Партия власти стала неотъемлемой частью жизни москвичей. Еще бы — она просто везде. Причем в подавляющем большинстве. И в районных муниципальных собраниях, и в Московской городской думе, и в мэрии, не говоря уже о высшем уровне. Что нам ждать от партии, с которой, как ни крути, придется жить по крайней мере ближайшие несколько лет? Вернут ли нас во времена застоя?
Ответить на самые острые вопросы “МК” попытался руководитель исполкома московской организации “Единая Россия” Виктор СЕЛИВЕРСТОВ.
Виктор Валентинович, “Единую Россию” все чаще сравнивают с коммунистической партией Советского Союза. Это ваша специально продуманная тактика или просто так получилось?
— Ничего так просто не бывает. Надо для начала понять, кто сравнивает, кому это выгодно? Думаю, они просто стремятся провести не совсем удачную параллель с КПСС. Дело в том, что с советских времен в организационно-партийной работе принципиальных новаций не появилось. Стало больше публичности, открытости, но приемы работы с людьми во многом прежние. В этом нас можно сравнить с КПСС. В остальном — различия принципиальные. Может быть, еще одним сходством с КПСС можно назвать то, что в наших рядах много людей из компартии Советского Союза. Не из новой КПРФ, а из той, что была раньше. Сколько таких, сказать сложно. Но, например, я и сам раньше был членом КПСС. В остальном различия принципиальные. К примеру, мы не согласны с тем, что численность организации не влияет на ее положение в обществе. Например, в США, Англии политические партии строятся по типу свободного членства. Разделяешь идеи, голосуешь — все, ты член. У нас не так. У нас фиксированное членство. Мы ведем прием исключительно на основании анкет, люди получают партийные билеты и платят членские взносы…
— Кстати, каков размер этих взносов?
— Взносы платят в процентах от заработной платы, причем от реального заработка гражданина. Самый высокий взнос составляет у нас 0,5% от заработной платы.
И как, интересно, вы определяете этот реальный заработок?
— Мы не пытаемся уличить человека, обманывает он нас или нет. Большинство наших членов платят взносы с той суммы, которую считают нужным задекларировать. И мы не контролируем, правильно ли человек задекларировал доходы. Мы работаем на доверии. Пенсионеры платят по 10 рублей в месяц. Правда, их у нас не очень много — всего 8% от общей численности членов партии в Москве. Всего же на учете в столице более 92 тысяч членов “Единой России”, а в “большой” партии (российской “ЕР”) — более миллиона. Мы создали организацию, которая работает не от выборов до выборов, а постоянно. У нас есть актив, идет каждодневная работа. Мы воплощаем в жизнь предвыборную программу. Недавно мы приняли на 9-й конференции “Приоритетные направления деятельности городской партийной организации на 2006—2008 годы”.
В чем принципиально нас нельзя сравнивать со старой КПСС? Мы де-факто не являемся структурой государственного управления, каковой была коммунистическая партия Советского Союза. В Конституции больше нет статьи о ведущей и руководящей роли партии. Более того — претензий на роль ведущей и управляющей партии мы не заявляем. Нам часто ставят в вину то, что мы рвемся к власти. Но ведь в принципе любая партия ставит себе такую задачу — завоевать как можно больше властных постов. И мы этого не скрываем. На любых выборах мы ставим себе задачу — завоевать большинство мест, например, в муниципальных собраниях, в городской думе, в Госдуме. И сегодня так все и есть. В 112 из 123 муниципальных образований столицы в большинстве члены партии “Единая Россия”.
— Как же вы так сплоховали? Почему не во всех?
