Со дня крушения над Черным морем аэробуса “А-320” армянской авиакомпании “Армавиа” прошло два дня. Для родственников погибших они стали самыми черными в жизни. В вестибюле сочинской гостиницы “Москва” они опознавали по фотографиям своих близких.
Если бы собравшиеся в холле причитали и плакали, было бы не так страшно. Но в вестибюле стоит тишина. Мертвая.
— Кавказским мужчинам с детства внушают: слезы — это слабость. Горцы не могут плакать, — говорит психолог. — Все пережитое вскоре обернется гипертоническими кризами, инсультами и инфарктами.
Одного погибшего ищут одновременно 15—20 человек.
— Армянские семьи — дружные, — говорит аксакал Армен. — Родственники до седьмого колена считаются близкими.
В воздухе пахнет валерьянкой и корвалолом. Молодой мужчина бродит в толпе с бессмысленными глазами. Натыкаясь на столы, поворачивает машинально обратно. Когда спрашиваю у Саркиса, кто у него летел в самолете, он улыбается: “Сестра. Любимая сестра. Люсене Геворкян”. 27-летняя красавица, вопреки желанию родных, стала бортпроводником.
— Три языка знала, — выставляет впереди себя пальцы Саркис. — Могла работать переводчицей. Нет, говорила: “Летать люблю. Над облаками чувствуешь себя птицей”.
Я уже была в двух моргах: и в Адлере, и в Сочи. Зрелище жуткое. При ударе о воду пассажиров буквально разорвало на куски. Практически ни на ком не осталось одежды. Только один мужчина и мальчик внешне целехонькие.
— Они были не пристегнуты, — говорит судмедэксперт. — Ударной волной их выбросило из самолета.
Специалисты считают: шансов выжить при столкновении не осталось ни у кого.
У пожилой женщины Ашот в самолете летела 50-летняя сестра Элен Поноян.
— Нас, четырех сестер, судьба разбросала по всему миру. Вот и решили на праздники собраться в Ереване. Двадцать лет не виделись. Сестра два года копила деньги на билет. Прилетела, погостила у нас. Смерть как будто ждала нашей встречи 20 лет, чтобы забрать сестру навсегда.
Сестры стоят, крепко держась за руки. Им так легче перенести горе.
Женщина-распорядитель охрипшим голосом повторяет и повторяет:
— Подождите еще час, снимки готовят.
В оцепленный милицией угол проносят одни носилки, вторые… Мы с психологами разливаем по стаканчикам воду и капаем, капаем валерьянку и корвалол. Сколько пустых пузырьков мы сегодня выбросили в урну?!
Запускают первых десять человек. Заходят одни мужчины. Женщин родственники стараются на опознание не пускать. К стендам с фотографиями они почти бегут, а последние шаги их все медленнее и медленнее. Один из мужчин увидел на снимке свою жену. Не понимая, что делает, он начинает отдирать от фанеры ее фотографию.
Старик в потертой безрукавке молча сползает по стене.
— Седьмая, седьмая! — кричит рядом в шоке бородач. Этим номером помечена фотография его погибшего брата Карапета.
Никто Микаэля не останавливает: пусть лучше говорит, чем замыкается в себе.
— Институт политехнический закончил. Только из армии вернулся. Не успел ни жениться, ни сына родить, — рассказывает, стуча черными руками по столу, Микаэль. — А к нам в Сочи летел инкогнито. Хотел сюрприз преподнести.
