В Блохине подрались мужики, потому что дом культуры сгорел и больше заняться вечером нечем.
Герасимова-младшая подалась в Пензу в проститутки.
Сынишке Гали Баулиной из Бессоновки кто-то из добрых взрослых предложил альтернативный вид заработка — залезть на ЛЭП и срезать провода. Мальчик летел вниз как фейерверк…
От такой жизни, пожалуй, сопьешься вусмерть. Или, наоборот, бросишь пить раз и навсегда. В Пензенской области выбрали второй путь. И запустили программу “Реабилитация неблагополучных семей на 2005—2010 гг.”, которую в народе уже окрестили кодировочной. Можно ли заставить народ бросить пить, проверил “МК”.
Поговаривают, что на самом деле чашу терпения руководства переполнило отсутствие должной эффективности социальных программ типа “Свинина”. Чтобы удержать на плаву деревни и их жителей, правительство Пензенской области запустило множество подобных проектов. Все они направлены на заработок простого крестьянина, развитие в народе, утерявшем колхозы-совхозы, предпринимательской жилки и проч. К примеру, абсолютно бесплатно дают селянину 5 поросят, он их растит до размера хороших хряков, выгодно продает — и кредит может вернуть, и сам не внакладе.
Но нашего мужика на поросенка не возьмешь!
Вяло переползая с пола на лавку, очередной Ваня сообщал, что поросят всех пропил, и теперь с него могут требовать за кредит все что угодно, благо ничего у Вани нет.
Как считают обыватели, именно на этом этапе губернатор Василий Бочкарев убедился, что начинать реформы надо не с кредитов, а с загадочной, годами не просыхающей русской души. И объявил о начале антиалкогольной кампании.
Дело — кабак
На самом деле здесь пьют не больше, чем в других регионах, но и не меньше. Мы в принципе пьем неслабо. Ежегодно россиянин потребляет 14 литров алкоголя, занимая по этому показателю третье место в мире. Кстати, 8 литров уже считается бедствием. А “антиалкогольная кампания” эпохи Горбачева началась, когда потребление алкоголя достигло 9 литров в год на человека.
То, что деревня пьет особенно страшно, ни для кого не секрет. Многие отдаленные села как в полном составе работали в родном хозяйстве, так хором и запили после его распада. В здешней Бессоновке поняли всю серьезность ситуации еще 2003 году и попросили своего депутата Госдумы раздобыть хотя бы хорошего доктора-нарколога. Народный избранник слово сдержал, и в бессоновский Дом культуры зачастил московский эскулап с антиалкогольными разговорами и препаратами. Тут и открылся истинный размах проблемы. На вопросы врачей, как долго длится запой, пациенты чесали макушки и скромно признавались: “Ну, пришел я из армии”…
Полномасштабные “военные” действия власти решили начинать с алкоголиков, имеющих детей. Последние — в данном случае самая страдающая часть населения. Разве дело, когда трое ребятишек Иванькина ходят по деревне и просят хотя бы хлеба? Многодетному Иванькину предложили закодироваться от алкоголизма за бюджетный счет. Тот артачился недолго, видно, самому такая жизнь надоела.
Так и полетела первая ласточка, а точнее — попался голубь!
И понеслось.
Галя Баулина тоже была одной из первых, теперь она областная героиня. Раньше пила так, что себя не помнила: круглый год ходила в калошах, дом сдала цыганам. Ее сынишку Андрюшку надоумили залезть на столб электропередачи срезать провода. За все пообещали 50 рублей, целое состояние для ребенка из неблагополучной семьи. Удар тока был такой силы, что мальчишка, падая вниз, сверкал, как рождественская елка. Врачи говорили, не выживет. Выжил. Беда, случившаяся с ребенком, подтолкнула Галю в комитет соцзащиты за помощью. Теперь ее не узнать.
