Завтра Максиму Галкину тридцать.
Это огромная радость для всего прогрессивного человечества. Иметь — так миллион, дружить — так с королевой. Это про него. Он такой умный, такой красивый, такой талантливый. Он давно уже интересен сам по себе,
но все ждут от него только рассказов про дружбу с Пугачевой. Ну что ж, вот вам цельный психологический портрет Макса. И про Аллу Борисовну тоже будет.
“Нездоровый ажиотаж у трапа мне не нужен”
— Ну, что, Максим, пафосная у тебя будет вечеринка?
— Смотря что вкладывать в понимание этого слова. Гостей будет много, и я хочу, чтобы им было весело, интересно. Чтобы юбилей получился запоминающимся, небанальным. Но не для того, чтобы кого-то поразить, а чтобы всем было хорошо на этом вечере.
— А ты любишь, чтобы вокруг тебя были элементы так называемого величия в шоу-бизнесе, чтобы к трапу подгоняли только самые крутые автомобили? А если вдруг этого не будет, то развернешься, как один наш общий знакомый, и уедешь?
— У меня нет требований к импресарио, который проводит концерт, удовлетворить мое самолюбие или подчеркнуть величие. Мои требования касаются исключительно комфортного передвижения, чтобы к началу концерта я был подготовлен и в хорошем настроении. Естественно, если меня организаторы встретят на какой-то отечественной марке, да и к тому же не в очень хорошем состоянии, наверное, я им на это укажу. Но не из-за того, что я такой великий. Да, в райдерах некоторых артистов есть и другие требования. Я знаю у одного человека, например, есть такой пункт: нездоровый ажиотаж у трапа. Вот мне нездоровый ажиотаж у трапа не нужен. Но если организаторы имеют возможность подогнать машину к трапу, то прекрасно. Это же удобно. Я сел в машину, сразу поехал в гостиницу, а багаж мне потом привезут. Значит, я уже могу начать отдыхать от перелета и готовиться к концерту.
— А против здорового ажиотажа ты ничего не имеешь?
— Здоровый ажиотаж — значит естественный. То есть приехали поклонницы в аэропорт, на перрон, я их никогда не отгоняю, по возможности даю автографы, с кем-то фотографируюсь, если позволяет время. Конечно, я рад, когда люди меня радостно приветствуют. Что же мне этому не радоваться?
— Ну а вообще, жизнь удалась?
— Сказать, что жизнь удалась, — значит провоцировать высшие силы: “Ну раз удалась — давай заканчивать тогда, давай сворачивать эту бодягу”. Я доволен своей жизнью, но есть к чему стремиться, что делать.
— И чем же ты доволен?
— Да практически всем. Я человек, довольный жизнью по большому счету.
— То есть ты просыпаешься, и сразу у тебя улыбка на лице…
— Да нет, я могу проснуться, небо пасмурное, и у меня настроение испортилось. Но это же сиюминутное, а если говорить не о днях или часах, а о годах, то я доволен.
— Ты такой солнечный 30-летний мальчик?
— Не понимаю, что ты имеешь в виду. Я в принципе людей люблю.
— За что?
— За многое. За божью искорку в каждом.
“Сегодня вообще не смотрел в зеркало”
— Ты христианин?
— Я не отношу себя ни к каким конфессиям. Но многое в том, как я смотрю на мир, совпадает с христианской моралью. Я считаю, что как ты относишься к людям, так и они будут относиться к тебе. В правило бумеранга я вполне верю.
— Ну а посмеяться над собой мы любим?
— Мы — да. Не знаю, как вы.
— И что в тебе смешного?
— Ну, смеются ведь над чем-то конкретным. Нельзя же смеяться над своими качествами.
— Почему нельзя, очень даже можно.
— Ну, это только тебе удается, наверное. Я же смеюсь над каким-то частным случаем. Иногда самоирония помогает жить.
— А когда ты смотришь в зеркало, тебе не бывает смешно?
— Ты меня за шизофреника, что ли, принимаешь?
