Мой собеседник издает гортанный клекот, и вместе с осыпавшейся хвоей на нас пикирует черный, как обгорелое полено, глухарь. Ухнув в траву в метре от нас, стоит, косит карим глазом из-под красной брови.
“И это чуткая и осторожнейшая из птиц — современница пещерного медведя?..” — думаю я, отступая от дикой бородатой громадины назад.
Шагающий рядом орнитолог Кирпичев, бросив матерому петуху птичье “словечко”, попискивая, спешит к молодняку.
Более 50 лет обитая в тайге, презрев тысячелетнюю эволюцию, ученый стал “своим среди чужих” — человеком стаи.
Царь Соломон и девять птенцов
Пока я, ошарашенная, пялюсь еще на трех петухов, что в сосняке напротив, приподняв крылья, безбоязненно перепрыгивают с сучка на сучок, седой человек в очках и вытертом берете, согнувшись в три погибели, лезет в вольер кормить птенцов.
— Ам-ам-ам, — кудахчет орнитолог, монотонно стуча пальцем по миске.
На кормовой сигнал откуда-то из–под самки выскакивают девять птенцов. Ученый приготовил для них рассыпчатую пшенную кашу с добавлением яйца, мелко порезанного хвоща, лука и лиственницы. Для глухарят Кирпичев — “вторая мама”, даром, что без клюва и перьев. “Разговаривать” с дикой птицей он начал за три недели до ее рождения — когда будущие птенцы находились еще внутри яиц.
Долгие годы, общаясь со старыми глухарями и молодняком, ученый, как царь Соломон, осваивал сигнальные звуки, важные для жизни в лесу. А началось все со… стихов Лермонтова.
— Жена как–то начала читать наизусть поэму, и птенцы, почувствовав ритм, потянулись за нами. Я задумался о моночастотных сигналах, стал расшифровывать коммуникационные связи у птиц.
На создание методики ушли долгие годы.
А 50 лет назад, будучи студентом Московской ветеринарной академии, о разведении глухарей в условиях, приближенных к естественным, он только мечтал. Пытаясь создать питомник для дикой птицы, в середине 80-х Кирпичев уехал в Забайкалье изучать места обитания каменного глухаря. Гонялся за дикими петухами на притоках реки Буреи, отморозил плечевые суставы, остался жив лишь благодаря жилетке из шкуры кабарги.
Кочуя со своими пернатыми подопечными по таежным углам, по приглашению семьи Милошевич Кирпичев приезжает в Югославию. Удачные эксперименты по восстановлению популяции глухарей прерываются американскими бомбежками.
Продолжению эксперимента способствовал счастливый случай. Кирпичева пригласили в национальный парк “Орловское полесье”. Обширный лесной массив усилиями губернатора Егора Строева решено было населить древнейшими животными. В их число попали и глухари. Спрашивать у Кирпичева, в его ли силах сделать так, чтобы в парке жили глухари, было лишним.
Оглохшие от любви
Двери в вольерах с бородачами не запираются. То, что, полетав по окрестностям, дикие петухи возвращаются на базу, не удивляет, похоже, только Кирпичева. Молодые самцы протоковали в национальном парке, теперь территория питомника для птиц — дом родной.
Брачные песни глухари исполняли прямо на резных парковых скамейках. Полюбоваться на “оглохших” от любви птиц в парк прикатывали бывалые охотники. Когда, распустив хвост, подняв бородатую голову, вызывающе щелкая, петухи шли на гостей грудью — те в ошеломлении отступали. Не каждому из любителей природы выпадает шанс не только услышать, но и увидеть токующих глухарей. В мистическом полумраке просыпающегося леса их песня кажется почти шаманской… Тем паче если рядом, прибавляя азарта дерущимся, квохчет глухарка.
А вот укоренившееся мнение, что во время брачной песни глухарь абсолютно ничего не слышит, верно лишь отчасти. Бородач теряет слух только во второй половине песни — “точении” и глохнет лишь на несколько секунд.
— Подкормка — минимальная, — рассказывает орнитолог. — В этом году, например, накосил 20 овсяных снопов, расставил по лесу. Кругом сосна, лиственница. Всю зиму глухари — на хвое. А весной пошла цвести верба, ольха, ближе к лету появились побеги ягод.
Своим подопечным человек-глухарь дает незамысловатые имена — Мамоновский, Костромской, Невская, №7, Толстая, Лысая. Зато знает Сергей о них все! Осенью он берет в руки мешок и идет разыскивать по обвисшим берегам лесных оврагов… гальку. Подобно сородичам из отряда куриных, глухарю присуща физиологическая потребность глотать мелкие камешки и гравий. Они, что жернова, помогают петухам перетирать в зобу хвою.
Про глухарей и камни у Кирпичева запасена своя история, которую он слышал в Забайкалье от старателей.