На выявление сильно употребляющих граждан бросили лучшие силы районных администраций. Инспектора ходили по дворам и составляли алкоголический реестр. Потом в дело вступили доктора. Количество жителей области, пролеченных только в этом году, приблизилось к семи сотням. Бессоновский район, пионер антиалкогольной кампании, может похвастаться уже 180 закодированными. На очереди еще 114 человек.
Но это начало, борьба обещает быть масштабной, и поэтому на 5-летнюю программу планируют изыскать порядка 14 миллионов. В среднем кодировка одного больного обходится в 1440 рублей. Знаменитая “торпеда” стоит подешевле — 800—900 рублей. Предполагается, что расходы разделят между собой районные и областной бюджеты.
Врачи прилетели
— Я своему не один раз говорила: давай тебя закодируем. А он знаете как отвечал? “Раз у тебя деньги лишние, я их лучше пропью!” — рассказывает Любовь Мухаева. Ее “голубь” угодил в областную программу в этом году и с тех пор ни-ни.
Люба — улыбчивая женщина в цветастой кофточке на фоне бедного сельского дома. На дворе огромная куча навоза, только ценности он никакой не представляет — тут у всех такие есть.
— Муж долго пил? — спрашиваю я.
— Ну, поженились мы 16 лет назад… 3 года жили как люди — и все. Сколько получается? В последние годы умудрялся напиться по 2—3 раза за день. Он у меня электрик, то позовут лампочку заменить, то — на столб залезть. А денег же ни у кого нет, в счет платы наливают.
— В деревне столько лампочек нет, чтобы по три раза на дню надираться в дым!
— Находил… В селе делов всегда много.
Стеклоочиститель здесь не пьют. “Радость” стоит 30 рэ за поллитру, гонят в каждом дворе. Некоторые даже закуску (конфету системы “карамель дешевая”) бесплатно дают, чтобы перебить клиентуру у конкурирующего двора.
— Неужели за 13 лет не возникало желания бросить такого мужа?
— Возникало не раз. Но сын говорил, что есть и хуже папы. У мужа, знаете, не было интереса к жизни. Ему напиться — и больше ничего не надо. Засыпал, где падал. Однажды даже на газовую плиту ухитрился забраться. А с утра не мог поверить, что сам выбрал такое место ночевки.
— Люб, для вашей семьи 1400 рублей — деньги серьезные?
— Конечно. Я работаю в школе, получаю тысячу рублей. Муж сейчас устроился в город грузчиком. Теперь денежки, продукты приносит. Я очень довольна. Спасибо всем, кто придумал программу. И сам, смотрю, довольный, что и в кармане звенит, и жизнь другая. Бычка держим, курочек. Раньше всем этим занималась, конечно, я.
И тебя вылечат…
Очередной бедный домик в деревне Полеоглово. Хозяйка, низенькая Вера Фролова, работает токарем на арматурном заводе. Но она не жалуется. Ее сильная половина до недавнего времени вообще трудилась очень эпизодически, а двоих детей кормить надо.
— Пил года три, наверное, — рассказывает свою историю Вера. — Раньше тут колхоз был, а теперь всю скотину поуничтожили, и работы нет. Но он работал все-таки…
Сам Сергей Фролов на вопрос, как работал, простодушно отвечает:
— На вино.
Так же просто Сергей признается, что иногда поколачивал жену, а иногда и прочий народ, попавший под горячую руку.
— У нас не больно-то обстановка… — оправдывается Вера за нищие внутренности дома.
О программе кодировки за госсчет ей рассказали. Сначала Сергей, по словам жены, “пустился в отказ”. Но на пару с его мамой они господина Фролова таки допилили. В рассказе о путях мужниного исцеления Вера успевает вставить слово благодарности свекрови, которая сидела со старшим ребенком, пока сама Вера точила детали. А Сергей клятвенно обещает заработать на обстановку.