— А зачем? Мы и так в большинстве везде. И нам этого хватает. Ну и еще одна принципиальная разница между нами и КПСС все-таки — идеологическая. У нас есть наша городская программа и основные приоритетные направления работы. У нас есть идеологическая основа в виде устава партии и манифеста, принятого на 3-м съезде “Единой России”, где в основу положена центристско-консервативная линия. Центризм — это не “нашим и вашим”. А прежде всего антирадикализм и желание строить работу на эволюционных принципах, принципе недопущения революций, на основе долгосрочных планов, составленных вместе с населением, исключения экстремизма и в политике, и среди граждан. Иными словами, это спокойное целенаправленное поступательное развитие города и России на основе взвешенной политики. Это центризм по-единороссовски. Ну а консерватизм — это то, что наша партия выступает преемником всей предреволюционной и послереволюционной российской государственности и лучших примеров из новейшей истории. В основу идеологии “Единой России” не закладывается тотальное одурманивание людей жесткими идеями, которыми обязано овладевать все общество. У нас нет задачи стричь всех под одну гребенку — люди должны думать и действовать свободно, но в рамках тех задач, которые поставлены. В общем, в основе лежит не подавление личности, а приоритет личности. Если вы помните, КПСС на первое место всегда ставила коллективные интересы, которые сегодня иногда называются корпоративными.
— И тем не менее “Единая Россия” имеет большинство везде, где только можно. Может, многопартийная система нам и не нужна?
— У нас есть большое желание (не знаю, насколько мы сможем помочь его осуществить), чтобы в стране не существовало однопартийной системы. Многопартийная система должна быть обязательно. Но это должны быть не партии-однодневки, которые создаются к выборам (кстати, сегодня в Москве зарегистрировано 34 партии!). Нужно, чтобы партии в парламенте реально кого-то представляли. Однако сегодня ни одна партия не может похвастаться четкой структурной организацией, кроме нас.
— Неужто и ваша тоже?
— Нет, вот как раз наша может. У нас понятная структура, которая привязана к территориальному делению города. У нас есть региональное отделение, есть местные отделения в административных округах и в районах. К тому же существует более 1800 первичных организаций. Сегодня численность городской организации составляет 1,25% от численности населения столицы. В этом году мы поставили себе задачу достичь отметки в 1,5%. Это будет примерно 105—106 тысяч человек.
— Это реальные, активные члены или эта цифра учитывает и т.н. мертвые души?
— Что касается нашего актива, то он составляет примерно 10—15% от общего числа членов. Что же касается мертвых душ, то считать, что их вообще нет, — это самообман. Чуть больше года назад мы проводили сверку. И серьезно подчистили свои ряды. И сегодня можно сказать, что 92 тысячи человек — это реальная цифра. Это люди, которые платят взносы, имеют партбилеты и разделяют наши идеи.
— Очень любопытно, как проходила эта чистка?
— Есть механизм проведения чистки (как вы это называете). В ее основе лежат районы. В районных организациях у нас от 500 до 2500 членов. Мы проводили явочные проверки — есть ли этот человек, есть ли у него партбилет. Но были случаи, когда билет на руках у человека был, но он отказывался состоять в партии. За период сверки около 2,5 тысячи человек перестали быть членами партии. Причины были самыми разными. Где-то люди разочаровались, где-то ставили себе не те цели. Не скрою, некоторые приходили в партию исключительно из карьерных соображений. Кстати, у нас есть механизм исключения из партии. Однако прием в партию у нас все же преобладает над исключениями. В месяц в партию вступают примерно 3,5—4 тысячи человек, а исключается всего 250—300 членов. Соотношение 1:10. Причем учитывается не только исключение, но и выбытие. Выбытие — это когда человек добровольно сдает партбилет, когда он чем-то обижен, что-то не получил, на что рассчитывал. Есть и несогласные с идеологией, но таких мало. Ну а исключают в основном тех, кто не платит партвзносы или не работает в партии. Но бывают примеры, когда мы исключаем “засланных казачков”, которые приходят из других партий и начинают расшатывать систему. Например, как-то в одном из районов Юго-Восточного округа прорвались “яблочники”, сказали нам, что полностью “перелицевались”, поддерживают “ЕР”, но на самом деле их цели были другими.
— Во время последних выборов в Мосгордуму партия власти вела себя агрессивно и получила много нареканий. Зачем вам это было нужно?
— Если учитывать нарекания, которые вылились в СМИ, то их было совсем немного. Например, одна статья в журнале, который издает ЦИК, где пытались проанализировать наши выборы и систему “локомотивов”. Но в основном все публикации были основаны на эмоциях. Думаю, что в эту предвыборную кампанию нам удалось четко позиционировать работу и определить место городской парторганизации. Не секрет, что в прежние годы на выборах активно работал административный ресурс. Но в этот раз расстановка приоритетов изменилась. Мы сформулировали стратегию городской партийной организации так: партия — впереди, а все, что сопутствует выборам, — работает в рамках отведенных им функций. Работал наш партийный штаб, который отвечал за идеологию и поведение партии на выборах. Что касается агрессивности, то кампания была достаточно жесткой, но обратите внимание, что она обошлась практически без судов. Их было всего два. Ведь агрессивность во многом определяется выяснениями отношений в суде, а их почти не было. Мы не побоялись, в отличие от многих регионов, выйти с предложением об установлении высокого барьера для партий — 10%. Хотя и у нас не было 100%-ной уверенности, что все пройдет гладко. На раз ставится такой барьер, нужно бороться! К тому же мы избежали попадания в Думу партий-однодневок. Мы ставили себе задачу завоевать 40—42% голосов избирателей, завоевали 47,25% — это 80% мест в Мосгордуме. И, если вы обратили внимание, у нас было очень мало публикаций в СМИ…
— ?!!
— Мало, мало! Мы работали по договору с одной газетой, сделали там 5 спецвыпусков. В окружных и районных газетах мы работали в рамках отпущенного лимита. Мы не брали платного времени в СМИ. Основной упор мы делали на наружную рекламу.
— На тех ужасных синих людей, которыми оклеили всю Москву?
— А-а! Это была такая задумка! Сначала они были бледными, потом цветность была усилена. Это такой прием в агитации, цель которого — привлечь внимание людей к месту. Сначала вроде смотрят: а это что за щит? Через 5 дней появляется цветность. А через 10 их вообще заменяют на другой агитационный посыл — Лужков, Платонов, Метельский и №8. Плюс еще у нас была хорошая находка — реклама на 8 мостах с цифрой 8, под которой мы шли по списку. Плюс в сентябре, незадолго до выборов, мы запустили программу партии для обсуждения среди населения и получили около 17 тысяч отзывов. Мы их учли. Например, когда люди жаловались на жилищно-бытовые проблемы: нет скамейки, не вывозят мусор, мы им помогали. Думаю, и это сработало в нашу пользу.
— Ну это вы перед выборами так расстарались с обращениями граждан…
— Да, но сейчас у нас есть план реализации обращений граждан в период выборов. Многие проблемы уже решены. Кроме того, работает сеть приемных партии, где ведут работу с населением.
— Что, как вы считаете, у партии не получилось в предвыборную кампанию?
— Мы ожидали большего эффекта от обсуждения нашей программы. Ожидали, что люди будут предлагать свои идеи по перспективным действиям партии. К сожалению, таких идей было немного. Больше всего людей волнует “бытовуха”: ЖКХ, квартиры, мигранты, рынки, безопасность… Но это и понятно — люди обращались к нам с тем, что наболело.
— Расскажите немного о работе ваших приемных. Обратиться туда может только член партии или любой москвич?
— К нам может обратиться кто угодно, мы людей не разделяем по партийной принадлежности и всем отвечаем. У нас 10 окружных приемных и 22 районных. Районные приемные в основном находятся в ЦАО, ЮВАО и ВАО. В остальных округах, увы, мы пока не можем развивать эту сеть — не хватает сил, финансов, помещений. Мы получаем и обрабатываем порядка 8 тысяч обращений ежемесячно. В прошлом году было 96 тысяч обращений. 20—22% обращений имеют положительную реализацию.
— Возникает меркантильный вопрос: куда же вы тратите “золото партии”? На что расходуются взносы?
— 50% доходов от взносов расходуется на городские нужды, 30% перетекает в центральный исполнительный комитет (ЦИК) и 20% остается в округах. В основном деньги идут на премиальные выплаты сотрудникам и на организационную работу. Мы и не скрываем, что существуем на пожертвования от юридических и физических лиц. Мы не так богаты, как нам хотелось бы. Нас поддерживают на государственном уровне — по закону о партиях мы получаем деньги из ЦИКа. И из этих средств выделяем зарплаты сотрудникам.
— Высокие ли зарплаты у ваших сотрудников?
— Нет. Руководитель окружного исполкома получает 9 тысяч рублей, районного — 5—6 тысяч. Плюс есть возможность получать премии за хорошую работу, когда есть финансовые средства. Зарплаты, как видите, небольшие, так что текучесть у нас высокая. В прошлом году сменилось порядка 35% освобожденных работников районного звена.
— Недавно в Мосгордуме объявили о создании в будущем некоей молодежной думы. От партии власти туда должны войти члены вашего молодежного звена “Молодая гвардия”…
— Ну думой этот орган пока рано называть. И вообще так не стоит называть орган, куда не избирают людей, а набирают по квоте. Сегодня наших “молодогвардейцев” в городе около 3,5 тысячи. Мы не скрываем, что организация эта достаточно слабая. И сейчас стоит задача создать молодежную организацию “Единой России” практически из ничего. Но есть проблемы. Молодежь аполитична. И нужно подумать, как сделать, чтобы “ЕР” попала в молодежную среду так, чтобы это не вызвало отторжения. Как это сделать, пока понять непросто. Возможно, нужно создавать околопартийные структуры — молодежные клубы по интересам, кружки, секции. Чтобы ребята приходили, находили интерес для себя, а уж далее могут обозначиться партийные интересы. И скоро такие эксперименты пройдут в ЦАО, ЮВАО и СВАО. Можно, конечно, прийти к ректору вуза и сказать: нужна тысяча студентов. Но это будет самообман. У меня самого два сына, младшему 17 лет. Я пытаюсь увлечь его этой идеей, но пока обратной связи не нахожу. В общем, у молодежи должен быть интерес. Например, возможность получения места в выборных органах города или быть дублером на какой-то государственной должности (к программе “Дублеры правительства Москвы” мы планируем активно подключиться). Мы молодежи Москвы денег не платим и не обещаем им помочь сдать зачеты в обмен на членство в партийной организации. Считаю, что платить молодым ребятам деньги — это сразу все загубить на корню. А вот завлечь их возможностью получить работу или стать депутатом — это разумно. За последние полтора года мы делали несколько заходов по этой проблеме, и кое-что сделано. Но нужны и финансовые средства. Думаю, серьезным подспорьем будет выходящая программа партии. Но то, что мы молодежную организацию усилим, это факт.
— Почему, кстати, “Молодая гвардия”, а не, например, “Тимур и его команда”?
— Не мы придумали это название. Может, и “Тимур и его команда” было бы неплохо. Как говорится, хоть горшком назови, только в печь не сажай. “Молодая гвардия”, по-моему, симпатично и по теме дня. И мы уверены, что в будущем у нас будут и молодежь, и женщины.
— В каком смысле?
— У нас есть координационный совет общественных организаций при президиуме политсовета. И в рамках совета работает совет по делам женщин, который возглавляет депутат Мосгордумы Татьяна Портнова. Туда входит много общественных женских организаций, они вырабатывают предложения по реализации гендерной, женской политики. И придумывают, как реализовать женскую составляющую в партии. Не скажу, что эта работа полностью налажена, но тем не менее она ведется и приносит свои результаты.
