С недавних пор каждый год в конце августа Михаил Сергеевич Горбачев уезжает из России. Ему не хочется быть в центре событий, связанных с ГКЧП 19—21 августа 1991 года. К этой дате у него свое собственное отношение.
— Михаил Сергеевич, как вы будете отмечать круглую дату — 15-летие крушения ГКЧП, начало новой эры в российской истории?
— Я никак не буду это отмечать, и никому не советую, и никого не поздравляю. В нашей истории это одно из самых трагических событий.
— Достаточно давно вы говорили, что не подали бы Ельцину руки. А сегодня?
— Если бы не Горбачев, где был бы Ельцин? Кто знает, может быть, и сегодня он все еще руководил бы Свердловским обкомом?! Он тоже играл на то, чтобы ослабить президента, расшатать лодку. Когда республики стали объявлять себя независимыми, Ельцин мог сыграть решающую роль, чтобы остановить все это. Но он уже и сам не мог остановиться… в конце концов, все закончилось путчем.
— Много говорили о том, будто вы были заодно с заговорщиками и в Форосе в столь ответственный момент истории оказались вовсе не случайно?!
— Пожалуй, в эти дни я проявил неуместную самоуверенность. Я считал, что только идиоты в той обстановке могли решиться на заговор. Страна выходила тогда из тяжелого кризиса, я в этом не сомневался. Была разработана антикризисная программа, под которой подписались все республики, кроме прибалтов, но и те заявили, что будут ее выполнять. Был готов Союзный договор. Если бы 20 августа его удалось подписать, о путче не могло быть речи. В Георгиевском зале Кремля уже были расставлены столы и стулья… Кто знает, если бы я не уехал в Форос, может, ничего бы и не было? Я сделал все что мог и был готов на все, кроме насилия, чтобы сохранить СССР.
— Кто, по-вашему, больше расшатывал ситуацию — демократы, Ельцин или коммунистические реакционеры?
— На конец 91-го года было намечено проведение внеочередного съезда партии. Разным течениям внутри КПСС нужно было размежеваться. Реакционная часть моего окружения давно вынашивала планы по отстранению меня от власти. С их подачи Сажи Умалатова выступила на съезде народных депутатов в декабре 90-го с предложением сместить Горбачева. Однако убрать меня, как Хрущева, им так и не удалось. Зато они пошли на крайность, я имею в виду путч, когда возникла угроза их шкурным интересам. Я думаю, это произошло после того, как мы встретились с Ельциным и Назарбаевым и договорились обновить руководство, вести дела в стране по-новому. Все наши переговоры записывались КГБ. Запись этой беседы, по моим данным, склонила, например, пожилого министра обороны Язова примкнуть к ГКЧП. Сначала он не соглашался, но потом Крючков дал ему послушать запись… Так что не советую верить всем этим разговорам, что они хотели спасти СССР. Они спасали свои кресла.
— А лояльные к вам спецслужбы ни о чем вас не предупреждали?
— Да, я знал, что они собирались, но воспринимал все это как подковерную борьбу и успокоился, когда мы подготовили все эти документы, о которых я сказал выше. Я не верил, что после этого они пойдут на авантюру. Хотя и знал, что заговор зреет. Это тоже было очевидно — партийные структуры саботировали перестроечные решения, генералы-ястребы выступали с угрожающими заявлениями. Но, конечно, главный просчет был в том, что мы затянули с реформированием СССР.
— Вам было страшно в Форосе?
— Нет, я в таких ситуациях всегда собираюсь. Это они испугались, мне отключили телефоны. Они без приглашения оказались на территории госдачи, благодаря начальнику Управления охраны КГБ Плеханову. Он их всех протащил. Они предложили мне “передать полномочия” — я их послал…
— Как вы считаете, ГКЧПисты понесли должное наказание за свои деяния?
— Нет! Они теперь у нас уважаемые люди. Их приглашают на высокие собрания, вручают награды. Это совсем не правильно, это опасно. Мы тем самым подталкиваем других решать государственные проблемы не демократическим путем, не по закону, а вот так — антиконституционно, силой, переворотами. Путь переворотов и расстрелов парламента не приводит ни к чему хорошему.
— Но почему члены ГКЧП так дружно кивали на Горбачева, когда заговор провалился?
— Тем самым они пытались отмыться. Тизяков тогда в буханку хлеба спрятал записку для своих соратников. Ее нашли, там было написано: чего вы, мол, признаетесь во всем, чего нюни распустили, сваливайте все на Горбачева. Этим они с тех пор и занимаются.
— Сегодня вы верите, что можно восстановить Союз, хотя бы трех славянских государств?
— О прежнем Союзе не может быть и речи. Теперь надо считаться с новыми реальностями.
— В связи с развалом СССР вы себя не вините в том, что начали перестройку?
— Я не снимаю с себя ответственности. Но без перестройки было бы еще хуже. Страна умирала без свободы. Мы стали катастрофически отставать от развитых стран в научно-технической области. Все душила одна партия, никто не мог проявить инициативу. Тотальный контроль всего и вся привел и к политическому, и к духовному кризису. Когда после Брежнева началась чехарда с генсеками, темпы развития экономики стали вовсе минусовыми. Мы оказались в другой эпохе относительно развитых стран. Когда умер Черненко, я откровенно сказал членам Политбюро, что страна нуждается в переменах, и они со мной согласились.
— Кто?
— Андрей Андреевич Громыко, например, сказал, что разделяет мою оценку.
— Значит, в сегодняшнем состоянии России виноват прежде всего распад СССР?
— И последовавшая за ним шоковая терапия. Другие развитые страны просто ограбили нас, а потом еще эта приватизация...
— Сейчас не очень модно критиковать правительство Гайдара. Все больше историков считают, что они были передовыми экономистами, которых просто не поняли. Что во многом благодаря им мы за 15 лет (невиданные в истории темпы!) построили совершенно другую страну.
— Я не в восторге от Гайдара. Он устраивал Ельцина, был послушный, и только. Можно оценивать его как новатора, но он нанес реальный урон нашей экономике. Черномырдин потом сколько лет разгребал!
— Многих удивляет, что вы, записной демократ, являетесь последовательным сторонником всех действий президента Путина...
— Без авторитарных действий в такой стране, как Россия, невозможно добиться стабильности, а без стабильности не построить демократию. Англия к ней шла 400 лет. А вы хотите получить все то же за 15? Так не бывает. Я желаю Путину успехов. Он собрал страну, спас ее от хаоса. Главный его козырь — поддержка россиян. Причем рейтинг Путина не состряпан социологическими службами, не куплен — он реальный. Но президенту стоит прислушиваться и к мнению граждан, которые его так поддерживают. Не надо забывать, что, по опросам, 70% — за прямые выборы!
— Какие изменения в жизни народа вам еще не нравятся?
— Очень плохо, что становятся платными медицина и образование. Это неправильно. Это была суть нашей системы.
— Почему на Западе вам больше верят, чем в России?
— Да, это так. В западных газетах пишут: “Когда многие в России оказались “замазанными”, Горби остался чист”. А в России в 96-м году на президентских выборах за меня проголосовал всего один роцент, потому что перемены в стране идут тяжело…
— Помимо прочего, вам в укор ставят даже южнорусский говорок и простые манеры…
— Я вырос на ставрополье, там сформировался, трудился. Кстати, я был самым молодым кавалером ордена Трудового Красного Знамени. В 17 лет я получил его за работу на комбайне. Мой отец меня обучил. Поломки в комбайне я мог определить по звуку. Поэтому простые манеры у меня в крови. Я не люблю, например, носить новые вещи. Раиса Максимовна, когда была жива, все время выкидывала мою старую одежду.
— Как вы считаете, трагические события августа 91-го подорвали здоровье вашей жены?
— Конечно, она очень сильно переживала. При жизни у многих к ней было предвзятое отношение, а когда она тяжело заболела, то стала получать сотни писем и телеграмм с просьбой простить плохое к ней отношение. Она мне говорила, что когда вернется из Германии, обязательно всем ответит… Я буду хранить эти письма всю жизнь.
