Самым востребованным на фестивале в Авиньоне стал новый спектакль любимца московской публики месье Бартабаса — “Батутта”. Что означает это слово, никто не знает. Но на него идут и идут. Конное искусство Бартабаса в цене, потому что пахнет невероятной свободой и… навозом.
Представление в шапито Роберти не началось, а перед публикой уже прогуливаются невеста в длинном платье с фатой и жених, тоже весь в белом. Значит, будет свадьба. И не какая-нибудь, а цыганская. “Очи черные, очи страстные”? Забудьте эту цыганщину-банальщину!
“Ого”, — говорю я вслед за всеми, кто входит в шапито и видит картинку в инфернальном свете: сверху в самый центр манежа струится неоново-синий водопад в виде дорической колонны, а вокруг — десятка два вороных коней. И лишь одна среди них — белая с красной уздечкой. Вода льется, лошади стоят, фыркают, но ни одна не пьет и не купается.
Неторопливо вступает оркестр, какой обычно приглашают на деревенские свадьбы. Четыре скрипки и контрабас не давят никакой цыганщины, а звуками, навевающими скорее меланхолию, чем возбуждение, сопровождают уход лошадей и одной повозки с латаным верхом. И вдруг… вжаривает духовой оркестр — девять медных труб и один барабан из Молдавии против четырех скрипок из Трансильвании заполняют шапито атмосферой безалаберной наивности цыганского быта, где жизнь катится кувырком, сикось-накось, как в картинах Эмира Кустурицы, с его уморительными и трогательными персонажами. Да, похоже, Бартабас — тонкий художник, конный король — на этот раз обратился к истокам своей феерической карьеры — к цыганской культуре региона Румынии—Молдавии. К той точке, когда мальчик из аристократической среды с дипломом архитектора встретил на дороге цыганский табор и на всю жизнь влюбился в лошадей, превратившись из Клемана Марти во всемирно известного Бартабаса.
Его “Батутта” — взгляд туда, назад, но с полным набором таланта художника, мастера из сегодня. “Батутта” — это спектакль-оторва, спектакль-отвяз, а также провокация для снобов, ожидавших от Бартабаса чего-то утонченно-медитативного. А он вместо па-де-де исполнил “Цыганочку” с выходом.
Его свадьба несется галопом, за полтора часа действия набирая обороты и накручивая скорость. Все начинается с отдельных номеров, виртуозной джигитовки, которая с точки зрения образов тщательно продумана. Затем идут другие, в ярких костюмах — оранжевых, желтых, голубых и непременно в шляпках с короткими полями. Это праздник! От них публике — серия высокотехничных трюков, но при этом с юмором. Оранжевый наездник крутит сальто на спине коня, голубой (пиджак, а не мужчина) — играет на скрипочке, третий — стоит на лошади в рост, ухватившись за ноги улетающего гуся. Гусь — разумеется, муляж — взмахивает крыльями и того гляди унесет наездника под купол. А водопад продолжает струиться, меняя цвет в зависимости от цвета юбок молодых цыганок.
И снова вдруг — после яркого праздника игр на манеж выезжает невеста — платье в пол и фата метров 30. К концу ее привязан воздушный шар — тоже белый. Шар не позволяет фате стелиться по земле, а как бы туманом газа окутывает водопад, когда лошадь с наездницей объезжает его. За невестой вместе с духовым оркестром рванут дружки женишка, чтобы, как и полагается свадебным игрищам, похитить фату с целью выкупа. В этом мессере цыганской безалаберности у художника Бартабаса можно наблюдать невероятные тонкости в деталях небольших, но очень существенных. Скажем, явление жениха с невестой — он в седле, а она, прижавшись к нему, висит натянутой струной в его руке, и в этот момент струна одной из скрипок выпевает что-то нежное.
Финальная часть “Батутты” — это Кустурица на бешеной скорости. С десяток повозок катят по манежу, подгоняемые разухабистой музыкой, а в них — вся нелепость быта и существования кочевого племени. Одна нагружена телевизорами, а показывает только один типа “Рубина”. И то потому, что у возницы в вытянутой руке антенна. Телек смотрит цыганский барон, нагло развалившийся в куцей повозке. Дальше — на повозках играют в карты, моются под душем, в то время как возница сидит на унитазе, а также проводят брачную ночь, где супружеские обязанности вместо жениха выполняет медведь — непременный атрибут цыганской свадьбы. Еще едет Пресвятая Богородица и даже гроб с покойником, за которым все бегут и плачут и тут же хохочут и кричат при появлении цыганского барона. В его роли, естественно, сам Бартабас. Барон крутой и гламурный — весь в золотых цепях, костюме под зебру и непременной шляпке с короткими полями. Только короли могут позволить в своей фантазии сочинить столь масштабное зрелище, где 45 лошадей, 15 музыкантов, 20 артистов.
Но, в конце концов, ружье, которое висит на стене (в данном случае — водопад), должно выстрелить? Лошадиный спектакль, естественно, верен заповедям Чехова. В самом конце, после поклонов, когда уже отгремели аплодисменты, белая лошадь все-таки входит под водопад и, помывшись, уносится вслед за другими.
