Сегодня закончится юбилейный Всемирный русский народный собор. Его участники примут Декларацию о правах и достоинстве человека. Ее, видимо, придется считать православной альтернативой Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года. И как следствие — заявкой на создание неформального морального кодекса для граждан, ориентированных на православную традицию. Одно мешает Декларации стать догмой — светский и многоконфессиональный характер Российского государства. Но право иерархов РПЦ на исполнение некой социальной функции использовано по максимуму.
До сих пор большая часть не только христианского, но и иного мира жила по правилам, во главе угла которых стояло право личности на некоторый набор неоспоримых свобод. Среди них, кстати, и свобода вероисповедания.
Теперь выяснилось, что принятая в 1948 году Всемирная декларация по правам человека не соответствует законам Евангелия и грозит, по словам патриарха Алексия II, “новым языческим ренессансом”.
Речь, видимо, идет о таких допущениях западного либерального общества, как право гомосексуалистов не только вступать в брак, но и усыновлять детей. Или об опытах клонирования. Или о попытках ученых выведать некоторые секреты Создателя. Но не только об этом. Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл заявил вообще о кризисе общества, в котором во главе угла стоят “эгоизм и индивидуализм”.
Это, конечно, принципиальный вызов.
Кризис морали в современном обществе, по версии РПЦ, заключается в неправильных либеральных законах. В заботе о фундаментальных и универсальных правах человека. Правда, церковным канонам не соответствуют многие законы, профессиональные кодексы и инструкции. Гражданское общество несовершенно. Рая на земле Господь не обещал. Но целью РПЦ выбран именно западный либерализм.
Церковь во все века выступала как мощный социальный институт, призывала граждан к соблюдению определенных моральных и этических норм. Иногда не только призывала, но и принуждала. Стоит заметить, что православная церковь не опорочила себя годами Инквизиции и вроде бы имеет больше оснований, нежели ее конкуренты по вере, говорить с обществом о морали.
Русская православная церковь даже не слишком часто обращается напрямую к обществу, в отличие, например, от Римской католической церкви. Связано, видимо, это и с традицией тихого пастырского служения в России, и с отсутствием в РПЦ ярких полемистов и трибунов.
Но кризис не только в обществе — и в самой Русской православной церкви. Если прихожанин забывает про церковь, то церковь рано или поздно сама пойдет к прихожанину. РПЦ должна была так или иначе активизировать свою деятельность. Отсутствие реформ в ее структурах должно было закончиться призывами самой РПЦ к переменам в обществе. В той части, которая церковь напрямую касается, — к морально-этическим.
Любая церковь заинтересована в том, чтобы ее проповеди доходили до каждого отдельного человека как можно чаще. В традиции Русской православной церкви — призывать государство к помощи в этом деле. И предмет торга понятен.
“Православная декларация” способна помочь Кремлю решить ряд внешнеполитических проблем. Например, показать экспортерам западной демократии, что в России есть и неприступные для нее бастионы.
Но, с другой стороны, такая декларация прав РПЦ на самооборону может обострить другие, не тронутые еще проблемы. Например, поставить под сомнение приверженность России ряду основополагающих международных правовых документов, которые касаются соблюдения прав человека.
Именно поэтому сегодня государство не будет доводить до логического завершения, то есть до уровня светского закона, православную Декларацию прав и достоинства человека. Она останется всего лишь мнением сильного и авторитетного социального института. Что, конечно, не помешает ей стать частью неофициальной государственной идеологии.
Такая необязательная к исполнению, но полезная для государства декларативность гарантирует: от иерархов РПЦ можно будет услышать еще не одну революционную социальную инициативу.
