Три года назад на фестивале “Киношок” он предстал во всей своей красе. Черный, наглухо задраенный сюртук, трость с массивным набалдашником, едкий взгляд сощуренных колючих глаз, сканирующий каждого, проходящего мимо. Юные журналистки недоумевали: что за странный субъект?
Тогда он был пусть и славным, но все же прошлым. Фильмы “Освобождение”, “Обратной дороги нет”, где Олялин воспел героев-военных, отгремели несколько десятков лет назад.
К тому же актер не столичная знаменитость. Вернее, столичная, но столицы другой — уже много лет чистокровный русак Николай Олялин живет в Киеве. Москва его просто забыла.
Другое дело сейчас. После “Ночного” и “Дневного дозора”, где Олялин сыграл Главного Инквизитора, он снова стал популярным. В 65 лет.
Вот только здоровье у “вновь начинающего”, увы, не обновляется. Несколько лет назад Олялин перенес сложнейшую операцию шунтирования. Его сердцу не хочется покоя и сегодня. Накануне юбилея Николай Владимирович попал в реанимацию, и только несколько дней назад актера перевели в обычную палату. Что примечательно — с телефоном. В республиканскую клиническую больницу “Феофания”, что под Киевом, мы и звоним:
— Николай Владимирович, что на этот раз?
— Ну опять сердечный приступ. После шунтирования мне ведь еще одну операцию сделали — стенды поставили...
— А что это такое?
— Что такое? Очень хорошо, что вы не знаете. Те же шунты, только не вскрывали грудную клетку, кардиологически поставили. Вот такая “селяву” моя. Дело в том, что у меня очень слабая сердечная мышца. Поэтому я лекарствами каждые три месяца сердечко подкармливаю.
— То есть практически зависимость?
— В общем, да. Но это не так страшно… (В трубке раздается его смех.)
— Судя по вашей реакции — да. Вы и в самом деле такой беспросветный оптимист или просто хороший актер?
— Понимаете, сейчас только были друзья мои, говорили о возрасте: пенсия, то, другое. Ну какая к черту пенсия?! Если человек жив, если полон всяких замыслов, полон энергии… Ну иногда выкидывает его из жизни какой-нибудь приступ, екнет — через реанимацию, через электроды возвращают тебя к жизни. И живешь опять нормально.
— Не устали от этого “опять нормально”?
— Да нет, человек — это такая скотина, которая ко всему привыкает.
— Николай Владимирович, а от чего у вас сердце болит? Не в буквальном смысле, не в медицинском.
— Это ощущения, это желания, это стремления, это возможности, это невозможности. Это разочарования, очарования. Да от любой ерунды может заболеть.
— Я думал, вы непрошибаемая скала. Как внешность все-таки обманчива.
— Дима, я же актер, милый. Эмоциональный аппарат — забыли?
— Вас называют главным солдатом советского кино. На Украине в почете сейчас ваш советский солдат?
— Дело в том, что мой советский солдат — он всегда будет в почете. Потому что он освободитель, он защитник, и он чист душой. И этого у него никто никогда нигде не отнимет.
— Даже после фильмов о героях-бандеровцах?
— Это для очень узкого круга. Это не говорит о народе, это говорит о политиках. А мне, актеру, о политике думать ни к чему.
— А кто вас “рекрутировал” в солдаты?
— Юрий Николаевич Озеров. Была такая маленькая картинка, называлась она “Дни летные”. Юрий Николаевич ее увидел и сказал: “Мне надо найти вот этого парня”. Вытащили меня из Сибири, я в красноярском театре работал. Лотерейный билет, бесспорно. Но и Юрию Николаевичу, считаю, тоже повезло — все-таки увидеть такую морду на экране, какой была моя. Морду чистопородного русского мужика!.. Не подумайте, я не хвастаюсь.
Скажем так: ему повезло больше других. К сожалению, не обошлось без театральных интриг. Я крутой мужик был: мне хотелось играть главные роли, мне их не давали, я там шумел, я выступал. И то, что получил приглашение сняться в “Освобождении”, на самом деле — чистая случайность. Девочка-секретарша сказала: “Дядя Коля, пришла телеграмма на директора и на вас. Так я решила отдать ее вам”. А до того мне не дали такие же телеграммы на “Щит и меч”, на “Майор Вихрь”, на “Путь в “Сатурн”. И все на главные роли… Ну и слава богу, что другие актеры снялись, я не в обиде — мне досталась интересная судьба, так что сетовать не имею права.