Рядом начинает причитать седая женщина. Подбегаю, опускаюсь рядом на диван, узнаю, что зовут ее Гайяне. Сидим, обнявшись, как родные. Я понимаю, она видит во мне кого-то из своих погибших. Показывая рукой на стенд, говорит:
— Ты бы видела Майрам живую! Стройная серна, глаза — две луны. Шла по улице — все мужчины головы сворачивали. Майрам к тому же умница была. Выучилась на психолога. После университета ездила на стажировку в Швейцарию. Все родственники гордились Майрам, пророчили ей большое будущее, — говорит-шепчет тетушка Гайяне, будто боится спугнуть минуты откровения. — И всего-то ей было 34. Ехала в Очамчиру провести семинары. Согласилась на эту работу, чтобы всех родственников увидеть. Ее отговаривали: “Праздники на носу, оставайся!” Она сказала как отрезала: “Я обещала!” Майрам очень ответственная была. Рейс был в 12 ночи, она долго не могла уложить своего двухлетнего сынишку Тиграна. Ей на самолет бежать, а пацан никак заснуть не может. А потом, рассказывали родственники, Тигран вскочил ночью и начал бегать с криками по комнате. Мы думаем, в последние свои мгновения Майрам звала — кричала что-то сыну.
Те, кто не нашел близких, им завидуют.
— Ты свою Айсет похоронишь, у тебя будет ее могила, будет к кому прийти, принести цветы, о наболевшем рассказать, — говорит рядом сидящей женщине бабушка, закутанная в платок, — а я ни своего сына, ни невестку не нашла. Черное море им станет могилой.
Пожилую женщину все принимаются успокаивать: “Поисковые катера работают круглосуточно. Подвезли глубоководное оборудование. Найдут обломки, поднимут тела погибших”.
Женщина верит, успокаивается.
Не нашли пока свою 76-летнюю бабушку и Марго с сестрой. Чтобы она навестила в Ереване своих пятерых внуков и двух правнуков, ей родня собрала деньги, скинулась на билеты. Увидела родственников, покачала на руках правнуков и... погибла.
За сутки, что провели вместе родственники погибших, они стали почти что родными. Все сочувствуют жене бывшего генерального директора авиакомпании “Армавиа” Вячеслава Яралова, который летел в Сочи на похороны тещи. Женщина потеряла сначала мать, а теперь и мужа.
Как родных, армяне обнимают родственников единственного русского пассажира, пограничника Алексея Дубровина. Молодой мужчина летел на свадьбу к другу…
В том же самолете погибла семья из шести человек, которые возвращались со свадьбы.
О причинах катастрофы никто не говорит.
— Самолет упал! Был ли это смерч, или ошиблись пилоты — мне все равно, — говорит Нина, потерявшая в катастрофе единственного сына. Из 53 найденных тел опознали пока 20. Каждый в холле гостиницы “Москва” хочет поскорее вернуться с найденным родным человеком на родину. На аэродроме их ждет самолет. Через несколько дней, со страшным грузом на борту, он возьмет курс на Ереван.
— Поедем, мальчик мой, домой, — баюкает на груди фотографию сына женщина в черном.
ХРОНИКА СОБЫТИЙ
Вчера следствием были изъяты аудиозаписи переговоров членов экипажа с наземными диспетчерскими службами. Позже находящийся в Сочи глава Минтранса Игорь Левитин заявил, что их расшифровка закончена. То, что будут найдены и “черные ящики”, министр не сомневается. Анонимно спасатели говорят, что найти эти “ящики” — дело почти безнадежное. Это можно, если только они окажутся в крупных обломках самолета, которые смогут поднять со дна подводные аппараты-роботы, так как работать на глубинах 400—500 метров под водой водолазы не могут. Но если ящики отнесло течением, то обнаружить их скорее всего не удастся.
Однако есть и другая точка зрения. Ее высказал гендиректор центра “Р-Авиалогин”, занимающегося новой индикацией кабин самолетов, военный летчик 1-го класса Александр ПЛЕНЦОВ:
— Возможно, что “черные ящики” уже найдены, и вот почему. В полете при снижении и заходе на посадку произошла потеря пространственной ориентировки летчиками. Самолет ушел в крен. После выхода из-под облаков на высоте 100 метров летчики сориентировались, вывели самолет из крена и начали выводить его из пикирования, но ударились хвостовой частью о воду. Поэтому заднюю хвостовую часть уже и нашли. Носовая часть, возможно, еще какое-то время летела. Потом, конечно, упала и затонула. “Черные ящики” находятся в хвостовой части. Возможно, что их уже нашли и даже расшифровывают. Просто, чтобы не будоражить людей, об этом пока не говорят.
