Выпивать Сашка Пономарев начал еще дошкольником — в пять лет. По праздникам — водку. В будни — все, что может “торкнуть”: лосьоны, стеклоомыватели, технический спирт.
Пить его научила мама. Очень опытный в этом вопросе человек — сама все время “на подсосе”. Это она первый раз предложила 5-летнему сыну стаканчик, она же объясняла ему, чем можно заменить классического “зеленого змия”. И в любой момент была готова составить Сашке компанию. Плохо ли — собутыльник всегда под рукой!
Скоро она будет отвечать за сына перед судом. Потому что недавно проспиртованный насквозь подросток умер. Ему было всего 15 лет.
Сашка Пономарев скончался 4 июня в поназыревской районной больнице законченным алкоголиком.
Теперь его мать, Алевтина Шелепова, 52-летняя жительница поселка Якшанга, что затерялся на карте Костромской области, имеет все шансы попасть в историю российского правосудия. Потому что подобного до сих пор не случалось.
Прокуратура Поназыревского района Костромской области, в ведении которой находится Якшанга, только что закончила расследование и направила в костромской суд уникальное уголовное дело.
Она обвинила Шелепову по статье, на которую раньше в российской глубинке и внимания-то никто не обращал, — вовлечение несовершеннолетнего сына в систематическое употребление спиртных напитков.
Поселок Якшанга находится в 25 км от райцентра Поназырево — полуразвалившийся, маленький, убогий. Прогнившие халупы, вымирающие старухи, раздолбанные донельзя дороги…
Машина прыгает на здоровенных колдобинах так, что приходится изо всех сил держаться за ручку. “Вот ведь райончик достался криминальный! — жалуется участковый Якшанги Олег, умело выруливая на знакомых ухабах. — Что ни дом — то проблемы”. Проблем действительно хватает. То дрова друг у друга воруют, то поколотит сосед соседа, а то, не ровен час, дадут о себе знать освободившиеся и осевшие тут зэки. В Поназыреве две мужские колонии — общего режима и поселение.
Теперь вот Алевтина отличилась…
* * *
“Острая почечная недостаточность, отравление суррогатным алкоголем, хронический гепатит, цирроз печени, асцит, энцефалопатия, эпилепсия, отек легких и мозга, хронический алкоголизм второй стадии (по клинике)” — такой диагноз поставили Саше Пономареву в больнице. Хватило бы на целый наркодиспансер…
Сначала мальчика пытались лечить местные якшангские врачи, которым “заботливая” мама бегала звонить от соседей: “Ох, худо моему Сашке!”. Дойти она была не в силах, потому как сама всегда в том самом состоянии. Однажды соседу пришлось везти отравившегося парнишку в больницу ночью на санках — едва успел…
Потом пацана стали возить в поназыревскую районную больницу. Своего пациента врачи и медсестры запомнили надолго. “Маленький, грязный, неухоженный, — рассказывает дежурная медсестра. — Бывало, после двух недель запоя к нам поступает, мы его прокапываем…”
Соседи говорят, что Алевтина умышленно растила себе собутыльника. Начала давать ему “по чуть-чуть” уже с пяти лет. Парнишка подрос — брала его с собой на посиделки к подругам, где тоже без ста граммов не обходилось.
Сашка рос примерным сыном, слушался мать во всем и к десяти годам стал настоящим алкоголиком. С этого же времени он перестал ходить в школу.
“Тихий добрый мальчик, — рассказывает соседка. — Когда помладше был, приходил к моему сыну играть, а потом все больше дома лежал, болел…”
А заболеть было с чего и взрослому. На “дорогие” напитки в местном сельпо — поллитровку “беленькой” за 40 рублей — у мамаши денег хватало далеко не всегда, и приходилось обходиться средствами бытовой химии: жидкостью для чистки стекол, косметическими лосьонами, “незамерзайкой” для автомобилей, денатурированным спиртом. Самый ходовой напиток в поселке, которым Алевтина чаще всего и поила сына, — очищающий лосьон “Русский север”.
Захожу в магазин, что в двух шагах от дома Шелеповой. Продавщица взвешивает для женщины печенье. На полке непродовольственных товаров — лишь жидкое мыло и средство для мытья посуды.
— “Русский север” есть?
— Не-а… — равнодушно отмахивается продавщица. — Только пиво.
Это в Москве был переполох, связанный со сменой акцизных марок. В Костромской области — свои проблемы. Местные умельцы, видя, каким спросом пользуется злосчастный “Русский север”, стали разбавлять его и разливать в бутылки с водочными этикетками. Недавно правоохранительные органы изъяли большую партию этого зелья из продажи.