— Однако до “Ночного дозора” вы не снимались 8 лет. Спрашивается: на что жили?
— Мне и до 60 пенсию давали, я чернобылец. А жил на что? Это сложный вопрос. На подачки. Ну вот эта чернобыльская пенсия, какие-то копейки. Где-то была возможность все-таки немножко подработать. В общем, трудно было.
— Когда Союз развалился, не думали в Россию перебраться?
— Ой, Димочка, я был уже настолько больной, что начинать все с самого начала… Я бы просто не выдержал.
— Почему же сначала — а имя, известность?
— Ну и что — имя не штаны, на задницу не натянешь. Встал бы вопрос квартиры, вопрос работы, вопрос детей. Ой, это так сложно. Да и потом, никто же не думал, что так все обернется.
— Маргарита Криницына, сыгравшая незабвенную Доню-Проню в фильме “За двумя зайцами”, в конце жизни жаловалась на мизерную пенсию, на то, что все ее забыли. А ведь героиня ее в бронзе стоит на Андреевском спуске…
— Даже не знаю, что ответить. Ведь кто как на это реагирует. Кто-то болезненно… Мне хоть ставь памятник, хоть не ставь — абсолютно все равно. Это моя работа. Если меня помнят, если меня любят — значит, я достойно прожил и отработал. Если забыли, грош мне цена. А меня на Украине помнят. И даже любят. Конечно, та оголтелая популярность, та слава, которая была в свое время, она прошла…
— Вы прямо как мудрый царь Соломон.
— Конечно, все это преходящее. Сегодня слава есть, завтра тебя забыли. Все логично.
— Не все такие философы. Ваш украинский коллега Владимир Талашко, куда более эмоциональный, чуть не кричал: “Это же безобразие — Коля Олялин не снимается!”
— Правда? Ха-ха-ха… Нет, возмущаться не надо, в любом случае все предначертано Богом. Я достаточно в свое время поснимался, у меня было много хороших работ, интересных. И у меня все в порядке с тщеславием, совершенно оно небольное. А потом, тогда уже начались проблемы со здоровьем, сердце стало подводить... Ну что поделаешь. Если бы в моих силах было что-то изменить. Но, несмотря на это, я хочу жить, я живу, я буду жить и буду продолжать что-нибудь даже творить еще. Я и сегодня понемножечку снимаюсь. Вы меня простите, пожалуйста, “Дневной дозор”, по-моему, заполонил сейчас все экраны. Петя Буслов пригласил в “Бумер”. Картина “Ленинград” есть такая... Скажем, не так много работы, но мне хватает.
— Как вас “Ночной дозор”-то нашел?
— Просто я нравился Тимуру Бекмамбетову. Он же перед этим снял меня в такой картинке рекламной — “ГАЗ — русский автомобиль”. А потом предложил работу в “Дозоре”.
— Ну и как вам ставки нынешних российских актеров? Что называется, почувствовали разницу?
— Вот этого не надо, это вам кажется, что актеры сейчас зарабатывают большие деньги. Они так же бедны, как и были…
— Но сейчас только и разговоров: 5 тысяч долларов за съемочный день, 10…
— У кого? Вот вы мне назовите.
— Ну не знаю: Безруков, Пореченков, Балуев...
— Не-е-ет, успокойтесь, Димочка. Эти гроши получают. Гроши — не больше тысячи. Я вот слышал, что 10 тысяч платят только Олегу Табакову. Так что тут не надо, как говорится, губу раскатывать. Те же самые гроши получают, потому так много и снимаются, чтобы заработать.
— А вам сколько заплатили, если не секрет?
— Я получал полторы тысячи за съемочный день.
— Для вас это большие деньги?
— Очень даже большие. Правда, у меня было там всего два дня… Но чего мне сейчас о работе думать? Здоровья бы набраться. Я ведь только из реанимации, Дима, я еще еле дышу, милый ты мой! Не знаю, сколько здесь пробуду. Но жить собираюсь. И если кто-то, прочитав обо мне, скажет, что Олялин уже кончился как актер, не верьте. Хоть на небольшую работу, но я еще готов. Готов, понимаешь?!
