Атомная помпа

Для нас в Иране хаос опаснее бомбы

Лобовое столкновение двух до краев нагруженных бомбами гигантских самосвалов все больше напоминает отношения Запада и Ирана. Буш клянется, что он пойдет на все, чтобы предотвратить появление у Тегерана ядерного оружия. А верховный духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи с места в карьер отметает любые предложения о компромиссе.

Отвечая недавно на мой вопрос, представитель США при Международном агентстве по атомной энергии Грегори Шульте выразил уверенность, что тем или иным способом Тегеран удастся остановить. Ведущий российский политэксперт, последний председатель КГБ Азербайджанской ССР Вагиф Гусейнов настроен по этому поводу гораздо более пессимистично. Впрочем, по мнению Гусейнова, слухи о неизбежном конце света в случае появления ядерного Ирана сильно преувеличены.

Иранские вальсы Кремля

— Вагиф Алиовсатович, создание Ираном ядерного оружия категорически противоречит интересам России. Почему же мы тогда не только защищаем Тегеран от американцев, но и продаем ему оружие?

— Национальные интересы России в Иране очень просты. Нам категорически не нужна в регионе новая головная боль. На Востоке уже сейчас есть арабо-израильский конфликт, очаги напряженности в Ираке и Афганистане, нестабильность в Пакистане... А теперь представьте, что будет, если в результате, скажем, американского вторжения в “кипящий котел” превратится и 68-миллионный Иран! Это может просто взорвать регион!

Причем России уж точно не удастся остаться в стороне. Если, не дай бог, нечто подобное случится, мощный поток беженцев через Азербайджан и Туркменистан хлынет в том числе и на южные рубежи России. В Иране сосредоточено огромное количество оружия. Куда, как вы думаете, оно пойдет? Какой политический режим может создаться в Тегеране после американского вторжения? Дружественный России? Сильно сомневаюсь! Нынешние власти Ирана блокируют своих экстремистов. Тегеран, например, никогда не поддерживал сепаратистов на нашем Северном Кавказе. А что будет, если события в Иране начнут развиваться по иракскому сценарию?

— А разве Иран в принципе может поддерживать экстремистов на нашем Северном Кавказе? Ведь в Иране живут мусульмане-шииты, а у нас — мусульмане-сунниты.

— Да, подавляющее большинство суннитов считает шиитов еретиками. Но причина отказа Ирана от поддержки экстремистов в России вовсе не в этом. Просто в Тегеране все тщательно взвесили и решили: отношения с Москвой для нас дороже. Благодаря сотрудничеству с нами Иран имеет возможность получать современные технологии, оружие, поддержку на международной арене. Для нас же Иран — важный экономический партнер.

Короче, курс России в Иране обусловлен не столько нашими желаниями, сколько возможностями. Пространство для маневра у нас предельно ограничено. Россия пытается добиться соблюдения в регионе ее национальных интересов. Но в то же время приходится учитывать и позицию США.

— А не получится ли так, что, создав ядерное оружие, Иран резко изменит свой курс в отношении России? Ведь мы для них “неверные”...

— Даже нынешнее отношение Ирана к России нельзя охарактеризовать однозначно. С одной стороны, оно сдержанно дружественное, с другой — осторожное. В результате русско-персидских войн в XIX и ХХ веках Иран потерял свою часть Закавказья. Россия инспирировала в Иране ряд переворотов и революций. В 1946 году только очень жесткая позиция США и Англии вынудила Сталина отказаться от планов закрепиться в Иране. Судя по ряду документов, Америка для этого даже угрожала СССР применением ядерного оружия. Сейчас руководство Ирана тоже исходит из того, что полностью полагаться на Россию как на стратегического союзника нельзя. В Тегеране осознают, что позиция России вполне может качнуться в сторону США.

Как изменится поведение Тегерана в случае создания ядерного оружия? Да, на личном уровне многие руководители Ирана считают русских “неверными”. Но при этом они еще и образованные люди, просчитывающие все варианты. Ядерный потенциал Ирана по определению не может быть сопоставим с российским. И в Тегеране это прекрасно понимают.

— Все это замечательно, но зачем же все-таки продавать аятоллам зенитки?

— Этот вид вооружений не несет никакого наступательного потенциала. Поэтому я не вижу никаких причин, по которым нам не следовало бы торговать ими с Тегераном.

Вашингтон на коленях?

— Недавно вы заявили, что получение Ираном ядерного оружия практически неизбежно. Не сгустили ли вы краски?