* * *
Алевтина Шелепова занимает половину дома-развалюхи на улице Тракторной. Калитку нахожу с трудом — все поросло бурьяном. В единственной комнате — грязь и смрад. Хозяйка, спившаяся старуха в платочке, улыбается пьяненькой беззубой улыбкой и разводит руками:
— Скажу честно: сегодня чуток употребила — у сестры день рождения. Может, она приедет ко мне сегодня вечером. Хотя не знаю — на похороны Сашкины так и не явилась…
— Пусть не приедет, ну ее! — кричит тщедушная девочка, старшая сестра Сашки, 18-летняя Оля, и смотрит маленькими злыми глазами из-под челки.
— Домоседка она у меня, нелюдимка, — кивает в сторону дочери Алевтина. — Людей чурается, ни одной подруги у девки нет. Учиться не ходит. Теперь вот Сашка помер, сидим с ней вдвоем дома, горемычные.
Всего у Алевтины пятеро детей. Трое старших из Якшанги уехали, у них свои семьи. Сашка умер. Муж тоже умер пять лет назад.
— Не знаю, отчего, — пожимает плечами Алевтина, — лежал-лежал да и умер.
Пока Сашка был жив, жили на его пособие по потере кормильца. Теперь у мамы с дочкой 1400 рублей пенсии на двоих.
— Свекровушка нам подбрасывает, — добродушно расплывается в улыбке Алевтина, — у нее большая пенсия, она в войну самолеты сбивала. Но я все равно еще по всей Якшанге должна — добрые люди на Сашкины похороны одолжили.
В глазах — ни слезинки. Тут же перескакивает на другое:
— Видите, как мы плохо живем? Нам бы ремонт сделать…
Спрашиваю фотографию сына. Есть ли, не знает. Оля приносит маленький пакетик с карточками, в основном старыми, черно-белыми. Среди них завалялась одна Сашкина, датированная 2002 годом — родственники прислали. Больше парня никто и не снимал. — Хорошо бы увеличить и на стенку повесить! — радуется неожиданной находке Алевтина.
От вопроса, зачем споила сына, отмахивается, как от назойливой мухи:
— Да это соседка, — неопределенно указывает в сторону, — мелет и мелет что ни попадя. Уж молчала бы — у ней у самой вон Гришка от этого дела помер. А Сашка у меня бедовый парень был. Бывало, кричит по ночам, чтоб я за бутылкой шла, я и иду — куда денешься? У него этот был — как его? — алкоголизм.
Алевтине хочется, чтоб ее пожалели:
— Уж как мы с ним намучились, пока он болел, — заглядывает она мне в глаза. — У него ведь и эпилепсия оказалась. Первый раз на улице упал — мне соседи прибежали рассказать, а потом дома повторяться стало. Так мы с Олей ночами сидели, язык ему ложкой держали, чтоб не завалился…
Последний раз в больницу Саша попал 2 июня. В коматозном состоянии. До последней клеточки проспиртованный суррогатным алкоголем. “Уже даже говорить не мог, — вспоминает одна из медсестер, — лежал молча и умирал. Мы ему капельницу-то поставили, но уж видно было, что не жилец”.
У мальчика один за другим отказывали органы, и моча испарялась прямо через кожу.
Последние дни с ним провела соседка, которая помнила его еще мальчишкой. Алевтину в больнице так никто и не видел.
— Я было собралась на электричку, в больницу ехать, а навстречу соседка: сиди, мол, дома, уже поздно — в коме он. Ну я развернулась да домой пошла, — машет рукой женщина, называемая матерью.
* * *
Всем недосмотревшим инстанциям — комиссии по делам несовершеннолетних, отделу соцзащиты населения, начальнику ОВД Поназыревского района, заведующей районным отделом образования, главврачу якшангской участковой больницы — прокуратура Поназыревского района сделала представление об устранении нарушений Закона РФ “Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних”.
Дело Алевтины Шелеповой на днях передано в суд. Ее будут судить по ст. 151, ч. 2 УК РФ. По закону ей грозит до 5 лет лишения свободы.
— Что вы, никто ее не посадит! — смеются больничные медсестры. — Максимум “условник” дадут. Иначе все Поназырево и его окрестности надо в камеры отправлять. Как будто Сашкин случай единичный… Вот у нас сейчас еще две малолетние сестрички есть — частенько к нам “под мухой” попадают…
Однако прокурор Поназыревского района Сергей Гордин заверил меня, что обвинение будет настаивать в суде на реальном наказании.
Сама же Алевтина о перспективе оказаться за решеткой вообще не думает. На вопрос, что она собирается делать, простодушно пожимает плечами: “Ой, не знаю!”.
Смерть сына для нее — дело само собой разумеющееся. Жил — пил — помер. Что ж тут такого?
С каждым может случиться.
