Кровавый навет

Версия современная, “поэтическая”

Станислав Куняев — вроде бы поэт. Но не только и не столько. Преимущественно занимается он публицистикой, причем весьма специфического свойства. Ну там поиски всемирного жидомасонского заговора, происки мировой закулисы и прочие напасти. Тут уж не до поэзии.

Но особенно впечатлился Куняев “использованием евреями крови христианских младенцев в ритуальных целях”. Настолько впечатлился, что решил доказать: мол, никакой это не навет, а самая что ни на есть правда. В подтверждение чего решил порассуждать над печально знаменитым “делом Бейлиса”.

Вышел, понятное дело, конфуз: наврал Куняев с три короба и обфоршмачился. Ну ведь поэт же, что с него взять...


В качестве поэта Куняев известен... как бы это сказать... не слишком. Но некоторые поэтические его строки, что называется, прогремели. К примеру, такая: “Добро должно быть с кулаками”.

Можете представить себе доброго человека, который, ежели что, сразу в морду? Кулаком? Впрочем, “добро” — слово как минимум двузначное. Другое его значение немцы, скажем, определяют объемным das Gute: вещички всякие, мебелишка и прочее. Этому добру без кулаков, понятное дело, никак нельзя.

А вот другая строчка из Куняева. Вернее, две, сотворенные им в разгар перестройки. Такое, знаете ли, слезное моление: “Спаси нас, ЦК и Лубянка, иначе никто не спасет”.

Адресат не случаен. В КПСС Куняев вступил в 1960 году и, несмотря на веяния двух последних десятилетий, никогда ее не покидал. Верный ленинец. И, между прочим, не рядовой — входил в партийное бюро секции поэтов Московской писательской организации. Это значит, что он, по-видимому, не только исправно голосовал за изгнание из Союза писателей Солженицына, Галича, Некрасова, Аксенова, Копелева и прочих “отщепенцев”, но и готовил те партсобрания, на которых происходили эти изгнания.

Впрочем, даже верные ленинцы порой отступают от генеральной линии партии. В конце 70-х годов минувшего столетия тов. Куняев написал в ЦК КПСС письмо “О засилье сионистских сил в средствах массовой информации”. Автора вызвали в ЦК и провели с ним “разъяснительную работу”. В том смысле, что пожурили и объяснили: мол, вообще-то вы, тов. Куняев, все правильно изложили, мы с вами вполне солидарны, но пока еще не время. Нужно подождать, чтобы не пострадала репутация партии.

Куняев подождал. И дождался: был доверенным лицом небезызвестного Макашова, которого мэр Москвы прилюдно назвал “неандертальцем”.

Добавлю еще одну деталь — о поэтических антипатиях Куняева. Особенно сильно он ненавидит творчество Высоцкого и Окуджавы. Ничего необычного я тут не вижу: обыкновенная зависть...

* * *

Летом прошлого года я (вместе с соавтором) опубликовал в “МК” статью “Герои вонючего рынка”. В название были вынесены слова председателя правительства России в 1905—1906 годах графа Витте, которыми он охарактеризовал тогдашних погромщиков и черносотенцев. Нынешних, впрочем, тоже — граф умел находить точные и емкие выражения.

О Куняеве в моей статье не было ни слова. Тем не менее, прочитав ее, борец с “сионистскими силами” обиделся и возбудился. По-видимому, посчитал себя одним из героев того самого рынка.

И ведь не напрасно посчитал!

В той статье речь шла, в частности, о некоем “историке”, который в наши дни (в XXI столетии!) пытается возродить печально знаменитый “кровавый навет” — о том, что евреи якобы используют в ритуальных целях “кровь христианских младенцев”.

Такие подонки, хоть и не часто, но все еще встречаются. И даже находят понимание и поддержку у некоторых особо дремучих литераторов. Куняев с негодованием пишет о той “отповеди”, которую Дейч с соавтором дали его другу-“историку”, “посмевшему предположить, что убийство пятерых подростков в Красноярске, случившееся за неделю до иудейской Пасхи, может носить ритуальный характер”. И решает своего друга поддержать, рассказав читателю и миру “правду” о “деле Бейлиса”.

Куняевская “правда” — это, доложу я вам, нечто особенное.

* * *

В марте 1911 года в Киеве был садистски убит тринадцатилетний русский мальчик Андрюша Ющинский. В июле того же года по обвинению в этом якобы ритуальном убийстве был арестован приказчик кирпичного завода еврей Мендель Бейлис.

Поводом для ареста послужила статья киевского журналиста, некоего Савенко, напечатанная в газете “Новое время”. В статье утверждалось, будто убийство носило ритуальный характер. Сразу же вслед за публикацией тогдашние герои вонючего рынка из Государственной думы, возглавляемые Марковым, Пуришкевичем и Замысловским, внесли запрос по поводу ритуальных убийств.