— А по-моему, это нормальное критико-ироническое отношение к себе. Разве тебе порой не хочется плюнуть в это зеркало? Бывает, это помогает…
— Нет, мне никогда не хотелось плевать в свое отражение. Я смотрю на себя в зеркало только в утилитарных целях — чтобы причесаться там, побриться…
— Ну и сколько времени ты проводишь у зеркала?
— Пока не причешусь. Сегодня вообще не смотрел в зеркало. Ты же видишь, что у меня на голове.
— Да, на голове у тебя творческий беспорядок. Но есть такие люди мужского пола, готовые на себя смотреть в зеркало часами.
— Это нарциссизм называется. Но я им не страдаю.
“На пинг-понг нет времени”
— Самоуничижение тебе свойственно? Ты не хлестаешь себя: я самый ничтожный, самый негодный?
— Ну ведь известно, что самоуничижение паче гордыни. Я к этому очень серьезно отношусь. К каким-то сделанным мною вещам я подхожу критически. Бывает — сомневаюсь, бывает — советуюсь. Но я себя ценю, поэтому хлестать себя не собираюсь. Да и странно было бы, если бы я себя не уважал. Человек, который сам себя не уважает, вряд ли может уважать еще кого-то.
— За что ты последний раз себя ругал?
— За несдержанность в общении с близкими людьми. Сказал в сердцах что-то, что мог бы не говорить. Повысил голос. Меня просто воспитывали всегда, что этого делать нельзя. И я в этом доверяю своим родителям, деду.
— Что такое дешевый успех, ты знаешь?
— Я не знаю, что такое дешевая популярность, я знаю, что такое народная любовь. Есть человек известный, а есть популярный. Популярный — от латинского “народ”, значит, люди его любят. А если любят, то их очень сложно обмануть. Поэтому дешевой популярности быть не может. Можно легко добиться известности, но не популярности.
— Просто есть одно известное американское выражение, повторенное г-ном Познером, что если зад лошади показывать беспрерывно в течение месяца, то он будет суперпопулярным.
— Я очень не люблю эту фразу Владимира Владимировича. Дело в том, что как только перестанут показывать этот зад, то через два дня про него все забудут. Есть тысячи примеров, когда очень долго показывают артиста с номерами или с песнями, которые никому не нужны, но ни один человек не купит на него билет, как бы долго его ни “крутили”. Ведь человека не обманешь, нельзя заставить его ходить на концерты артиста, который ему неинтересен, говорить “вкусно” на то, что невкусно.
— А как же юмор, когда на экране все гогочут непонятно над чем?
— Юмористические программы не однородны. В одной программе может быть гениальный номер и плохой номер. И ее посмотрят из-за двух талантливых номеров, а семь бездарных пропустят или тут же забудут. И как только любая такая программа встанет на конвейер, количество талантливых номеров в ней уменьшается, а плохих номеров становится больше.
— Но ты же тексты своих пародий пишешь сам, а значит, не доверяешь бездарным, пришлым авторам?
— Я пишу себе на 90%. Просто работа с автором очень долгая. Он должен подстраиваться под твое чувство стиля, твое остроумие, под твою индивидуальность. Я должен искать этих авторов, беседовать, встречаться, объяснять, что не так, переписывать тексты. Это длительный пинг-понг, на который у меня не хватает времени. Проще сесть самому и написать.
— Что для тебя является смешным сегодня?
— В первую очередь необходимо, чтобы было смешно мне. А смешно мне очень многое. Можно много иронизировать по поводу нашей эстрады, телевидения. Сейчас в большей мере, чем раньше, можно обращать внимание на кино. Зато политика ушла на дальний план.
— На Путина ты больше не делаешь пародий?
— Естественно, делаю. Но впервые я сделал на него пародию шесть лет назад. А вот новых ярких политиков нет, зацепиться не за что. Но вот последние полтора года много места в моей программе занимали выборы на Украине. И особенно хорошо это проходило именно там. Я одинаково иронизировал и над правящей властью, и над оппозицией.
