У французского актера Венсана Касселя жизнь сложилась на зависть всем. Он сыграл в знаменитых французских фильмах “Багровые реки” и “Братство волка”, он сыграл в скандальных фильмах “Ненависть” и “Необратимость”, он сыграл в голливудских фильмах “Двенадцать друзей Оушена” и “Именинница”. В конце концов, он уже семь лет женат на самой красивой женщине современного кино Монике Беллуччи. И вместе с Моникой воспитывает дочку Деву. Неплохо для сорока лет. Кроме того, он готовит речь для Каннского фестиваля: именно мсье Кассель в этом году будет вести церемонии открытия и закрытия. При этом у него остается время путешествовать. Кассель приехал в Москву, чтобы сходить в Сандуны (там его заметили вчера днем), представить свой новый актерский и продюсерский проект, триллер “Шайтан” (подробнее о фильме в рубрике “МК-выходные”). А заодно — его режиссера-дебютанта Кима Шапирона и ответить на пару вопросов корр. “МК”.
— Режиссер фильма “Шайтан”, 25-летний Ким Шапирон, говорил, что в сценарий картины очень много добавил его отец из своих 70-х годов: психоделические наркотики, свобода, ЛСД. Да и вы с какой-то тоской рассказывали об этом времени. Вас не устраивает современность?
— Ностальгия? Нет. Я бы не хотел жить в другое время. Мы в каком-то смысле в ответе за свое время, и я не хочу жить в эпоху своего отца. Несмотря на все, что вы могли бы подумать, глядя в телевизор, мне вряд ли понравилась бы алжирская война, которая была в его времена.
— Беспорядки в Париже симпатичнее войны?
— Да, конечно! Сейчас в Париже все-таки не идет война. Шестнадцатилетние люди вышли на улицу, чтобы выразить свое мнение, отстоять свои права. Но это далеко не конец света.
Ситуацию можно было предвидеть, и режиссеры давно выражают в своих фильмах подобные предчувствия. У меня есть друзья, которые живут в небезопасных кварталах Парижа, и там до сих пор ситуация не изменилась. Недавно вышел указ муниципалитета, который запретил молодым людям собираться группами больше трех человек, это значит, что снова проблему пытаются загнать внутрь и решить ее при помощи давления. Нужно менять структуру жизни, и тогда будет какой-то положительный результат.
— Вы сняли короткометражку как режиссер, собираетесь продолжить режиссерскую карьеру?
— Даже две. Я в свое время стал заниматься режиссурой, потому что боялся заскучать как актер. И потом, в абсолютном измерении мне кажется, что чем больше ты узнаешь о своей профессии с любых точек зрения, тем лучше для тебя. Я занялся режиссурой, но понял, насколько это трудно и насколько это не для меня. Режиссерский труд — тяжелый труд, режиссура занимает много времени, а я по природе своей не марафонец, а спринтер. Когда смотришь, сколько занимает режиссура — у Кима (Кима Шапирона, режиссера “Шайтана”. — М.Д.) фильм отнял два с половиной года! — я за это время могу сняться в нескольких фильмах, поехать представить фильм, побывать на фестивале. Хорошие режиссеры снимают кино, потому что испытывают в этом жизненную потребность, не могут заниматься другими вещами, а я могу!
— А вы согласитесь с теми, кто говорит, что фильм “Шайтан” очень жесткий?
— Нет, конечно. Он не жесткий, это определенный вид черного юмора, который основан на провокациях. Это не такой фильм, как “Необратимость”, который действительно требует невероятных психологических затрат. Когда я возвращался со съемок “Шайтана”, я не испытывал особых мучений, тогда как после “Необратимости” я чувствовал себя надломленным и измученным.
— А правда, что вы здорово выпили и лишь потом нашли нужный образ вашего персонажа в “Шайтане” — сумасшедшего садовника?
— Да, все правда. Но очень относительная. Я не напивался до потери пульса. Просто для того, чтобы работать над этой ролью, мне нужно было перейти ту грань, когда мой персонаж переставал быть страшным и становился смешным. Я, конечно, выпил не столько, что свалился на съемочной площадке, а всего несколько бокалов, и мне стало легче переступить эту грань. И дальше был найден рисунок, подхвачена мелодия. Актеры используют разные средства для того, чтобы раскрепоститься. Нельзя сказать, что это хороший совет, но я знаю актеров, которые, даже выходя на театральную сцену, выпивают рюмочку для куража.
— А правда, что вам приходилось дублировать персонажей Хью Гранта, когда фильмы с его участием выходили во французский прокат?
— Да, всего один раз, это был фильм “Четыре свадьбы и одни похороны”. Меня все время об этом спрашивают…
— Ваши внешние данные вам вполне позволяли быть французским Хью Грантом, но вы намеренно отказались от этой роли…
— Меня с самого начала заставляли мечтать именно злодеи, сложные характерные персонажи. Герои мне казались всегда неинтересными, вялыми. Хотя в жизни, как мне кажется, я гораздо менее злой и гораздо более симпатичный.
Если говорить серьезно, то когда я был совсем молод, мне казалось, что мне не хватает мастерства, плотности исполнения, чтобы играть серьезные героические роли.
— Ким Шапирон рассказывал, что во время съемок “Шайтана” он похудел на 8 килограммов, у него выпадали волосы. Вам приходилось так страшно мучиться из-за роли?
— От фильмов, которые требуют необычайных физических усилий, у меня седеют волосы. Первым стал фильм “Ненависть”, для которого я побрился налысо, а когда волосы отросли, оказалось, что у меня есть седые. И потом после каждого фильма, который от меня требовал каких-то затрат, у меня прибавляется седых волос. Видите сейчас мои волосы? Как много седых? Надо завязывать с этим.
— Французское кино часто себя противопоставляет американскому. При этом французский актер Венсан Кассель снимается в Голливуде, где играет негодяев…
— Я снялся всего в двух фильмах в Америке, а до этого — в двадцати французских. Так что получается, что американское кино — это обязательный маршрут, который надо пройти для того, чтобы тебя узнал мир и чтобы у тебя было больше возможностей. Да и посмотрите сами: даже в тех фильмах, где я выступаю продюсером, я все равно играю гадов. Никуда мне от них не деться!
Если серьезно: что вы хотите, когда я говорю по-английски, я говорю с акцентом, я остаюсь иностранцем. И играю иностранцев, то есть для американцев я являюсь носителем зла. Надо смотреть на вещи реалистично. Пока американское кино не посмотрит на мир иначе, не откроется миру, мне другие роли не играть.
— Вы семь лет женаты на самой красивой женщине мирового кино. Что остается от красоты и романтики, кроме полуторагодовалой дочери, через семь лет совместной жизни?
— И так неплохо! Полуторагодовалая девочка! Мне не кажется, что эти семь лет — результат одного завоевания. То есть один раз победил и дальше всю жизнь наслаждаешься. История продолжается, я очень рад, когда, просыпаясь по утрам, вижу свою жену, и что это доставляет мне такое же удовольствие, как раньше. И я доволен, что у нас так все сложилось!
