смотришь за артистами и спрашиваешь себя: “Кто это? А это кто? Какая удивительная девушка, надо же, какой необыкновенный парень! Неужели это кордебалет Большого?!” Оказывается, могут танцевать и в Большом, если есть кто-то, кто увлечет танцем.
Греет, но не светит
Проще всего, говоря о сегодняшнем дне большого балетного королевства, ностальгировать о прошлом. Когда в области балета мы были впереди планеты всей, а при появлении в театре главного балетмейстера Юрия Григоровича все смолкали и трепетали. Прошлое замечательно, потому что прошло. А что до Юрия Григоровича, то этот выдающийся хореограф, конечно, держал труппу в форме, но не только он, но и система. Когда нельзя было подписать личный контракт с западными импресарио, находиться за границей дольше положенного срока, когда артисты даже не знали, что кто-то из зарубежных хореографов приглашает их выступить в своем спектакле. Подобные приглашения Минкульт им не передавал. Не стоит грустить о крепостном прошлом балета. Империя рухнула, а с ней — имперская роскошь, а также табу, запреты. Теперь можно все, что не запрещено законом, — ездить по миру, подписывать личные контракты, выступать на любой сцене мира.
Так в чем же проблема? Это отсутствие художественной идеи и лидера-балетмейстера. Возглавляющий балетную труппу Алексей Ратманский — способный хореограф, но не очень мощный организатор. Большой театр оказался для Ратманского слишком большим. Как у всякого талантливого человека, у него есть удачные работы, есть и не очень, и это нормально, но не случилось такой постановки, о которой можно было бы говорить как о художественном взрыве, о триумфе балетной труппы и хореографа. Может быть, это произойдет позже, но пока самые яркие спектакли, идущие в Большом, — это старая и не очень старая, советская классика: балеты Юрия Григоровича.
Когда-то Юрия Григоровича называли диктатором, а кто не диктатор? И может ли театральная или балетная труппа полнокровно и ярко работать без художественной диктатуры? Диктаторы — Игорь Моисеев, Бежар, Ноймайер, Эйфман, от которого артисты просто стонут, Михаил Барышников, когда находился во главе Американского балетного театра. Диким диктатором был и Рудольф Нуреев, несколько лет возглавляющий балет Парижской оперы. Эта диктатура дает фантастический художественный результат.
Светит ли подобная диктатура большому балету? Нет. Поговаривают, что место Ратманского стремится занять Николай Цискаридзе. Вряд ли это случится, а если подобное произойдет, то это будет крах. Цискаридзе — замечательный танцовщик, но никакой не организатор и, конечно, не художественный лидер, хотя по части телевизионного мельтешения может сравниться только с Анастасией Волочковой.
Итак, а кто бы, если бы? Могу назвать лишь четырех персон, которые в состоянии подтолкнуть большой балет вперед. И сразу оговорюсь, что никто из них никогда не встанет во главе балетной труппы Большого. Это Борис Эйфман, который не оставит свой коллектив, к тому же маэстро строит в Петербурге Дворец танца. Это выдающийся танцовщик, организатор и успешный бизнесмен, в прошлом наш соотечественник, а теперь настоящий американец Михаил Барышников. Но он поклялся никогда не возвращаться в Россию. Это Юрий Григорович, но и тут — “нет”: невозможно дважды войти в одну и ту же реку, да и возраст не тот. И это Нина Ананиашвили, у которой есть организаторский талант, художественный вкус, мощные международные связи. Но Нина уже возглавляет балетную труппу Тбилисского театра оперы и балета. Есть и заграница, но и она не поможет: импортных хореографов-лидеров — не больше десяти. И все они при деле. Так что диктатура откладывается на неопределенное время. Но помечтать о ней можно.