— Процесс создания в Иране ядерного оружия будет серьезно растянут во времени. Сейчас Иран обогатил уран до уровня в 3,5%. Для создания бомбы нужны значительно более высокие проценты. Но в техническом отношении Иран вплотную подошел к той грани, за которой создание ядерного оружия будет зависеть лишь от политической воли руководства страны.

— В Тегеране клянутся, что они готовы к полномасштабному конфликту с США. Но, может, это все-таки блеф?

— Однозначно, не блеф. После таких громких заявлений юлить и откатываться назад означает для иранского руководства потерять лицо. А на Востоке это чревато многим. Здесь лучше умереть, чем потерять лицо.

— Так неужели Запад ничего не может поделать с Ираном? Кстати, оправданно ли мнение, что Ираком сейчас правят не столько из Вашингтона, сколько из Тегерана?

— После свержения Саддама Хусейна угнетаемое при нем шиитское большинство населения получило доступ к высшим государственным постам. А влияние Ирана в той или иной мере охватывает практически весь политический спектр иракских шиитов: от умеренного Абдель-Азиза Бадра аль-Хакима, лидера Высшего совета исламской революции в Ираке (ВСИРИ), до радикального имама Муктады ас-Садра. Иран может воздействовать и на шиитскую исламистскую партию “Ад-Даава” (“Призыв”). Нельзя сбрасывать со счетов и отряды “Бригад Бадра” — вооруженное крыло ВСИРИ. Добавим сюда и иракского президента курда Джалала Талабани, пользовавшегося поддержкой Тегерана в свои худшие времена.

Так что при желании Тегеран вполне может спровоцировать в Ираке новое шиитское восстание. Иран может даже подтолкнуть Ирак к гражданской войне. Для этого достаточно спровоцировать радикальных шиитов на усиление террора в отношении суннитов и курдов.

— А разве в Ираке еще нет гражданской войны? Вроде бы ситуация там и так хуже некуда...

— Сейчас против американцев воюют в основном лишь сунниты, составляющие меньшинство населения. Представьте, что будет, если поднимутся еще и шииты... При этом позиции Ирана сильны не только в Ираке, но и в других странах с многочисленными шиитскими общинами: Ливане, Кувейте, Катаре. Ирану по силам дестабилизировать ситуацию в Палестине и спровоцировать очередной виток арабо-израильского конфликта. Вдобавок недавний “карикатурный скандал” показал, что Тегеран имеет возможность манипулировать мнением широких слоев мусульман в других странах. Иранцы могут играть на антизападных настроениях, которые накопились на Востоке из-за негибкой политики Вашингтона.

Уязвим ли Тегеран?

— Но у тегеранской власти тоже ведь, наверное, есть своя ахиллесова пята? Живущий в США сын последнего шаха Ирана недавно призвал народ ко всеобщему восстанию. Насколько это серьезно, по вашему мнению?

— Иранские монархисты и представители шахской династии являются отыгранной политической картой. У них слабые связи с родиной и нет серьезной социальной опоры в современном обществе. После свержения режима Саддама Хусейна местные монархисты пытались было активизироваться и в Ираке. Но вскоре с ними как с политической силой вообще перестали считаться. Такая же судьба ожидает и монархистов в Иране.

— А может, янки смогут повлиять на Иран, раскачав там межнациональную ситуацию? Ведь недавно, например, в стране прошли мощные волнения азербайджанцев...

— Правящий режим старается соблюдать представительство этнических и религиозных меньшинств в органах власти. Например, азербайджанцев среди высшего чиновничества немногим меньше, чем персов. Достаточно сказать, что духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи имеет азербайджанские корни.

Но при этом Иран остается развивающейся страной, где не решены многие этнические и социальные проблемы. Это служит постоянным источником внутриполитической напряженности. Помимо волнений в иранском Азербайджане время от времени осложняется ситуация в Хузистане — провинции, где расположены важнейшие запасы нефти. В апреле-мае этого года активизировались также иранские курды. Сохраняются проблемы в Белуджистане и Систане. Эти провинции находятся у границ Пакистана и Афганистана и отличаются крайней экономической отсталостью и высоким уровнем безработицы. Так что возможности расшатать иранский режим, провоцируя этнический конфликт, у Америки в принципе есть.

— Так, может быть, в Вашингтоне уже начали осуществлять хитроумный план скрытой войны против аятолл?

— Нет доказательств того, что волнения азербайджанцев были инспирированы из Белого дома. Но стоит вспомнить, что волнения в арабском Хузистане начались с какого-то непонятного письма. В нем говорилось о некоем плане иранского руководства выселить арабов из этой нефтеносной провинции.

— После падения режима апартеида в Южной Африке ЮАР добровольно отказалась от своей довольно продвинутой ядерной военной программы. Есть ли хоть крошечный шанс, что в Иране победит “партия мира”, которая пойдет на аналогичный шаг?

— В иранском обществе, безусловно, есть силы, склонные к диалогу с Западом. Однако пока эти силы не имеют организации, которая бы их объединила. Кроме того, ядерная программа возведена иранским руководством в ранг национальной идеи. Этот проект пользуется поддержкой абсолютного большинства населения. Ситуацию можно сравнить с нашей страной в период освоения космоса.

Важно также понимать, зачем Тегерану нужна ядерная программа. Создание ядерного оружия — отнюдь не единственная ее составляющая. В Тегеране стремятся не превратиться окончательно в сырьевой придаток западных стран. Они хотят стать развитой державой с конкурентоспособной экономикой. Именно поэтому Тегеран вкладывает основные финансовые и интеллектуальные средства в развитие высоких технологий — в том числе и в ядерной области. Трудно представить, что любое новое руководство страны откажется от подобной цели.

— Но ведь для того, чтобы не превратиться в сырьевой придаток Запада, необязательно создавать ядерное оружие. Наоборот, конфликт с США чреват разрушением иранской экономики. Разве не так?

— С точки зрения Тегерана ядерное оружие — это как раз способ обезопаситься от возможности военной оккупации со стороны США и Израиля. Поэтому сейчас для Ирана крайне важно выиграть время. Например, его полностью устраивает вариант еще большего “увязания” США в афгано-иракском болоте.

— И все-таки возможна ли в Иране революция против власти аятолл? Ведь, наверное, не все в стране счастливы, что государством рулят священники...

— В принципе такая революция в Иране возможна. В стране есть силы, недовольные засильем духовенства и его тормозящим влиянием на политическую жизнь. Однако пока предпосылки для революции, по моему мнению, не созрели. Большинство населения поддерживает режим и видит в аятоллах истинных лидеров нации.

Особенно важен вот какой момент. В иранской нации один из самых высоких в мире процентов молодого населения. 2/3 населения моложе 30 лет. С некоторой натяжкой этих людей можно назвать поколением “исламской революции”. Эта часть населения проникнута идеологическими ценностями, привитыми им духовенством. И именно эти люди составляют в настоящий момент основу социальной поддержки правящего режима.

Жизнь после бомбы

— Как изменится мир после создания Ираном ядерного оружия? Как, например, это может повлиять на мировые цены на нефть?

— Это, безусловно, будет способствовать подъему цен на мировом нефтяном рынке — даже по чисто психологическим мотивам. Но как долго будет продолжаться этот подъем? Пока все это относится к разряду предположений. Ведь даже по признанию главы американской разведки Джона Негропонте, для создания бомбы Ирану потребуется около десяти лет.

— А удастся ли ядерному Ирану стать центром мирового антиамериканского блока?

— Иран уже сейчас пытается стать одним из центров антиамериканского блока. Однако шансов добиться роли единоличного лидера у Тегерана почти нет. Большинство мусульманских стран, составляющих костяк антиамериканского движения, исповедуют ислам суннитского толка. Они не станут признавать своим лидером страну, во главе которой стоят еретики-шииты.

— И как же будут развиваться отношения между Тегераном и янки? Возможно ли между ними примирение?

— А почему бы и нет? В 50—60-е годы прошлого века Китай считался заклятым врагом США. А в 1972 году президент Никсон вдруг нанес визит в Пекин, и две страны стали, по сути, союзниками в их общем противостоянии с СССР.

Другое дело, что нынешняя политика США на Ближнем Востоке — ставка исключительно на силу — не слишком дальновидна. Политическими методами США могли бы добиться в регионе гораздо большего. Конечно, удобно вести диалог лишь со своими сателлитами. Но искусство дипломатии заключается все же не в этом. Оно в умении выстраивать систему сдержек и противовесов и находить компромиссы с любыми, даже враждебно настроенными партнерами. Это относится и к Ирану. При прежнем президенте страны Хатами Вашингтон неоднократно получал сигналы о возможности начала диалога. Однако США ни разу на них не отреагировали.

— У Пекина и Вашингтона был мощный стимул к замирению — общая нелюбовь к Кремлю. А зачем мириться США и Ирану?

— Резонов у обеих сторон для этого более чем достаточно. Ирану жизненно необходим доступ к новым технологиям. А для этого одной дружбы с Россией недостаточно. Требуются еще и нормальные отношения с Западной Европой и США. Налаживание контактов с Тегераном могло бы многое дать и Вашингтону. В Америке уже поняли, что без участия Ирана улучшить ситуацию в Ираке и Афганистане невозможно.


Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру