Русские театральные сезоны в Бразилии прошли половину дистанции. Сегодня в Сан-Паулу МХТ дает свой последний спектакль. А бразильцы, утерев слезы от нежной и грустной истории старосветских помещиков, готовятся примерить “Шинель” от “Современника”. С подробностями из Бразилии — обозреватель “МК”.
Если смотреть на Сан-Паулу сверху, то испытываешь шок, ужас и восторг одновременно. Чего больше в этом оторопелом восторге — страха или восхищения, — сказать трудно. Во всяком случае, Москва по сравнению с деловой и политической столицей Бразилии выглядит, без преувеличения, поселком городского типа. Сан-Паулу — это 30 миллионов жителей, четыре сити и множество городов-спутников, вытянувшихся вдоль побережья. Если Москва гоняет на пятой скорости, то здесь, наверное, гоняют на седьмой — если бы такая существовала. А тот, кто ценит свое время, просто летает на вертолетном такси — кто на обед, кто на переговоры — с улицы на улицу, из квартала в квартал. Похоже, что воздушные пробки вот-вот станут делом таким же привычным, как и автомобильные.
И как, скажите, в таком монстре может чувствовать себя московский спектакль? Да как песчинка в океане, была — и нет ее: унесли гигантские волны в страшную пучину.
Плакать было нечем
Судьба песчинки, как известно, принадлежит космосу. А произведения искусства — истории. Русские спектакли, пришедшие в Рио и Сан-Паулу, без сомнения, уже вошли в историю. “Двенадцатую ночь” и “Бориса Годунова” играли при битковых залах. Правда, в центре города. А вот “Старосветским помещикам” было сложнее: спектакль играли в новом, шикарном, нераскрученном зале на окраине Сан-Паулу. Но постепенно публика — в основном театральная — заполнила зал до отказа. Бразильцы заходятся от мастерства актеров, а Семчев мрачно говорит мне:
— Вчера плакать было нечем, — и уходит в себя. Через 10 минут у него выход на сцену.
Словом, мастер не особо доволен собой, хотя самую нежную в спектакле сцену, когда Пульхерия Ивановна, дорогая, милая сердцу супружница, сообщает ему о том, что собирается умереть, Семчев вместе с Медведевой проводит блестяще. Сцена — ключевая в спектакле, переходная от света к тьме, поэтому вся вторая часть идет при керосиновых лампах, с которыми по очереди и одновременно ходят по сцене то овдовевший Афанасий Иванович, то обнаглевшая челядь — блестящий ансамбль из шести молодых мхатовцев (Полынская, Колесниченко, Лемешко, Сексте, Литвинова и Панчик).
Сотвори себе кумира
Только на месте становится понятно, почему самый сильный футбол — в Бразилии. Самый большой в мире стадион (на 200 тысяч человек) — в Рио. В футбол играют все — и в светлый день, и в темную ночь. Культ футбола никто не скрывает и не говорит “не сотвори себе кумира”. Творят, холят и лелеют, что наблюдается повсеместно и во всем — в качестве футбольных полей, разбитых в парках и между кварталами. В одежде, особенно детской, — обязательно наличие футбольного мяча. И даже в женских попках, которые бразильские мужчины любят сравнивать именно с футбольными мячами.
Что поражает еще — кредит доверия покупателю. Съедаешь на улице мороженое — и только потом платишь. Ботинки можно носить месяц — потом получаешь по почте счет.
— А если кто-то обманет и убежит с бутербродом? — удивляюсь я, не приученная к такому аттракциону фантастической щедрости в родной стране.
— Так не бывает, — отвечают уличные торговцы. Потом задумываются. — Ну, если не заплатят, Бразилия не обеднеет.
Конечно, не обеднеет страна с самым высоким показателем ВВП на душу населения (в Латинской Америке) и стремительно развивающейся экономикой. Вопрос платить или убежать — дело совести.
Еще на зависть российским женщинам — постановка проклятого вопроса “быт или не быт?”. У бразильянок он никак не стоит, потому что его просто не существует. А существует традиция уклада: каждая приличная семья должна иметь и имеет няню, кухарку, домработницу — трех одновременно или хотя бы одну из прислуги.
— Это недорого, это доступно и норма. Поэтому бразильские женщины с удовольствием рожают, — объясняет мне Елена Васина, профессор университета в Сан-Паулу (с кафедры русистики). Она уже восемь лет живет в Бразилии, имеет звание пожизненного профессора (у нас нет подобного аналога), и лучшего гида, чем она, по стране не найти.
