В мире Дины Рубиной ее новый роман “На солнечной стороне улицы” можно назвать венцом творения. Кому интересна политизированная литература, читайте ее “Синдикат”, для тех, кого очень беспокоит еврейский вопрос, есть “Вот идет Мессия” и другие. А роман “На солнечной стороне улицы” написан для тех, кто еще помнит свое детство.
Многослойный роман радует своей сложностью на фоне примитивной литературы. Его разгадываешь вплоть до последней строки — при его антидетективности. Наоборот, по фабуле он вполне прозрачен, автор ничего от читателя не прячет. Более того, на первой странице — “конспект событий”, краткое содержание большой части книги. Любопытно узнавать не повороты сюжета, а что-то другое. То, чего не найдешь в детективах.
Многолинейность такова. Есть мать Катя и дочь Вера. Люди, направлявшие течения судеб матери и дочери. Их линии жизни то сливаются, то очень отдаляются. И в финале снова сливаются. Есть еще так называемый образ автора. Тут обычная писательская обманка — кажется, автор рассказывает о себе, в легко читаемых намеках излагает всю о себе подноготную. Но, как выяснилось, Дину Рубину в этом образе автора не найти. По сути, это еще одна героиня. Одна из десятка сквозных линий — диалог образа автора с ее матерью. И еще — вставные монологи, “голоса унесенных ветром”, воспоминания бывших ташкентцев о городе их детства. И общий фон событий романа, его воздух — Ташкент. Сама Дина Рубина родилась именно в Ташкенте.
В романе хронологии принципиально нет. Цепь событий есть. Катя Щеглова, девочка, едва не погибшая от голода после блокады, потерявшая мать и брата, растет в Ташкенте у чужих людей. После этого перевала от жизни к смерти и обратно она становится дикой, всегда голодной, жадной, хитрой, умеющей как обманывать, так и замечать обман. За это качество ее замечает “часовых дел мастер”, а на самом деле перекупщик часов и махинатор Семипалый. Она беременеет от него, они расстаются, она рожает девочку — Веру. Дочь она не любит, девочка растет творческим ребенком. Потом Вера превратится в известную художницу, красивую женщину с отвратительным характером, два раза выйдет замуж, переедет за границу.
Финал немного странный, более патетичный, чем весь роман, и слегка пахнет сериалом. Композиция романа очень интересная, даже хитроумная. Событие почти всегда очерчено заранее — а потом, часто и не раз, автор возвращается к нему, рассказывает подробней, напоминает, проводит соединяющие линии. Только дочитав книгу, можно осознать, кто, с кем, где и когда все-таки был знаком и кто для кого сыграл какую роль в чьей судьбе.
Может раздражать, пожалуй, только одно. Риторики и патетики — явный перебор. Восклицания, обращения человека из настоящего к героям из прошлого: “И ответь, Сенька, друг мой…” И если вы не согласны пойти за Диной Рубиной, отдать ей все свое читательское “я” и почувствовать все то, что она вас просит почувствовать, — тогда контакта не будет.
Чего ради написан роман, кроме атмосферности, воскрешения и похорон прошлого, кроме страны детства? Среди прочего ради этой фразы: “Ни за что и никогда не заставляйте детей преодолевать препоны этого проклятого мира. В метельный вечер пусть они сидят дома. И тогда, милосердный Господь, есть надежда, что все они останутся живы”.
Интервью с Диной Рубиной для “МК”
— Дата написания романа — 1980—2006 годы. Тогда, 26 лет назад, было уже ясно, что вы когда-нибудь напишете роман о Ташкенте?
— Нет, в то время стала складываться “история” некой молодой художницы, чья жизненная сила, вернее, нечеловеческие усилия души — стать художником — занимали мои мысли. Сначала это были беглые записи, размышления. Время от времени я возвращалась к “своему Ташкенту”, хотя уехала — сначала “в Москву, в Москву”… затем в Иерусалим… Знаете, бывают титры в старых фильмах: “Прошло двадцать лет”… Словом, вытанцовывался такой роман, когда спохватываешься не о герое даже, а о себе самой… К тому же ушла эпоха. Самое было время завершить “историю”.
— Считаете ли вы “На солнечной стороне улицы” лучшим вашим романом?
— Учитывая, что он только что вышел, — конечно. У каждого уважающего себя литератора последняя по написанию вещь — лучшая вещь.
— Что о нем сказали ваши близкие?
— Ну, мои близкие совсем не показатель. Они волнуются вообще за то, что я пишу, предвзяты, необъективны, любят меня почему-то… Какой с них спрос! Они не судьи, они мои вечные и ярые защитники.
— Дивная сцена торга за вазочку, когда рассказчица показывает друзьям класс — как надо торговаться. Вы сами действительно умеете так торговаться?
— А как же! Я ведь до известной степени человек восточный, да и актерка не из последних, умею входить в роль, говорить разными голосами, интонации перебирать, акценты изображать… становиться то тем, то другим лицом… Я вообще обожаю в жизни игру — неважно, вокруг чего она затевается.
— Как происходило оформление обложки? Фотография производит сильное впечатление.
— Спасибо за вопрос! Он позволяет мне прилюдно признаться в любви к Антону Ходаковскому, художнику-графику книги, который чрезвычайно талантлив и лоялен по отношению к капризам и сумасшествию авторов. Помните, как у великого Райкина: “Черный верх, белый низ? Пожалуйста! Белый верх, черный низ? Ради бога…” Но именно эта обложка меня сразу покорила. Я в любом произведении более всего ценю наличие настроения. Я открыла присланный моим редактором Надеждой Кузьминичной Холодовой файл и — застыла, глядя на хрупкую спину подростка и ослепительное небо с летящей дымкой облаков…