К июлю в убийстве Ющинского следователи подозревали орудовавших в Киеве членов бандитской шайки — Петра Сингаевского, Бориса Рудзинского, Ивана Латышева и Веру Чеберякову. Их оставалось только арестовать. Однако по указанию министра юстиции Щегловитова все четверо были спрятаны от следствия, а под стражу взят Мендель Бейлис.

Судебный процесс проходил в Киеве с 25 сентября по 28 октября 1913 года. Из-за кулис процессом дирижировали министр юстиции Иван Щегловитов и министр внутренних дел Николай Маклаков. Характерная для того времени деталь: родной брат министра внутренних дел, знаменитый по тем временам адвокат Василий Маклаков, на процессе Бейлиса был одним из главных его защитников...

Суд присяжных Менделя Бейлиса оправдал. Один из важных полицейских чинов докладывал своему начальству из Киева: этот вердикт — “Цусима русской полиции”.

Черносотенцы попытались тогда отыграться. Случай представился: спустя месяц после завершения процесса Бейлиса в местечке Фастов под Киевом было найдено тело убитого мальчика Пашкова. Такого же возраста, что и Андрюша Ющинский, и тоже с многочисленными колотыми ранами.

Сторонники кровавого навета возликовали. Ликование, правда, длилось недолго: убитый мальчик, Иосель Пашков, оказался евреем. А вскоре был найден и убийца. Им оказался ранее неоднократно судимый Гончарук, который совершил убийство из мести. Незадолго до этого его поймали с поличным во время кражи в еврейской лавке и крепко побили...

Казалось бы, вердикт присяжных по делу Бейлиса уже тогда, в 1913-м, поставил точку в “споре” относительно кровавого навета. Ан нет: еще и сегодня нынешние герои вонючего рынка пытаются оспорить вердикт столетней давности. Поэт с патриотическим уклоном Куняев пишет: “Для большой части российского общества дело Бейлиса казалось “кровавым наветом”, заговором черносотенцев и ретроградов против еврейства”.

Обратите внимание на слово “казалось”.

* * *

История кровавого навета — злонамеренного мифа о том, что иудеи, следуя своей религии, будто бы употребляют в пищу кровь христиан, — насчитывает много столетий. Любопытно, что в точности то же самое поначалу говорилось о... христианах.

В конце второго века нашей эры (христиане тогда еще не вышли из катакомб) римлянин Минуций Феликс в диалоге “Октавий” писал:

“Рассказы о посвящении новичков (в христианство. — М.Д.) ужасны и всем известны. Перед лицом, посвящаемым в их таинства, кладут младенца, покрытого мукой, чтоб обмануть неосторожных; новичку предлагают нанести по поверхности муки невинные по видимости удары, и он убивает младенца, нанося ему невидные, незаметные раны. Его кровь — о ужас! — жадно слизывают, тело с остервенением разрывают на части. Вот какой жертвой скрепляется их союз, это соучастие в преступлении дает им залог взаимного молчания”.

Среди поэтов попадаются удивительно невежественные особи, хотя Куняев вроде бы не из их числа. Допустим, что с подобными свидетельствами из раннехристианской эпохи он не знаком и об их существовании даже не догадывается. Не слышал и о том, что за две тысячи лет после Рождества Христова кровавый навет ни разу не был доказан судом. За исключением, впрочем, тех случаев, когда обвиняемые оговаривали себя — после чудовищных пыток. Тем не менее он, Куняев, мнит себя знатоком дела Бейлиса, при этом намеренно забывая о тех, кто выступал отнюдь не на стороне черносотенцев. Среди таких людей, к примеру, был и знаменитый монархист Василий Шульгин, которого Куняев со товарищи любят записывать своим сторонником.

Отношение Шульгина к евреям было сложным, расцвеченным не только двумя красками — белой и черной. Именно поэтому юдофобы вроде Куняева считают его своим, а многие евреи — антисемитом. Между тем сразу по завершении процесса по делу Бейлиса Василий Шульгин в газете “Киевлянин” писал о решении присяжных вот что:

“Когда мы думаем о том, что простые русские люди, не имея возможности силой ума и знания разобраться в той страшной гуще, в которую их завели, одной только чистотою сердца нашли верный путь из обступавшего их со всех сторон дремучего леса, наполненного страшными призраками и видениями, с радостью и гордостью бьется наше сердце.

Низкий поклон этим киевским хохлам, чьи безвестные имена опять потонут в океане народа! Им — бедным, темным людям — пришлось своими неумелыми, но верными добру и правде руками исправлять злое дело тех, для кого суд только орудие, для кого нет доброго и злого, а есть только выгода или невыгода политическая.