Как признаются сотрудники администрации, не всякий пьющий элемент сдается без боя. Кодировать возят на муниципальной машине — так надежнее. Случалось, что кандидаты в трезвенники пытались соскочить на ходу. Другие делали попытки свинтить уже из больницы. Но от ведущего специалиста отдела соцзащиты Валентины Миняевой так просто не сбежишь. Чего-чего, а преследовать она умеет вполне профессионально — долго работала в местном РОВД.
— Человеку очень сложно осознать, что с этого дня он не будет пить вообще, — поясняет Валентина. — Поэтому работа здесь очень трудная и индивидуальная.
Застраховаться стараются от всего на свете. Прежде чем закодировать гражданина, ему подыскивают работу. Потому как внезапно протрезвевшему после десяти лет непрерывного запоя невыносимо тяжело сориентироваться в жизни. Желающим трудиться на собственном подворье выдают живые кредиты, с коих и началась борьба за здоровый образ жизни. Кстати, некоторые протрезвевшие поросят уже освоили и теперь, уверовав в собственные силы, просят зверя покрупнее — например, бычка.
Эффективность пензенского ноу-хау реально высока — из 638 закодированных “сорвались” только 62. Некоторые, уже успевшие почувствовать вкус трезвой жизни, просят в случае срыва хоть в цепи себя заковывать, но к доктору доставить.
Несмотря на дополнительные бюджетные расходы, все специалисты в один голос сказали, что в данном случае цель средства оправдывает. Благо средства не так уж и велики, а цель вполне благородна. По крайней мере, государственная кодировка населения явно имеет право на существование. Система принудительного лечения конченых хронов (не будем спорить о ее качестве) ушла в историю. Система ушла, а хроны остались.
За пару дней до моей командировки по Пензенской области в облцентре проходила конференция “Реформирование здравоохранения на региональном уровне”. Приезжал сам Зурабов, но с алкоголиками, бывшими и действующими, не общался.
Несознательный элемент
Экс-пьяница Александр Иванькин после участия в правительственной программе зарегистрировал собственную строительную фирму. Инспектора заходили к нему домой и заприметили даже такое “излишество”, как музыкальный центр. А Бессоновку острый на язык народ уже переименовал в Бесспиртовку.
Хотя остался еще несознательный элемент. Казалось бы, власти и кодировку оплачивают, и машину предоставляют, и поросятами потом завалят, а человеку ничего этого не надо. Ему надо всю жизнь ходить в одних штанах и спать на топчане за печкой. Опять загадка.
Герасимовых мы дома не застали, да и назвать домом грязный хлев язык не поворачивается. Живут здесь алкоголики в нескольких поколениях, и никакого сладу с ними нет.
— Разговаривала на эту тему с ними много раз, — вздыхает Миняева. — Но пока ничего не получается. Говорят, их такая жизнь устраивает. Самую младшую периодически вылавливаем в Пензе во время рейдов на проституток.
Но такие граждане — видимо, песня совсем отдельная. В прошлом году к пензенским властям обратились два бомжа. Говорили, что ничем не хуже алкоголиков-тунеядцев, и умоляли обеспечить работой и крышей над головой. Устроили их в одно фермерское хозяйство. Но посмотреть на очередных реабилитированных маргиналов корр. “МК” не удалось. Буквально накануне они ушли в неизвестном направлении.
— Что за люди! — возмущаются в областной администрации. — Сами же просили помочь!
— Летом они всегда так, — утешала как могла я.
КСТАТИ
Когда экономический ущерб от пьянства превышал выгоду от оборота алкоголя, рулевые государства кидались организовывать антиалкогольные кампании.
В 1914 году царь Николай II запретил продажу водки и других крепких спиртных напитков.
В 1985—1988 годах беспощадную борьбу за трезвость вел генсек Михаил Горбачев. Основным методом стало резкое сокращение объемов производств алкогольных предприятий. Увы, и в первый, и во второй раз меньше мы пить не стали. Буйным цветом расцвел теневой оборот спиртного, и население поднаторело в употреблении стеклоочистителей и самогоноварении.
