На днях заглянула в один из московских НИИ, который проектировал что-то специфически бульдозерное, когда я еще училась в начальной школе. На фасаде было тесно от вывесок: “Пластиковые окна”, “Сантехника”, “Модный трикотаж” и даже почему-то “Бильярды”. Но посетители шли через особый вход, а гулкая проходная самого института, облицованная покоробившимися от времени древесно-стружечными плитами, поражала тоскливой тишиной. Мимо обломка 60-х годов — турникета-мастодонта — протиснулось к выходу несколько дедушек.
— Кандидаты наук, зарплата 2,5—3 тыс. руб., — кивнул на коллег человек, назначивший мне встречу. — Да ты не пугайся, на эти деньги никто не живет. Большинство давно пристроилось: я вот по математике оболтусов натаскиваю. Здесь у нас только трудовые книжки лежат, да стаж набегает.— Но вы, наверное, еще и арендой зарабатываете?
— Мы? Хм. Вот директору на жизнь хватает.
Если на такой гибнущий институт, где сотрудники сами не знают, чем им заняться, добрых 70% площади роздано сторонним арендаторам, а доходы кладет в карман руководство, обратит внимание инвестиционная компания, то объект свалится ей в руки, как перезревший плод. Но, может, оно и к лучшему — пристрелить, чтоб не мучился? Конечно, “пусть расцветают все цветы”, как говорил китайский вождь, но, может, кому-то лучше переориентироваться?
Долгое время на компании, которые приобретают промышленные активы, а затем перепрофилируют производство, смотрели только как на хищников, рейдеров. Отношение к ним было однозначно негативным, а скупку ими контрольных пакетов акций убыточных производств называли не иначе, как захватами. Причем захваты оценивались как одно из самых серьезных видов экономических правонарушений, попадающих в разряд — о, ужас! — чуть ли не антигосударственных преступлений. Утверждали, что передел неизбежно приведет к сокращению реального сектора экономики, а значит, и налогооблагаемой базы. Что, сменив собственника и закрыв производство, рейдер выкинет на улицу толпы рабочих.
Но в последний год — и это видно по публикациям в прессе — отношение к инвестиционному бизнесу потеплело, стало объективнее. Взамен вчерашнего категорического неприятия аналитики приходят к мысли, что частные компании, избавляющие город от неэффективных и умирающих производств, могут быть ему полезны. Перестают считать, будто каждый игрок априори пользуется нецивилизованными методами — силовыми захватами или подделкой документов. Ведь это все равно, что утверждать, будто во Франции живут исключительно французы, а в Великобритании — одни англичане.
И все же, бизнес слияний и поглощений — это беда или благо для Москвы?
— У каждой медали есть две стороны, — считает ведущий консультант Penny Lane Realty Максим Жуликов. — Возьмем для примера вынос промышленных предприятий за пределы Москвы. Есть старый завод — скажем, ткацкое производство. Пускай даже не вредное, но оч-чень неприглядное. Ему и территорий, может, не требуется столько, как сейчас: пятая часть — под производственными площадями, а остальное сдают в аренду или вообще не используют. Станки стоят древние. Что ему делать в центре города?
Конечно, было бы прекрасно, если бы осуществлялась городская программа по выводу предприятий (а такая есть). Чтобы нынешние собственники сами были заинтересованы в “переселении” — в Подмосковье и помещения, и земля дешевле, налоги меньше, а значит, стоимость производства будет ниже. Еще и получали бы компенсацию, тратили ее на новое оборудование. Чем плохо? Идея здравая, но программа не работает. А рейдеры этот процесс “очищения” Москвы ускоряют. Да, бывает, при этом не сохраняют производство, давят, рушат, социальные проблемы появляются. Словом, щепки летят. Но комбайн предназначен для того, чтобы собирать урожай, а не для того, чтобы заодно камешки со стерни убирать и клумбы из них выкладывать.
— Идеально, когда при выводе предприятия стараются сохранить производство, — продолжает Максим. — Например, Московский фурнитурный завод. Находился он на Кожевнической улице, у Павелецкого вокзала. Пришел новый собственник. Конечно, основным активом предприятия была недвижимость. Но тем не менее собственник сохранил производство, перенеся его в Подмосковье.
— А что, рабочие из Москвы тоже в область переехали?
— Юмор понял. Ну, в Москве рабочих мест всем хватает. А взять “Росбилдинг”: да, крупнейший игрок в бизнесе слияний и поглощений (мы с ним на разном поле — он продает предприятия как есть, а мы даем консультации, как эти предприятия превращать в бизнес-центры). Кто-то говорит, что “Росбилдинг”, мол, сам рейдер. А там взяли, да и открыли Центр трудоустройства. Слышали?
Действительно, после вмешательства мэра в конфликт на суконной фабрике им. Петра Алексеева для уволенных работников открыли такой центр. А перепрофилируя промзону у Павелецкого вокзала в бизнес-парк “Дербеневский”, заодно ликвидировали склад жутких химикатов, принадлежавший филиалу кожевенного предприятия. Кстати, в этом бизнес-парке теперь — офисы класса “А” и “В”, фитнес-центр, кафе, парковка, склады. Его признавали лучшим девелоперским проектом года. И вот вопрос: какой объект платит городу больше налогов — старый склад или наисовременнейший офисный центр?
Получается, что компания, которая только и делала, что “превращала неэффективные предприятия в эффективные”, не обращая внимания на отлетающие щепки, уже сделала для столицы много хорошего. А если еще учесть, что экономическая эффективность отрасли слияний и поглощений невероятно высока (от 300 до 1000%, по разным оценкам), то пора начать думать о том, как направить часть этой благодати в виде налогов в бюджет города (но не в карман чиновников!).
У зав. отделом экономической политики газеты “Коммерсант” Дмитрия Бутрина свой, парадоксальный взгляд: рейдеры — это просто... страшилка.
— Единственный случай силового захвата в Москве, который я знаю, это захват ГИПРОМЕЗа, но там под рейдера рядился уголовник. Вот и подняли на щит: “Уголовник захватывает предприятие!” Как только появляется более или менее активная компания, ее обзывают рейдером. А что, разве компания нарушает закон? В РФ разрешена покупка акций — она и покупает. Правда, в РФ запрещена подделка документов... но такое происходит редко.
— Отец и мать современного рейдерства — безграмотное законодательство и коррупция судебной системы, — таково мнение Никиты Кричевского, доктора экономических наук, профессора РГСУ. — Еще одним прародителем является грабительская приватизация, когда шальные деньги, часто добытые в результате преступлений, любыми путями вкладывались в объекты госсобственности при полном отсутствии программ по их дальнейшему использованию и попустительстве органов государственной власти. Поскольку закона о деприватизации до сих пор нет, рейдерство остается единственным средством исправления приватизационных ошибок. Нынешним коммерсантам нужно помнить банальный экономический постулат — собственность всегда переходит к тем, у кого больше средств, а значит, заинтересованности в эффективном распоряжении имуществом.