Им, этим серым гражданам Киевской земли, пришлось перед лицом всего мира спасать чистоту русского суда и честь русского имени”.

Ничего такого Куняев не знает. Или делает вид, что не знает.

Этот знаток новейшей истории пеняет мне за то, что я уверял читателей “МК”: мол, “правоверным иудеям строжайше запрещено употребление крови — даже животных”. После чего уверенно изрекает: “...Присяжные заседатели по делу Бейлиса все-таки пришли к выводу, что умерщвление отрока Андрея Ющинского было ритуальным”. Что же касается вердикта присяжных, то и тут, по утверждению Куняева, все было не совсем так или даже совсем не так: “В действительности голоса присяжных в вопросе о вине Бейлиса разделились пополам: шесть на шесть”, и Бейлис “был оправдан лишь потому, что равенство голосов трактовалось в пользу обвиняемого”.

Врет Куняев. Можно было бы сказать — как сивый мерин. Но эта пословица вызывает снисходительную усмешку, а тема не заслуживает снисхождения.

Куняев врет подло.

* * *

Начнем с малого. Я не слишком хорошо знаком с иудейской религией, поэтому ни в чем читателей “МК” не уверял. А вот профессор Киевской духовной академии Глаголев, выступая на процессе Бейлиса в качестве эксперта, заявил: “Закон Моисеев запрещает пролитие человеческой крови и употребление в пищу всякой крови”. А в завершение процесса один из адвокатов Бейлиса произнес знаменательную фразу: “Какое счастье, что среди православных священников, среди православных ученых не было ни одного, который бы своим именем священника или русского ученого поддержал бы эти ужасные, мучительные сказки, этот кровавый навет”.

Теперь относительно вывода присяжных — будто бы “умерщвление отрока Андрея Ющинского было ритуальным”.

И вновь — врет Куняев.

Присяжным были заданы два вопроса. В обоих слова “ритуальное убийство” отсутствуют.

Вопрос первый. Доказано ли, что подросток погиб после многочисленных колотых ударов, вызвавших “мучительные страдания Ющинского”, “почти полное обескровление тела и смерть”?

На этот вопрос присяжные ответили: “Да, доказано”.

Во втором вопросе возникли слова о “религиозном изуверстве”. Виновен ли подсудимый Бейлис, замысливший “из побуждений религиозного изуверства лишить жизни мальчика Андрея Ющинского”? Но как раз на этот вопрос присяжные ответили: “Нет, не виновен”.

Иначе говоря, присяжные признали, что убийство было садистским. Но кровавый навет — отвергли. Тогда, в 1913-м, это признали даже непримиримые политические противники.

Защитник Бейлиса Василий Маклаков: “Усматривать из утвердительного ответа присяжных на первый вопрос, что они отдали дань ритуальной легенде, — нельзя”.

Один из вождей “черной сотни”, депутат Государственной думы Марков 2-й: “Бейлис оправдан, ритуал не признали”.

А вот Куняев сегодня, сто лет спустя, признает...

Теперь — по поводу того, что “голоса присяжных разделились пополам”. Тут Куняев выдает слух за исторический факт. Нет ни одного достоверного источника, который утверждал бы: в вопросе о виновности Бейлиса голоса присяжных распределились поровну — шесть на шесть. Даже клинический юдофоб, член Государственной думы Замысловский (он участвовал в процессе в качестве представителя потерпевшей — матери Ющинского), писал впоследствии: “Почему, как, сколькими голосами был оправдан Бейлис — это тайна совещательной комнаты, в которую я вторгаться не буду”.

Согласно статьям 677 и 815 Устава Уголовного судопроизводства Российской империи присяжным категорически запрещалось — под угрозой крупного денежного штрафа — разглашать сведения о том, что происходило в совещательной комнате и “какие голоса были поданы в пользу или против подсудимого”. Присяжные на процессе Бейлиса — семеро крестьян, три мещанина и два мелких чиновника — были людьми более чем скромного достатка и вряд ли позволили бы себе пренебречь угрозой штрафа.

Откуда же взялась “версия” о том, что их мнения якобы разделились поровну?

Из газеты “Новое время”, которая на следующий день после окончания процесса опубликовала репортаж все того же Савенко, чье письмо о якобы ритуальном убийстве Ющинского стало поводом для очередного витка кровавого навета. “Публика хлынула из зала суда... — писал Савенко в номере от 29 октября 1913 года. — Через минуту становится известным, что по второму вопросу — о виновности Бейлиса — голоса присяжных разделились шесть против шести”.

От кого “становится известным”? Задавшись этим вопросом и не получив на него ответа (которого не могло быть), современники процесса Бейлиса справедливо сочли репортера “Нового времени” банальным лжецом и провокатором и более о нем не упоминали.

По-видимому, для себя таких последствий Куняев не опасается.