Не знаем, правда ли, нет — привез как-то охотник в купеческий двор пару добытых глухарей. Повар стал чистить петухов и нашел в зобу у обоих кусочки золота. И вскоре благодаря глухарям была открыта богатейшая золотоносная россыпь на притоках реки Бирюсы.
Мать и мачеха
Комната, где живет Кирпичев, похожа на большой курятник. Рядом с кроватью — чудо–инкубатор, моделирующий физиологию глухарки-наседки: с одной стороны яйцо нагревается, с другой — охлаждается.
— Если температура и влажность будут постоянными, птенцы родятся слабенькими, — объясняет ученый. — В период насиживания глухарка рано утром и после заката солнца сходит с гнезда на кормежку, которая длится 10—35 минут. В моем инкубаторе, как в природе, температура то падает, то поднимается. Природа не терпит однообразия.
В инкубаторе полным-полна коробочка: три десятка желтовато-белых с бурыми пестринками яиц. Ученому хватает тридцати секунд, чтобы сделать вывод:
— Завтра проклюнется, будет “резать поясок”.
Вылупившихся птенцов ждет уютная квартирка, полностью повторяющая гнездо глухарки: дно ящика выложено мхом, а стены — пером.
Птахи только появятся на свет и уже будут знать голос — писк Кирпичева — глухаря и тоненьким свистом отвечать ему.
— Но я должен сделать так, чтобы птенцы запомнили и меня — “мачеху”, и самку — “мать”, — говорит ученый.
И человек–глухарь рядом с наседкой в соседний вольер — за тонкую перегородку — усаживает у обогревателя птах, выведенных в инкубаторе. Самочка привыкает к голосам соседей, воспринимает их как своих птенцов. Когда птахам исполняется 15 дней и они не нуждаются в дополнительном обогреве, ученый соединяет в одном глухарином выводке разновозрастных птенцов. Глухарка, пестуя — натаскивая своих пуховичков, и не догадывается, что воспитывает заодно и инкубаторских птенцов.
— Глухарка считать не умеет, различает подопечных только по звуку, — объясняет орнитолог. — Поэтому может выращивать не 9—12 птенцов, как обычно, а… 50 и даже 100.
Только в первые две недели, пока птенцы не встали “на крыло”, Кирпичев подкармливает птах яйцом и мясом. Далее — пожалуйте на волю! Птенцы растут в лесу, в естественной среде, получают от самки все оборонительные реакции.
Впрочем, уроки выживания глухарятам может преподать и сам орнитолог. Нередко он водит за собой птенцов в лес. Вот по сигналу ученого “идите ко мне!” глухарята, ища в траве насекомых и растения, выбегают на поляну. А еще через минуту — следующий урок. Кирпичев сообщает звуками: “опасность сверху!” И птицы старательно вытягивают шеи, стараясь разглядеть в воздухе хищника. Цирк да и только! Зато воспитатель за своих глухарят спокоен: если их выпустить в угодья, они не погибнут.
На дворе дрофа
В сумерках идем проведать молодняк. На полосатую блузку Кирпичев просит набросить черную спецовку, объясняя: “Глухари не любят пеструю одежду. Раскраской она напоминает им ястреба–тетеревятника”.
Чтобы избавиться от поселившегося недавно у питомника хищника, Кирпичеву пришлось мастерить специальную ловушку. А еще помогла живущая рядом… стая воронов. Известно, что эти лесные “цыгане” там, где живут, не гадят и тщательно охраняют свои владения. Коллективными набегами они вытеснили ястреба из окрестностей питомника.
Появление Кирпичева в вольере не вызывает ни тревоги, ни даже любопытства. Пока орнитолог проверяет сетку, глухарка не отходит от него ни на шаг. Звуковыми сигналами ученый приучил ее к тому, что он часть выводка.
Но самочки “на выданье” нередко видят в ученом-экспериментаторе готового к любовным играм глухаря. Случается, делают перед орнитологом приглашающие позы… В то время как на него несется со всей дури задиристый петух, приходится Кирпичеву “менять ориентацию” — сообщать сигналами: “я птенец!”.
Впрочем, по обстоятельствам, ученый может “запудрить стае мозги”, став и диким глухарем, и кокетливой глухаркой.
Подводим итоги некоммерческого проекта. Стараниями Кирпичева в питомнике кроме 22 птиц подрастают 24 птенца. Три из взрослых глухарок были выпущены осенью на волю. Из поля зрения Кирпичева они пропали на всю зиму, а весной вернулись. Одна из рыже-пестрых копалух в двух метрах от дороги свила гнездо, сейчас сидит на кладке. А это уже победа. Ведь цель орнитолога — создать популяцию, которая будет самостоятельно размножаться.
Дикие глухари токовали нынешней весной у орнитолога на коленях. Теперь человек стаи мечтает привести в питомник дрофу.
