Конечно, я мечтала встретиться лицом к лицу с президентом, но чтобы в колонии строгого режима… Владимир Владимирович стоял у административного здания конторы промзоны. Держался с достоинством. Не проронил ни слова. Только глянул строго, кивнул. Или показалось?..
А все осужденный Иван Олейников, “закрытый” в “семерку” — ОЯ 22/07, что в пригороде Новгорода, за убийство сожительницы. Жизнь в колонии строгого режима не сахар. Вот и решил уроженец деревни Вятка Пестовского района Новгородской области: “Мотать срок — так с Путиным!” — и выстругал из дерева в полный рост Владимира Владимировича. Одетого в доспехи, на гнедом скакуне.
Конную статую выставили при входе в промзону. Теперь зэков “благословляет” на пработу президент.
Сначала всадником, по задумкам мастера, должен был быть Александр Невский. Но в работу вмешалось провидение. При вырезании лица у князя откололась борода. И тут Олейников прозрел: перед ним предстал не кто иной, как Путин!
А контингент в новгородской “семерке” будь здоров — мошенники, “медвежатники”, убийцы с максимальным сроком отсидки — 25 лет. Всего 1200 постояльцев. Каждый третий, по сведениям психологов, имеет психические отклонения. А сидят, бывает, поколениями — сначала появляется в зоне дедушка, следом по этапу присылают папашу, а месяцем позже заявляется и внук.
Чтоб жизнь медом показалась
Зона — как черно–белое кино. За бетонным забором мир теряет краски. Череда забранных в металлическую сетку унылых общаг. “Пыльный” взгляд одного арестанта в черной робе, выцветшие глаза другого… И вдруг — “инопланетная” картинка: к зеленой лужайке прилепились разноцветные ульи, наивные, как детские рисунки.
— Только летом и живу: вместе с пчелами в поля “летаю”! — провожает взглядом пикирующих за “колючку” насекомых главный зоновский пчеловод Федоровский.
Владимиру 66 лет. Работал трактористом, позже долгие годы возглавлял нефтебазу. Сел по 105-й статье за убийство жены.
— 39 лет вместе прожили, пока благоверная не стала поддавать, — щелкает пальцем по глотке арестант. — Как-то не выдержал, схватился за ружье…
Теперь у него другая семья — пчелиная. Об “удивительных и гармоничных” существах он может говорить часами. Пчелиная братия размножается у него по старинке, роением. И результат дает отменный. В середине сезона с 11 ульев взяли 160 кг меда.
— Без подкормки пчел сахаром, — вторит проходящий мимо помощник пчеловода Виктор. Из-за заостренных ушей он похож на кинематографического Мефистофеля.
Когда я спрашиваю, по какой статье “закрыли” напарника, Владимир коротко бросает: “По той же, 105-й. Убил по пьяной лавочке соседа”.
От пчел в колонии никто не отмахивается. К рассекающим жужжалкам привыкли. Как и к разбитому недавно яблоневому саду. Карликовые деревца, впрочем, едва не пошли под нож.
Приехал в колонию как–то “режимник”, увидел высаженные деревья, загораживающие обзор, зашелся в крике: “Кто разрешил? Немедленно срубить!” И исчез бы сад, если бы за яблони не вступился начальник колонии Владимир Карагодин. В “семерке” Степаныч “пожизненно”, со дня ее основания, — 18 лет, в системе исполнения наказаний — почти полвека.
Это по инициативе полковника на территории колонии появилось 200 кустов смородины. Убийцы и душегубы проявили творческий подход: высадили белую, красную и черную смородину в шахматном порядке. Когда кусты плодоносят — участок смотрится как цветной ковер.
Куриный бог
У каждого свое тюремное счастье. Николай Сидоренко нашел его в курятнике. В загоне с птицами мы не сразу замечаем зэка в белом халате, — настолько Николай органично “растворился” в перьях и хвостах.
Судя по многочисленным татуировкам — перстням на фалангах пальцев, — ходка у него в “семерке” далеко не первая.
— Четвертая, — шепелявит беззубым ртом “куриный бог”. — Все 9 лет мотаю срок по одной 158-й статье — за кражу.
В соседних деревнях цыплята у баб дохнут, а Николай подращивает пуховичков практически без отхода. В загоне с птицами частенько и остается ночевать, случается, встает к подопечным по семь раз за ночь. Часы Николаю не нужны. Он точно знает, что первое “кукареку” раздается в первом часу ночи, второе — во втором, третья побудка приходится аккурат на четыре утра.
Всего на попечении у Сидоренко 1500 кур и петухов.
Переступая дверь второго птичника, едва не наступаем на несушку, примостившуюся на мешке с песком.
— Это Красавица, — объясняет Николай. — Она всегда несется у порога.
Сказывается ли особое отношение к птице или все дело в обильных отходах мукомольного и крупяного тюремного производства, но куры-“колонистки” набирают вес в 3 килограмма. Притом что “гражданские” петухи остаются в “легком весе”, едва дотягивая до 1,5 кг. Часть тюремного поголовья идет на питание осужденных, часть поступает в свободную продажу — по… 40 рублей за килограмм.
Когда мы просим Николая Сидоренко взять для фотографии на руки петуха с черным ожерельем на шее, он категорически отказывается. Подхватывает двух бройлерных курочек. На зоне к петухам особое отношение…
Охота на мамонта
На железной массивной двери читаем: “При хозяине”. И не сразу понимаем, что это вход в промзону. Первым делом нам показывают сувенирный участок.
Дубина в руках игрушечного пещерного человечка с грохотом опускается на спину мамонта, и изо рта зверюги летит выструганная из дерева стрела. Вместе с нами радуется забаве и звеньевой сувенирного участка Алексей Захаров. Родом он из Старой Руссы. В “семерке” отбывает третий срок по 158-й статье — за кражу.
Рядом на стендах со стреляющими игрушками — вырезанные из дерева вазы, глобусы с часами, самовары... Особенно любят “колонисты” мастерить диковинных сказочных персонажей: лошадей с двумя головами, русалок, невиданные цветы.
В углу за верстаком сидит совсем мальчишка. Закусив губу, режет коробку для нард. Охотно показывает нам инструменты: стамески, долото, резцы… Когда спрашиваем о сроке, съеживается и замолкает. Позже мы узнаем, что Жене едва исполнилось 19 лет. Осудили его за убийство с особой жестокостью. Парень нанес жертве 30 ножевых ранений.
В “семерке” видна печальная тенденция, что и в остальных колониях, — омоложение преступности. По сведениям Федеральной службы исполнения наказаний, сегодня на общем режиме средний возраст осужденных 22 года, на строгом — около 30 лет.
Вряд ли “первоходок” Женя ныне осознает, каким выйдет из зоны через 14 лет. Зато старожил казенного дома Вадим Петрович хорошо понимает, что не вернется в прежний мир. Ностальгии по воле у него нет, перегорело… Он давно не считает месяцев, путает дни недели. Салаге внушает: “Чем скорее ты отвыкнешь от своих домашних и домашние отвыкнут от тебя — тем лучше. Тем легче”.
В колонии Вадим Петрович третий раз. На воле знал только один воровской инструмент для взлома сейфов — “гусиную лапку”. В заключении начал с распиловки леса на доски, сколачивал ящики и поддоны. Теперь работает “по высшему разряду” — делает мебель из массива.
Воздух в помещениях промзоны мог бы казаться спертым и тягучим, если бы не запах дерева. Хвою, березу, ольху здесь пилят, строгают, режут, циклюют, шлифуют. Мастерят из заготовок срубы домов, бани, колодцы, садовые домики, кухонную утварь. Трудно назвать изделие из дерева, которое не выпускала бы ИК 7.
Каждый “колонист” сам волен выбирать участок для работы. В “семерке” есть цех металлообработки, который выпускает арматуру для… АЭС. Есть участок по производству трансформаторов, а еще швейное, обувное и гончарное производство. И если раньше, бывало, осужденные отказывались работать, то сегодня тунеядцев не найдешь. Зэки используют любую возможность заработать лишнюю копейку, получить трудовой отпуск и право на пенсию.
Пиранья из резного дома
— “Храброе сердце”, — гогочут у клубной афиши два обитателя колонии. — Мел Гибсон будет “давать наркоз!” (на блатном жаргоне — “оглушать ударом по голове”).
Завклубом Дмитрий Шумкин объясняет, что осужденным предлагаются к просмотру в основном приключенческие фильмы и исторические.
Актовый зал завешен стендами с фотографиями. Каждую неделю в колонии проводится спортивное или культмассовое мероприятие.
Чтобы “не снесло на зоне крышу”, многие идут учиться. Дмитрий, например, имея среднее специальное образование, заново поступил в вечернюю школу. Теперь вновь зубрит геометрию, физику, химию.
Сидя за “колючкой”, можно получить сразу несколько рабочих специальностей и даже высшее образование. В колонии открылось представительство Московского современного гуманитарного университета. Четверо заключенных и двое сотрудников колонии изучают менеджмент, юриспруденцию и программирование.
— Профессора ведут занятия со студентами дистанционно, по Интернету, — объясняет Дмитрий.
Во что трансформируется на зоне криминальный талант, порой не знают и сами колонисты. Например, заведующий столовой Эдуард Челпанов, собравший целый букет уголовных статей, полчаса рассказывает нам об искусстве выпечки хлеба.
А часом позже мы наблюдаем, как хилый, сутулый “ботан” в очках запускает руку в аквариум с пираньями. Отщипнув пучок водорослей, он ловко пристраивает его в другой аквариум с хищниками. На попечении Дмитрия Харитонова 150 зоновских аквариумов. Стеклянные сосуды с рыбками его стараниями забраны в деревянные домики с причудливой резьбой. При этом ни один рыбий дом не похож на другой.
Глядя на “ихтиолога”, заботливо выхаживающего мальков, нам трудно поверить, что на счету душегуба двойное убийство, а в колонии он уже пятнадцатый год.
“Свобода мачехой была, неволя будет без печали”
— Продлите мне срок пребывания в зоне на всю оставшуюся жизнь, — просит полковника Карагодина старик с сизой металлической фиксой во рту.
Через месяц осужденному Галкину исполнится 62 года. В местах не столь отдаленных он провел в общей сложности 41 год. Ни семьи, ни жилья у него нет. “Разве в подвале лучше жить, чем пыхтеть на зоне?” — рассуждает долгожитель казенных домов.
Психологи уверяют, что у большинства осужденных после нескольких лет заключения атрофируются воля и способность принимать самостоятельные решения. Поэтому свобода нередко на поверку оказывается тяжелым бременем. Не вписавшись в нормальную жизнь, они умышленно совершают незначительные преступления, чтобы с наступлением холодов попасть на зону.
Галкин, например, уже сейчас задумывается, не заделаться ли ему “голубятником”. Стащит белье с веревок — и вернется к казенным харчам.
— Если раньше мы своих подопечных пристраивали на заводы, теперь на предприятиях переизбыток рабочих рук, бывшие заключенные никому не нужны, — говорит начальник “семерки”.
Но, судя по примерам, и многим из освободившихся вольная жизнь ни к чему. Отбывал в “семерке” четыре раза наказание “долгожитель” Моргунов. Вышел за “колючку”, звонит начальнику колонии: “Помогите, семью кормить надо, работы нет”. Карагодин идет к начальнику теплосети: “Возьмите! Рецидивист, но сантехник хороший”. Через месяц, справляясь о своем “подшефном”, слышит в ответ: “Порезал ваш Моргун напарника. В СИЗО сидит, скоро ждите”.
— Еще помню, был у нас Палыч — добродушный деревенский мужичок с 8 судимостями, — продолжает полковник внутренней службы. — Последний раз отбывал наказание за убийство жены. Освободился — а идти некуда. Мы его одели, обули, устроили в частное предприятие трактористом. В деревне ему выделили половину щитового домика, сошелся с хорошей женщиной. Жить бы и жить. Но вскоре вижу — снова пожаловал: “Здравствуйте вам!” А ответ один: “Прости, Степаныч. Так получилось!..”
Не может забыть Владимир Степанович и наркомана Ильина. Когда начали строить церковь, он пришел к начальнику с просьбой: “Хочу участвовать в возведении храма святого благоверного князя Владимира Новгородского. У меня свой путь к Богу!” Четыре года отсидел, посещал исправно службу. Когда освобождался, просил: “Можно, я буду приезжать в церковь? Господу нужен дух сокрушенный”. А потом на воле загулял и на самом деле вернулся. По статье. И жизнь завертелась по старому кругу.
Правительство России утвердило масштабную программу развития уголовно–исполнительной системы. Главная ее задача: места содержания под стражей должны соответствовать мировым стандартам. Капитальное строительство и реконструкция колоний и следственных изоляторов обойдутся примерно в 55 миллиардов рублей. Впервые в истории наше государство выделяет столь большие деньги именно на улучшение жизни осужденных в колонии, то есть преступников. А это значит, политика наказаний действительно серьезно изменилась. Изменятся ли заключенные?
АНЕКДОТ ДНЯ
Комиссия в тюрьме. Заходят в камеру:
— Здравствуйте. Мы инспектируем вашу тюрьму. Какие жалобы? Просьбы?.. Нет, вы сидите, сидите...
