В коридоре четвертого этажа здания на Цветном бульваре, где долгие годы находилась “Литературная газета”, мне навстречу попался сотрудник.
— Исторический момент, — шепнул он и показал на двух рабочих, отвинчивавших со стены табличку: “Первый заместитель главного редактора Сырокомский В.А.”
Миг и точно был символичен: рушилась казавшаяся незыблемой твердыня “ЛГ”, из ее стен изгоняли человека, на протяжении длительного срока руководившего самой смелой и умной в подцензурной стране газетой. Из-под главного редактора единственного в СССР свободомыслящего издания Александра Чаковского, на чьей шее давно затягивалась петля, выбили табуретку. Вышибли фундамент и опору — его первого зама, единомышленника и соратника.
Это был удивительный тандем. Лауреат Ленинской и Госпремий Чаковский (Чак, как за глаза называли его в редакции) царил в заоблачных сферах и осуществлял внешнее представительство: сидел в президиумах и на партийных съездах, создавал романы “Победа” и “Блокада” (а заодно лопатил мемуары друга-генсека), ему некогда было заниматься кропотливой газетной рутиной, созидательную практику ежедневно осуществлял Сыр. Кем являлся этот небольшого роста, всегда с огромным портфелем, набыченный, жесткий, лапидарный стратег для товарищей по профессии, для писательской и государственной братии? О его безоглядности ходили легенды. Его журналистским чутьем восхищались. Его могуществу завидовали. Перед его кабинетом в нервной трясучке ждали очереди на прием не только подчиненные, но влиятельнейшие персоны. Однажды мне довелось оказаться в его вот уж не царских апартаментах, когда ему по “вертушке” звонил сын члена Политбюро (сам занимавший немалый пост) с просьбой не печатать разоблачительный материал. Положив трубку, Сырокомский скомандовал: “Немедленно! В номер! Ставим статью в номер! Иначе не дадут опубликовать!” Он всегда работал на опережение — времени, неповоротливого партийного аппарата, трусивших и выжидавших коллег из параллельных изданий. Всесильному Шарафу Рашидову — хозяину Узбекистана — он сказал: “Нам есть с кем спать, но не на чем. Где узбекский хлопок и простыни?” Мог ли Рашидов такое простить и забыть? Тучи над головой Сырокомского сгущались. За ним охотились госаппаратчики. И в конце концов подкараулили момент.
С его изгнанием из “ЛГ” канула целая эпоха, ибо это Сырокомский сформировал и холил потрясающий коллектив лучших перьев страны. Те, кто сегодня издевательски отзываются о “Литгазете” советской поры, как об издании с разрешенной сверху бесцензурностью, заведомо лукавят. Многие из этих нынешних обличителей мечтали напечататься на ее страницах, но не были допущены в круг проверенных и достойных. Лишь тогдашние авторы “ЛГ” знают, каким риском бывала оплачена каждая их публикация. Но львиную долю ответственности за эти прорывы в будущее нес на своих плечах упрямый, неколебимый Сыр. Без него невозможно было бы наступление эры свободы слова, без него сегодняшняя журналистика была бы другой. Многие обязаны Виталию Александровичу своими состоявшимися судьбами.
Он долго и тяжело болел, но, когда приходил в себя, непременно звонил и делился мечтами о создании новой газеты, равной той “ЛГ”, которой посвятил свою жизнь. Увы, повторить однажды свершенное невозможно. Как и оценить собственный подвиг. Светлая вам память, Виталий Александрович.
