Пресс-корпус Белого дома — корреспонденты и репортеры американских медиа, аккредитованные при президенте США, — наиболее профессиональный и наиболее нахальный отряд журналистов Нового Света. Будучи в Вашингтоне или путешествуя вместе с главой государства, эти мои коллеги ведут себя заносчиво и в отношении хозяина Белого дома, и тем более в отношении быдла, то есть всего остального мира. Они отчаянно отстаивают свои привилегии, и не дай бог наступить им на мозоль, скажем, сесть на их место в пресс-комнате Белого дома! Хай поднимут вселенский! Лезут они со своим уставом и в чужой монастырь, останавливаются в лучших гостиницах (мошна тугая), занимают на пресс-конференциях лучшие, первые места (единственная супердержава, понимаешь!).
Вспоминается такой эпизод. Прилетел в Москву на переговоры президент Буш-отец. Заключительная пресс-конференция. Я и представитель “Правды” Томас Колесниченко пришли несколько раньше и заняли места в первом ряду. К нам немедленно подскочил молодой хлыщеватый дипломат из наших. И вот между нами состоялся такой диалог:
— Эти места заняты, — сказал дипломат.
— Кем?
— Пресс-корпусом Белого дома.
— Послушайте, молодой человек, мы представляем две крупнейшие советские газеты, находимся на территории нашей страны — хозяина саммита. Почему мы должны сидеть позади американцев? В Вашингтоне нам таких привилегий не предоставляют.
Но молодой, однако уже закосневший в бюрократии дипломат продолжал грудью защищать привилегии пресс-корпуса Белого дома. Тогда я вышел из себя и пригрозил ему, что пожалуюсь министру Шеварднадзе, и тот мгновенно вышвырнет его из МИДа. Угроза подействовала. Мы остались на своих местах.
Но наши хождения по мукам могут показаться райской жизнью пресс-секретарям Белого дома — главной жертве и мишени медийных нахалов. Если ты американский журналист, то самый краткий путь для тебя к славе и успеху — это доводить до белого каления, до бешенства президентских пресс-секретарей. В особенности после того, как пресс-брифинги в Белом доме стали показывать по телевидению.
Пресс-секретарь Белого дома при президенте Клинтоне Майк Маккэри, который первым ввел этот обычай, ставший традицией, до сих пор не может простить себе “такую оплошность”, хотя с тех пор прошло больше десяти лет. “С моей стороны это было большой ошибкой”, — повторил недавно свои покаяния Маккэри, после того как посмотрел по телевидению сцену распятия нынешнего пресс-секретаря Белого дома Скотта Маклеллана. Дело касалось недавнего инцидента на охоте, когда вице-президент Чейни случайно ранил одного из участников охоты на перепелок. “Это был театр абсурда”, — так суммировал свои впечатления Маккэри.
Пресс-брифинги проводятся в Белом доме почти ежедневно. Они в лучшем случае похожи на теннис, в худшем — на бокс. Каждая сторона имеет свой интерес в этих схватках. Пресс-секретарь пользуется брифингом, чтобы запустить белодомовскую информацию в общий поток новостей и лично довести официальную точку зрения администрации до общественности посредством телевидения. Репортеры пытаются зацепить пресс-секретаря, выудить у него детали, поймать на слове и тоже покрасоваться на голубом экране. По мнению предшественника Маклеллана на посту пресс-секретаря президента Буша-сына Ари Флейшера, телекамеры способствовали усилению напряженности атмосферы. “Репортеры ведут себя абсолютно цивилизованно, задавая хорошие, сильно бьющие вопросы в частном порядке, а через две минуты в комнате для брифингов они превращаются в варваров”, — говорит Флейшер.
Репортеры объясняют свое “варварство” отчаянием вырвать у администрации реальную, а не подслащенную информацию, то есть чем скрытнее власть, тем агрессивнее пресса. Причем пресса оказывается между молотом левых и наковальней правых. Репортер Катарина Сили весьма остроумно называет брифинги в Белом доме “производством сосисок”. Левым эти “сосиски” всегда не по вкусу. Они считают, что власти манипулируют прессой, что пресса пошла на поводу у Белого дома после теракта 9/11 и начала войны в Ираке в марте 2003 года, приняв некритически на веру версии администрации. Правые тоже считают “сосиски” несъедобными, но по совсем иным причинам. По их мнению, пресса, во-первых, не имеет значения, а во-вторых, она изначально предубеждена против президента Буша. У Белого дома тоже имеются свои предубеждения. Ближайший советник Буша Карл Роув в беседе с журналистом Кеном Олеттой заявил, что президент считает прессу “элитарной”, чем-то вроде еще одной группы интересов.
Любопытным наблюдением делится в “Нью-Йорк таймс” Ренана Брукс, клинический психолог по профессии. Среди ее пациентов — несколько репортеров, аккредитованных при Белом доме. Наблюдая за ними, Брукс пришла к выводу, что за последние годы выкристаллизовался и усилился так называемый “синдром белодомовского репортера”. Заключается он в следующем. Наиболее талантливые журналисты с сильно развитым инстинктом конкуренции чувствуют, что их ограничивают и контролируют. От этого они эмоционально изолируются от остальных коллег, которым подобный опыт неведом. Сами репортеры считают “белодомовский синдром” неизбежным спутником их профессии, который не должен мешать их работе. Джон Дикерсон, писавший до недавнего времени о Белом доме в журнале “Тайм”, признавая давление “синдрома”, говорит, что тем не менее “роль прессы заключается в том, чтобы стучать по столу кулаком, требуя адекватного ответа. И неважно, если при этом репортеры выглядят иногда смешными”.
Телевизионные передачи пресс-брифингов из Белого дома начались в 70-х годах в связи со взятием заложников в американском посольстве в Тегеране. Практиковались они и позже, но их показывали в записи, а не в живом эфире. 1998 год принес Моникагейт, вызвавший в американских СМИ моникапомешательство, перекинувшееся на всю страну. Майк Маккэри, пресс-секретарь Клинтона, вспоминает: “Я убеждал Си-эн-эн не передавать брифинги на эту тему живьем. Но они отвечали мне: “Когда ты в эфире, к нам подключается на сто тысяч больше семей”. Рейтинг — дело святое! Дело дошло до того, что белодомовские брифинги стали соперничать с дневными сериалами — мыльными операми. Приостановить и повернуть вспять этот процесс не смогли ни Клинтон, ни сменивший его Буш. Так Моника Левински, сама того не ведая, внесла важный вклад в расширение рамок свободы печати в США. Пресс-секретарь нынешнего президента Маклеллан признается, что даже мечтать не смеет об отключении эфира.
Белый дом довольно ловко манипулирует недоверием и неприязнью, которые питают американцы к своим СМИ. “Люди ненавидят репортеров, работающих в пресс-центре Белого дома, — говорил Маккэри в интервью “Нью-Йорк таймс”. — Когда в период Моникагейта репортеры забрасывали меня вопросами, словно гнилыми помидорами, это шло на пользу Клинтону. “Эти парни в комнате брифингов явно с ума посходили”, — говорили люди”.
Нынешний пресс-секретарь Белого дома Маклеллан, видимо, не желая раздражать прессу, говорил более обтекаемо: “Я глубоко верю в способность нашей общественности видеть вещи насквозь и делать правильные выводы. В эпизоде с охотничьим инцидентом Чейни американский народ почувствовал, что пресс-корпус хватил лишнего, и сказал ему: “Хватит!”.
Пресс-секретари — и нынешние, и бывшие, — к сожалению, не преувеличивают. Многие репортеры из пресс-корпуса Белого дома признают, что люди ненавидят их. Они получают электронную почту, полную поношений. Полощут их и веб-блоггеры. Поэтому неудивительно, что некоторые слабонервные репортеры обращаются за помощью к психологам и психиатрам. Репортер телеканала Эн-би-си Дэвид Грегори, который особенно донимал пресс-секретаря по поводу Чейни, рассказывает: “Со стороны некоторых сил, особенно правых, имеется желание превратить ситуацию в дебаты совсем иного рода, представляя дело таким образом, что против Чейни выступает левацкая, циничная, напоенная ядом ненависти пресса, стремящаяся выставить лжецом вице-президента. Но это ложное освещение дебатов, диктуемое президентом и вице-президентом, которые не уважают ни прессу, ни пресс-корпус как институцию”. Профессор Таунсонского университета Марта Джойнт Кэмар, специализирующаяся на проблемах взаимоотношений президента и прессы, подтверждает стенания Грегори. Эти отношения, говорит она, “почти что разорваны в клочья. В этом нет ничего нового, за исключением того, что сейчас прессе все больше приходится вести оборонительные бои. Это отнимает у нее много сил. Репортеров начинает тошнить от работы в Белом доме. Они предпочитают работать там, где они могут сами определять — что и как будут делать. В Белом доме это решают за них другие…”
