Как мы уже сообщали, научно-исследовательское судно “Академик Иоффе” Института океанологии РАН отправилось в уникальную экспедицию в северные широты — изучать изменения в Гольфстриме и процессы формирования климата на планете. Кипучая научная деятельность на судне начнется после того, как оно достигнет берегов Англии. Подробности морской одиссеи — только для читателей “МК”. Сегодня вы узнаете:
•как режиссер “Титаника” полюбил голубцы;
•почему на корабле толстеют только женщины;
•что дают морякам за вредность во время шторма.
Под руководством 3-го помощника капитана Жени Сухобокова я заучивал жаргонные словечки, как английский язык:
— мидель — середина корабля;
— бак — перед, нос судна;
— комингс — порог;
— балясина — ступенька;
— твиндек — нижняя палуба;
— баночка — табуретка;
У третьего помощника в левом ухе болтается золотая серьга. Оказывается, это давняя морская традиция. Повесить серьгу на ухо с чистой совестью могут только те, кто прошел мыс Горн (Южная Атлантика) под парусами с востока на запад. Именно в этом месте дуют чудовищные ветра. Моряк, который выдержал испытание Горном, становится настоящим мужчиной.
Знакомство с хлопотным судовым хозяйством начинается с камбуза. Ведь путь к сердцу мужчины вообще и моряка в частности лежит, конечно, через желудок.
— Автономное плавание корабля рассчитано на 60 суток, — рассказывает капитан судна Геннадий Посконный. — В Калининграде мы загрузили все продукты, в польском порту Щецин дополнительно засыпали еще 400 кг картофеля. Голодать никто не будет.
Действительно, при той сумме, которая отпускается на питание (по 150 руб. на человека в день), кормежка здесь более чем приличная. Завтрак, полдник, обед и ужин! В меню обязательно мясо. Есть, разумеется, и рыба. Ведь рыба — это фосфор, а фосфор — это мозги. Что еще надо находящимся на борту ученым?
Главный судовой кок Юрий Едегорьянц у профессионалов в авторитете. В 2003 году его, как самого опытного морского кулинара, неожиданно сняли с борта “Академика Иоффе” и отрядили в командировку на “Академик Келдыш”. Известный американский кинорежиссер Джеймс Камерон зафрахтовал “Келдыша” для съемок документального фильма про затонувший “Титаник”. Нужно было, чтобы американская знаменитость осталась довольна и судном, и русским гостеприимством. Путь к сердцу создателя “Терминатора” тоже лежал через желудок!
— Прекрасный человек этот Камерон, — вспоминает Едегорьянц. — Он очень полюбил русскую кухню, лично для него я часто готовил борщ, пельмени и голубцы. Он высокий и худощавый, хотелось немного раскормить американца. Но такая у него конституция: ест много, а не поправляется.
— Требовательный, капризный?
— Ничуть. А вот съемочная группа от него стонала, придирался к каждой мелочи. Даже его младший брат (кажется, Майклом зовут), который тоже был в съемочной группе, мне жаловался, что Джеймс просто невыносим.
* * *
В советские времена, когда исследовательские суда бороздили океанские просторы по 3—4 месяца кряду, моряки и ученые сами ловили рыбу на пропитание. В районе Гренландии и канадского порта Сент-Джонс много палтуса, морского окуня и камбалы. А вот ледяная рыба, хорошо знакомая по рыбным четвергам в общепите, раньше обитала в антарктических водах, но оттуда ушла. И этому в немалой степени поспособствовали советские рыболовецкие траулеры. Рыбу они разделывали прямо на ходу и все ненужное выбрасывали за борт. А ледяная предпочитает только чистую воду...
Вообще-то в океане рыба обитает далеко не везде. Здесь тоже есть свои “Каракумы”, где на площади в тысячи квадратных миль не встретишь ни одной живой, то бишь рыбной, души. Если вода очень голубая и прозрачная — это и есть пустыня, там и в прямом и в переносном смысле ловить нечего.
Рыба любит не только где глубже, но и где интереснее. То есть места, где сталкиваются разные по своему составу воды. Потому самый удачный клев — в прибрежной зоне, куда впадают пресные реки, или на стыке Гольфстрима и Лабрадорского течения: тут теплые воды смешиваются с холодными.
Рыбалку экипаж организовывал не просто, а очень просто. Выбрасывал за борт два-три буя с якорями и на пару недель уплывал по своим научным делам. Затем возвращался за “наживкой” — и начиналась настоящая путина. Буи, тросы и якоря успевали обрасти водорослями, на них налипали моллюски, на моллюсков толстым слоем накладывались другие микроорганизмы — и у буев выстраивалась рыба. Хорошая и разная.
В ход шли обычные удочки, спиннинги, блесна. Разумеется, судно на несколько часов глушило двигатели — леска могла намотаться и застопорить ходовые винты. Попадались экзотические экземпляры, каких на рынке не купишь ни за какие деньги. Ученые-гурманы с ностальгией вспоминают про корифену — королевскую макрель, на которую нет промысла.
* * *
И снова всплывает гастрономическая тема. На суше принято считать, что в шторм морякам положен шоколад — горячий или холодный — за вредность. Увы. Меню составляется на 10 дней вперед, и даже знаменитый девятый вал (все мы надеемся, что не попадем в такой переплет) не сможет изменить заранее составленную калькуляцию.
В шторм, когда нельзя доверяться волнам, повара специальными приспособлениями закрепляют посуду — чтобы она не летала по камбузу. А вместо одной большой кастрюли борща или супа варят две, но по половинке: чтоб борщ или суп не расплескался от качки.
Спрашиваю 2-го повара судна Андрея Лебедева (он наш земляк, живет в районе метро “Улица Подбельского”): четырехразовое питание — не слишком ли жирно? Даже полдник не ограничивается чашкой чая, к нему прилагается большой кусок вкусного и сытного холодца.
— Человек на корабле — как в металлическом ящике, — отвечает он. — Постоянная вибрация, электромагнитное излучение от приборов — все это высасывает его энергию. Практикой проверено: никто у нас не толстеет, хотя и не худеет. Женщины иногда не ходят на обед или ужин, борются с лишним весом. Но в конечном итоге наедаются ночью и поправляются.
Времена, когда женщина в экипаже считалась предвестницей большой беды, канули в Лету. На “Иоффе” с десяток представительниц прекрасного пола: буфетчицы, работницы по камбузу. Три девушки (они только-только окончили университет по кафедре океанологии) есть и в нашей экспедиции. Изначально они стали пропускать обеды и полдники, но заверяют, что по ночам на кухню не ходят.
Вопрос взаимоотношений между сильным полом и слабым в открытых водах Мирового океана, конечно, весьма тонкий. На судне все организовано таким образом, чтобы “облико морале” членов экипажа не подвергалось никаким испытаниям.
Что тут точно запрещается — так это распивать спиртные напитки, тайно или явно. В прошлом году “за нарушение режима” Геннадий Посконный прямо из Арктики вертолетами отправил на берег двух человек — в назидание другим. Институт океанологии, которому принадлежат “Академик Иоффе” и “Академик Сергей Вавилов” — другое научно-исследовательское судно, всячески поддерживает капитанов в борьбе с “зеленым змием”.
Впрочем, Институт океанологии отступать от своих принципов не намерен. Печальный пример моряков, списанных на берег с ледяных торосов Арктики, — другим наука. И слова из знаменитой песни “товарищ, я вахту не в силах стоять…”, во всяком случае, потеряли актуальность.
Через три дня участники экспедиции завершат наладку зондирующего комплекса для измерения температуры, солености, растворенного кислорода, прозрачности и скорости течений Гольфстрима. Столь эпохальное событие мы отметим пельменями. На камбузе уже идет запись всех добровольцев из числа экипажа. Говорят, повара только раскатывают тесто, а уже готовят фарш и лепят пельмени все желающие. Будет очень вкусно.
Такие они — маленькие радости большого океанского судна.