* * *

Обращение в защиту Бейлиса, составленное Владимиром Короленко, изобиловало, по мнению Куняева, “не совсем грамотными, напыщенно либеральными и фальшивыми словесами”. Понятное дело: сам-то Куняев пограмотнее Короленки будет. А подписавшие это обращение, по Куняеву, — всякие там “прочие прогрессивные деятели той эпохи”. Поэт-“патриот” с наслаждением приводит строчки из дневника Александра Блока о том, как того дважды уговаривали подписать обращение и как он, Блок, все-таки поддался и подписал. А потом, в дневнике, раскаялся, чем и заслужил одобрение Куняева.

Автор “добра с кулаками” забыл почему-то упомянуть, что под обращением в защиту Бейлиса стояло более 500 подписей. Среди них — знаменитые и по тем, и по нынешним временам писатели: Горький, Леонид Андреев, Алексей Толстой, Сергеев-Ценский, Вячеслав Иванов, Федор Сологуб, Куприн... А также Немирович-Данченко, академик Вернадский, ведущие профессора Московского и Санкт-Петербургского университетов... Почти все они в скором времени оказались под ножом большевистской гильотины. Короленко и за них заступился — послал Ленину “не совсем грамотное” письмо, в котором назвал этих людей “цветом нации”. В ответ получил отповедь: вождь мирового пролетариата написал, что эти “прочие прогрессивные деятели” — никакой “не цвет нации, а говно”. Так прямо и написал. По-большевистски.

Надо понимать так, что Куняев с Владимиром Ильичем вполне солидарен.

Но все это оказалось лишь цветочками. Ягодки, как и полагается, Куняев приготовил нам напоследок.

Ягодка, правда, оказалась одна, но большая. Прямо-таки арбуз. Куняев решил нас облагодетельствовать “выдержками из стенографического отчета” дела Бейлиса. Из текста, сопровождающего выдержки, возникает ужасно детективная история.

Оказывается, стенограмма дела Бейлиса царским правительством была засекречена, а впоследствии “режим секретности” подтвердили и большевики. Так бы и оставалось это дело “белым пятном” в истории России, если бы не самоотверженный труд человека по фамилии фон Глазенап.

С этим “фон” — тоже детектив. Обрусевший немец, он будто бы работал после войны обозревателем и политическим комментатором радио “Свобода”. Оттуда его “ушли” на пенсию на пять лет раньше срока якобы за “прорусскую позицию в космополитической редакции”. Иными словами, не хотел фон Глазенап клеветать на свою родину, на Россию. И другим не позволял.

А уже будучи на пенсии, в архиве библиотеки Мюнхенского университета он наткнулся на “подлинное дело Бейлиса”, которое гитлеровцы якобы вывезли из Киева при отступлении вместе с архивом НКВД. В университете снять ксерокопию фон Глазенапу почему-то не позволили, и тогда он переписал все это от руки — “более тысячи листов”. Кое-что подсократил, кое-что подредактировал и переправил Куняеву в Москву. Чтобы, значит, избавиться хоть от одного “белого пятна” в истории России. А Куняев эту сенсацию возьми и опубликуй в своем журнальчике...

Текст стенограммы фон Глазенап (или кто-то другой; уж не Куняев ли?) действительно сократил и подправил, причем в совершенно определенном ключе. Все остальное в этом детективе — ложь от первого до последнего слова.

Моим бывшим коллегам по радио “Свобода” Игорь фон Глазенап, что называется, лично известен. В 1943 году под Курском он перебежал к гитлеровцам. Работал переводчиком в ведомстве Риббентропа, в 1945-м вновь перебежал — теперь к американцам. Действительно — обретался на радио “Свобода”, но не в качестве “обозревателя и политического комментатора”, а клерком в архиве радиостанции. И на пенсию его отправили не за “прорусскую позицию”, а за юдофобскую, которая за время работы на нацистов только усилилась.

Что же касается “засекреченности” дела Бейлиса при царском и большевистском режимах — так это полный бред. В 1913 году в Киеве вышел трехтомник “Дело Бейлиса. Стенографический отчет”. С тех пор этот трехтомник был доступен любому читателю — и до революции, и после. В настоящее время имеется в Ленинской и Исторической библиотеках.

Так что совершенно непонятно, зачем фон Глазенапу понадобилось переписывать от руки “более тысячи листов”. Не иначе как Куняев посоветовал. Чтобы хоть таким способом добавить кровавому навету толику правдоподобия.

* * *

В своих проникновенных, прямо-таки поэтических строках Куняев называет меня “ассимилированным европейцем”. С иронией называет. С осуждением. Не любит он это дело.

А по мне, так лучше быть ассимилированным европейцем, чем неассимилированным подлецом.

Как вы думаете, г-н Куняев, вы уловили намек?


Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру