И не только потому, что вот уже несколько дней столбик термометра зашкаливает за +40°. Но и от революционной ситуации, которая случилась внезапно, но которую тщательно готовили.
Но сначала о жаре. Авиньон не Канны с их кинофестивалем уже хотя бы потому, что здесь думают не о том, как покруче одеться (на спектакли, приемы или местный психодром), а как раздеться. Потому что и парит, и жарит, и мочи нет. Жарища, как огромная потная бабища, шляется по городу древней папской резиденции и липнет ко всем без разбору. Отчего все становятся потными, липкими, но благодаря средствам личной гигиены не пахучими.
Красная жара
Такого нарочно не придумаешь. Манифестация профсоюза театральных работников пришлась аккурат на первый спектакль по русской классике — “Варвары” Максима Горького. Он сочинил эту пьесу в памятный год первой русской революции — 1905-й. В 2006 году у французов своя революция.
— Это только начало, — говорит мне черноглазая девушка, у которой на груди пришит аккуратный красный лоскуток со словами: “Я хочу жить в своей профессии”. — А вы что, против? Мы требуем решения наших проблем.
Я, конечно, не против, но у меня, как и у огромной толпы, собравшейся возле Папского дворца на “Варваров”, на руках недешевые билеты (30—36 евро). Вокруг меня красные флаги, правда, без серпа и молота — с нарисованными клоунами. Черные транспаранты с надписью: “Культуры нет без социальных прав”. Все активны, заведены, потому что на “Варваров” ждут министра культуры Франции Рено Доннедье де Вабра. По его поводу то и дело проходятся в стихах и в прозе.
— В чем суть ваших требований? — спрашиваю я людей с разгоряченными лицами.
— Мы не против публики. 3 года назад министр обещал решить наши проблемы, красиво говорил, но так ничего и не сделал.
В проблемах работников театра Франции сам черт ногу сломит, и бесправному, а главное, социально пассивному российскому культурному работнику их не понять. А суть их в конфликте между контрактниками, работающими в сфере культуры, и государством. Надо всего-навсего выработать определенное количество часов в год, чтобы спокойно получать свое пособие — весьма немалое. Но юридические нюансы до сих пор не учитывают, сколько кто получает — больше или меньше — в результате переработок и недоработок. А на самом деле контрактники (так называемые интермитанты) требуют больше денег и бьются за свои права жестоко. Вот они уже прорывают оцепление у Папского дворца, врываются в зал, выбегают на сцену, стучат ногами и скандируют: “Министр! Go home!”.
Зал, большая его часть, поддерживает забастовщиков аплодисментами, начало спектакля явно под угрозой. Неужели “Варваров” — основной спектакль Авиньонского фестиваля — отменят? Как отменили все спектакли 3 года назад, и фестиваль вошел в историю как несостоявшийся. Однако солидарности французских артистов можно только позавидовать: среди манифестантов даже те, кому в этот вечер играть Горького. Им бы текст повторять и зерно роли выращивать, а они вместе со всеми обращение в зал зачитывают хорошо поставленными голосами.
Спустя полчаса “Варвары” все-таки начинаются, причем совершенно неожиданно, не с русских попевок, как это часто делают иностранные труппы, ставящие русскую классику, а с Боба Дилана, песни которого поет босяк. Потом герои пьют настоящее, не бутафорское пиво, страдают, выясняют отношения и ищут лучшей жизни в весьма жестком режиссерском рисунке Эрика Лакаскада и при отличной актерской игре. Было бы жаль, если бы такой спектакль не состоялся.
Кто против Васильева?
И снова о жаре. Пока из-за нее не отменили ни одного спектакля. Более того, весьма нежно относятся к публике. На некоторых спектаклях раздают веера и пиво. Веера из бумаги — бесплатно, а пиво по одному евро за 150 граммов. И тем не менее жара многих делает неадекватными, некоторых так и тянет к публичности. В известном городском театре “Шен Нуар” на спектакле “Любовью не шутят” (режиссер Жерар Желяс) один пенсионер, который был весьма недоволен саммитом “Большой восьмерки”, политическую речь толкнул. Другая дама, тоже уже немолодая, чуть не сорвала спектакль театра Анатолия Васильева “Илиада песня XXIII”. Действие уже началось, а я вижу, как дама бросается к артистам и давай им кричать: “Позор! Власть! Деньги!” И еще: “Секта!” Не дожидаясь, пока ее выведут, удаляется с гордо поднятой головой. Тетенька явно перегрелась, но каково было артистам. Хотя недовольных в тот вечер оказалось немало, и они покидали “Карьер Де Бульбон”, явно не оценив усилий режиссера Васильева по соединению гомеровского стиха с восточной борьбой.
Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы
Именно неожиданные соединения в спектакле, встреча культур и разных жанров характерны для официальной программы фестиваля. Самым эффектным в этом смысле на сегодняшний день остается спектакль аргентинца Марсиаля ди Фонсо Бо, показавшего серию спектаклей по пьесам другого аргентинца — Копи, автора провокационных абсурдистских трагифарсов, странного художника. “Лоретта Стронг” — политическое кабаре, устроенное в шапито в основном силами артистов мужского пола. Перед спектаклем они разгуливают в шубах, париках, коротких юбках. Потом выходят 4 музыканта, один из которых в дамском прикиде, у других — уши и хвосты, как у мартышек. Одна из “мартышек” садится за фортепиано, и начинается спектакль с приемом чисто кинематографическим, вернее, анимационным. На трех легких экранах (они же занавесы) живут персонажи рисунков Копи — дядьки с толстыми носами и тремя вздыбившимися волосинками и такие же тетки, а также улитки, жуки и прочая нечисть. Они в постоянном контакте с артистами, и этот технический трюк постоянно вызывает аплодисменты. Артист в виде нимфетки говорит, допустим: “Мама, а гомосексуалист — это как?” Мама отвечает что-то хамское, а подползающая улитка по экрану тоже отвечает, но не голосом артиста, а надписью на экране, как это делают в карикатурах. Нимфетка злится, прыгает, а на экране от улитки остаются рожки да ножки. Сложнейший монтаж, ожившие карикатуры, молодая энергия — в этом купается кабаре Марсиаля ди Фонсо Бо.
Экстравагантный, но трогательный спектакль показал режиссер из Швейцарии Стефан Коэги — основатель знаменитой группы “Римини Протокол”. Он давно исследует жизнь, и не только с помощью профессионалов. Для своих спектаклей он уже привлекал медиков-экспертов и женщин из хосписа, чтобы те рассказали о смерти. В своем последнем спектакле Коэги занял стариков, которые всю жизнь, как дети, играют в железную дорогу. И вот перед публикой, буквально у ее ног, они уложили рельсы-рельсы, шпалы-шпалы и пустили миниатюрные поезда. По этой дороге они проехали через всю свою жизнь: не метафорично, а конкретно — каждый со своими воспоминаниями и историями. Вербатим на тему железных дорог и жизни напомнил кубинских стариков из легендарной “Буэна виста сошл клаб”, прогремевшей на весь мир благодаря открывшему их немецкому кинорежиссеру Виму Вендерсу.
Авиньонский фестиваль вступил в свою вторую половину, но после событий, разыгравшихся перед “Варварами”, здесь не расслабляются.