Красный цвет преисподней
Афиши Сан-Паулу пестрят мировыми брендами. Весь август здесь выступает канадский цирк “Дю Солей”, через неделю приезжает балет знаменитой Пины Бауш, вслед за которой идет Питер Брук со своим новым спектаклем. Только что свернулась огромная выставка, посвященная Дега, а через месяц начнется биеннале современного искусства — вторая по значению в мире после венецианской. И вот — русские театральные сезоны.
— Можно сказать, что на русское искусство сейчас в Бразилии бум, — рассказывает Елена Васина. — Он начался четыре года назад, когда в Сан-Паулу из Русского музея приехала огромная выставка “500 лет русскому искусству”. Она проходила в парке Иберапуэро, в павильоне Око, спроектированном бразильским гением Нимейером.
Из истории русского вопроса. Экспозицию сценограф Дениэла Томас оформила так, что посетители начинали осмотр с верхнего этажа, где было звездное небо и две иконы напротив друг друга — святые Петр и Павел. А заканчивали в подвале образцами социалистического реализма, тотально тонувшими в красном цвете — цвете преисподней. С тех пор интерес к русскому искусству разгорается — на DVD вышли весь Тарковский и Сокуров. Последнего здесь боготворят и устраивают ретроспективу его фильмов. Русская музыка, русская литература в блестящих переводах. Драматический театр в этой колонне всегда был замыкающим. Лишь один раз, в 1985 году, приезжал Додин со спектаклем “Клаустрофобия”, и на заре перестройки — маленький московский спектакль “Чинзано” Романа Козака да питерская группа “АХЕ” — в прошлом году. Русские сезоны с пятеркой лучших спектаклей — серьезная и важная акция в процессе культурного обмена двух стран.
После показов “Двенадцатой ночи” и “Бориса Годунова” выяснилось, что наш театр помимо всего прочего обладает большим психотерапевтическим эффектом.
Бум-бум — и никаких проблем
“Бум-бум” в Бразилии не имеет отношения к оценке интеллектуальных способностей: мол, он ни бум-бум, не соображает. В Бразилии “бум-бум” означает другую точку человеческого тела, для некоторых более важную, чем голова, — попку. Именно она, а не что-то другое является эталоном женской красоты на бразильской земле.
— Какая красавица, — с томным восхищением говорит бразильский мачо о женщине, идущей впереди. Какие у нее при этом лицо-ноги-грудь, не имеет особого значения. Главное — бум-бум.
Идеальная бразильская бум-бум должна быть: а) упругая; б) высокая; в) крепкая.
— Представляешь себе футбольный мяч? — спрашивает меня Жозе Карлос Сампайо — шофер театральных сезонов — и складывает руки миской, демонстрируя, как этот мяч в его черных ладонях перекатывается. Причем объясняет без слюней, по-деловому и продолжает: — Когда женщина идет, бум-бум должна играть.
— Ну а грудь? Красивая грудь — это важно?
— Нет. Грудь должна быть маленькой.
— А размер бум-бум имеет значение?
— О да! Мы не любим маленькую бум-бум. Это точно, — и не без сожаления смотрит на меня.
Как жизненно важный инструмент бум-бум холят и лелеют в массажных кабинетах, фитнес-клубах, называемых здесь академиями. Во всемирно известной клинике Иву Пентанги самое большое количество операций делают на бум-бум. Их режут, подтягивают… Дорого, но результаты, говорят, превосходят все ожидания. Чик-чик — и такие прекрасные бум-бум выходят на пляж Копакабаны. “Ух!” — вздыхает Жозе Карлос. “Эх…” — грустно смотрю я на свое отражение в зеркале.
Интересную трактовку повести Гоголя “Старосветские помещики” поместила одна местная газета. Оказывается, у чудных старичков начались неприятности после того, как у них пропала кошечка. Кошечку зрители пожалели, но аплодировали долго. Несмотря на наивность некоторых трактовок, бразильцы признают терапевтический эффект от российских спектаклей. Так, звезда бразильских сериалов Рената Саро призналась, что в последнее время испытывала постоянные депрессии — не может смириться с надвигающейся старостью, села на антидепрессанты. Но после того как посмотрела по нескольку раз “Двенадцатую ночь”, “Бориса” и “Помещиков”, уверяет — как рукой сняло.
— Я поняла, ради чего стоит жить, — призналась г-жа Саро. — Это такая сила! Какая может быть депрессия? Я даже отменила визит к своему психиатру!