— Тимошенко пародировал?
— Нет, я никого не пародировал. Чтобы пародировать иностранного политика, нужно жить с ним в одной стране и чувствовать эту вибрацию. И пародию тогда нужно делать на украинском, а я его не знаю, хотя учил в детстве.
“Мы с Аллой просто друзья”
— Ладно, перейдем к старым песням о главном. Для тебя дружба с Пугачевой — это необходимый атрибут твоей популярности?
— Да я с человеком дружу, как это может быть атрибутом?! Представляешь, если я с тобой буду дружить и скажу, что ты мой журналистский атрибут.
— Так бывает, есть же куча разных прикормленных журналистов.
— Но это значит — не друг уже. Мы просто с Аллой друзья. Безо всяких атрибутов.
— Не хочу тебя обижать, но ты же теперь преемник Киркорова?
— Нет, если бы мы были женаты, я был бы преемником. А мы же не женаты. Мы просто дружим.
— Так когда же у вас с Пугачевой будет свадьба?
— А разве друзья женятся?
— Бывает.
— Нет, свадьбу мы не планируем. Когда появится девушка, на которой я решу жениться, тогда и будет свадьба.
— У вас дружба равноправных партнеров?
— Мы дружим абсолютно демократично.
— Какие у вас общие интересы? Вы вместе читаете книжки, обсуждаете фильмы?
— Мы с Аллой действительно ходим в кино, смотрим фильмы. Последний фильм, который мы видели, — “Код да Винчи”. Мы оба читали книжку, но фильм нам не понравился. Однако мы его активно обсуждали. Мы играем в нарды, были как-то на “Кинотавре”, бывает, ездим в горы кататься на лыжах. Можем вместе посмотреть трансляцию “Евровидения”.
— А я слышал, что Алла Борисовна спала и проснулась как раз только тогда, когда выступал Билан?
— Мы смотрели “Евровидение” каждый у себя дома. Зато у нас была прямая трансляция по телефону: после каждого выступления мы созванивались и все обсуждали.
— Алла Борисовна интересный собеседник?
— Очень интересный. Она мне рассказывает много разных эпизодов из своей жизни. Она кладезь всяких смешных историй.
— Но ты персонаж свиты Пугачевой или же совершенно отдельный для нее человек?
— Я человек абсолютно самостоятельный, какую свиту ты имеешь в виду — я не знаю, и никакого диктата со стороны Аллы Борисовны никогда не было.
— Она не считает тебя своей собственностью?
— Нет, конечно. Это даже я за нее могу ответить. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Величие, свита, атрибуты успеха — это все из какой-то непонятной мне оперы. Просто поп-феодализм какой-то! Ты меня пытаешься поместить в узкие рамки этой игры. Мало того что я в это никогда не играл, Алла Борисовна тоже никогда в это не играла. Она могла просто делать вид, что участвует в какой-то игре. Когда ты говоришь, что она королева и у нее свита, то, на мой взгляд, принижаешь интеллектуальный уровень ее таланта. Я же знаком с Аллой Борисовной как с высокоинтеллектуальным, талантливым, интересным человеком. Я не люблю светские рауты. С Аллой Борисовной мы выходим, чтобы просто фильм посмотреть, а не для того, чтобы всем показаться. Мы были на премьере “В движении” Филиппа Янковского, на “Турецком гамбите”. Все наши выходы я могу пересчитать по пальцам. Пусть молва приписывает нам какие угодно связи, дворцовые интриги, но у нас просто хорошие, дружеские, человеческие отношения.
— Ты, как и Киркоров, тоже с детства мечтал познакомиться с Аллой Борисовной?
— Еще в три года я кричал с восторгом: “Пагачева поет, Пагачева!” Но кроме Пугачевой я еще мечтал познакомиться с Мадонной, с Тиной Тернер, Майклом Джексоном… А уж когда стал выступать, то и тем более хотел познакомиться с Аллой, сделать пародию и очень хотел, чтобы в это время она сидела в зале.
