Эта весть потрясла театральный мир, видавший на своем веку разные потери. Но эта, пожалуй, самая огромная и тяжелая за последнее время. Ушел из жизни величайший художник сцены, Давид Боровский. Ушел внезапно, находясь на другом конце земли — в Колумбии. Точно не хотел нас расстраивать своей смертью, случись она рядом.
Достаточно произнести фамилию Боровский и можно уже не продолжать объяснять, кто он, зачем и почему. Давид — худой, аскетичный, с рельефным лысым черепом… Давид — художник, который звучит всегда на равных с режиссером. А иногда и превосходит его. Давид — тот, кто перевернул представление о декорации, оформлении спектакля и доказал, что и сценограф может решить судьбу спектакля.
Пятьдесят лет назад Боровский коричневой краской на белом пишет слово “Современник”, и эта простая, без вычурности надпись остается в истории — на здании театра, на афишах… С 1968 года строит Таганку вместе с Юрием Любимовым. Его декорации — знак выдающихся спектаклей мастера. “Деревянные кони”, “Живой”, “А зори здесь тихие”. На сцену он выставляет всего-навсего неказистый грузовичок из наспех сколоченных досок, и этот самый грузовичок “работает” лесом, укрытием, ротой солдат — одним словом, всем, что было на войне. И какие-то обычные деревяшки, с грохотом падающие на сцену в разных комбинациях, несут невероятный эмоциональный заряд. За ними встает судьба людей, страны. А занавес в “Гамлете”! Этот живой персонаж, связанный из суровой тяжелой пряжи.
Он был велик, и с ним работали только великие. Оформил более 150 спектаклей в разных странах, работал с Товстоноговым, Эфросом, Ефремовым, Волчек, Табаковым. Два последних своих спектакля Давид сделал с Львом Додиным — тихий и пугающий пейзаж в “Дяде Ване” и “Король Лир” с шестью крест-накрест заклеенными окнами, будто в ожидании налета. И при всем своем величии он был очень прост, скромен и даже застенчив.
Так, видимо, было суждено, что последняя выставка выдающегося художника открылась в Боготе. Вернисаж был намечен на 1 апреля. “Несерьезный какой-то день”, — грустно заметил мастер, хотя доподлинно было известно, что суперответственный Давид самым серьезным образом отнесся к этой дате. В Боготу он прилетел за несколько дней до вернисажа в сопровождении сына Саши, главного художника “Табакерки”. Все дни Боровские проводили в выставочном павильоне — готовились к вернисажу. Давид Львович очень волновался.
На белых стенах — ни единого яркого пятна, ни одной картины или афиши. Просто надпись черным по белому на испанском: “Давид Боровский — Россия”. Все внимание — к макетам. На выставке их 11 — миниатюрных сценических пространств, воспроизводящих лучшие спектакли мастера: “Плаха” в “Современнике”, “Иванов” во МХАТе, “Игрок” в Большом, “В.В.Высоцкий” на Таганке…
— Надо же, колумбийцы ходят на мою выставку и просят автографы, — искренне удивлялся он. Было видно, что уже успокоился, шутил, рассказывал истории из театральной жизни. Ничто не предвещало беды. В компании с другими членами российской делегации Боровские ходили на спектакли. Пришел в совершеннейший восторг, посмотрев израильскую балетную труппу “Киббуц”. “Какой цвет, какие декорации, точный, плотский спектакль”. А потом вместе со всеми сидел в ресторане, ужинал, острил, смеялся. Одно беспокоило:
— Каждый день звонят из “Современника”, надо успеть на юбилей, к 15 апреля, — говорил он и просил поменять билет из Боготы с 17 апреля на более ранний срок. Билет поменяли на 9-е. Боровский был рад и, когда 4 апреля прощался с членами делегации, добавил: “До скорой встречи”.
Но 17 часов спустя, когда самолет приземлился в “Шереметьево-2”, по мобильному телефону из Боготы пришла тревожная весть: “У Давида Львовича обширный инфаркт. Его прооперировали, находится в клинике”. Следующее сообщение обнадежило — наметилась положительная динамика, он пришел в сознание. Но днем 6 апреля печальная новость: “В три часа утра Боровский умер”.
Это только сейчас, после беды, вспомнили, что у мастера было больное сердце. Несколько лет назад он перенес операцию шунтирования и должен был постоянно следить за своим здоровьем, чего, естественно, не делал.
К доставке тела в Москву сразу же подключился Михаил Швыдкой, московское правительство. День похорон пока назначить невозможно. Известно лишь место гражданской панихиды. Прощание с Давидом Боровским состоится в МХТ им. Чехова — так решил Олег Табаков.
Он был звездный человек, но свет его звезды никому раздражающе не бил в глаза, а лишь освещал дорогу. Дорогу в красивый причудливый мир без суеты, где все просто, ясно и честно. Так же, как и он сам, Давид Боровский.
