Если бы не кино, Фаина Раневская уже стала бы мифом из старых книг о театре. Из всех ее спектаклей на пленку снят только один — “Дальше — тишина”, который она играла в театре им. Моссовета вместе с Ростиславом Пляттом. Кинороли же ее все знают наизусть: “Подкидыш”, “Мечта”, “Свадьба”, “Весна”, “Золушка”, “Легкая жизнь”… Всего чуть более двадцати картин. Фразу Раневской “красота — это страшная сила”, знают даже те, кто не знает, кто такая Раневская.
Она играла вместе с Ростиславом Пляттом, Эрастом Гариным, Любовью Орловой, Михаилом Яншиным. Но именно Раневскую включили в двадцатку знаменитых актеров ХХ века в британской энциклопедии Who is who.
В субботу, 26 августа, в канун 110-летия актрисы, в Доме кино в рамках IV фестиваля отечественного кино “Московская премьера“, одним из организаторов которого является “МК”, состоялся вечер памяти Фаины Раневской. Вел вечер генеральный продюсер фестиваля — главный редактор журнала “Кинопроцесс” Вячеслав Шмыров. Вспомнить замечательную актрису собралось столько зрителей, что в большом зале был небывалый аншлаг: сидели на приставных стульях, на полу, стояли в проходах. Рассказать о легенде пришли: “эрзац-внук” актрисы Алексей Щеглов, который называл ее Фуфой за то, что она много курила; актеры Алексей Баталов, Юлия Рутберг, Элина Быстрицкая, Олег Анофриев, Ия Нинидзе, Ольга Анохина; телеведущий Виталий Вульф; историк моды Александр Васильев.
Среди зрителей — не только старшее поколение, заставшее Раневскую в театре. Пришла и молодежь, о которой принято говорить, что она погрязла в Интернете. Фаину Георгиевну помнят и любят все.
Сцена была задекорирована под гримерку актрисы: столик с зеркалом, вещи и множество шляпок. Раневская очень любила шляпки — по размеру коллекции ее обгоняла лишь коллега по театру им. Моссовета Вера Марецкая. Говорят, что сценарий фильма “Легкая жизнь” не слишком впечатлил Раневскую. И, чтобы уговорить ее сниматься, режиссер Вениамин Дорман пообещал подарить ей из реквизита все шляпки, с которыми имела дело ее героиня — сотрудница подпольной химчистки.
— Говорить, как Раневская, нельзя, за ней можно только записывать, — начал вечер президент “Московской премьеры” народный артист СССР Алексей Баталов. — Возможно, один из секретов актрисы в том, что многие свои афоризмы она говорила серьезно и не комиковала. Она всю жизнь, лет с двадцати, играла старух. И вот этим ампула комической старухи Фаина Георгиевна очень тяготилась и стремилась доказать, что она серьезная драматическая актриса. А к славе она относилась снисходительно.
— Над чем вы сейчас работаете? — спрашивали ее.
— Преимущественно над собой, — отвечала она, хитро улыбаясь.
— В каком смысле?
— Симулирую здоровье.
“Три года писала книгу воспоминаний, польстившись на аванс 2000 рублей, с целью приобрести теплое пальто... Было много такого страшного, чего нельзя забыть до смертного часа и о чем писать не хочется. А если не сказать всего, значит, не сказать ничего. Потому и порвала книгу”.
Раневская не любила свою роль в фильме “Подкидыш” — уж очень ей надоедали поклонники полюбившейся фразы “Муля, не нервируй меня”. Особенно в этом преуспели дети. Услышав от них эту фразу-дразнилку, Раневская гневно парировала: “Пионэры, идите в жопу”. Однажды, уже много десятилетий спустя, на вручении премии в Кремле, к актрисе вышел Брежнев и приветственно прошамкал все то же вечное “Муля, не нервируй меня”. На что Раневская заявила, что так приветствуют ее “только вы и хулиганы”. Брежнев стал смущенно извиняться.
Любовь зрителей к ней была необыкновенной. Когда она играла проститутку Зинку в “Патетической сонате” у Таирова, говорили, что в Камерном театре собиралось много представительниц древнейшей профессии. Они по многу раз смотрели этот спектакль. Удивленному Таирову они объясняли, что им есть чему поучиться у героини.
— На небосклоне не хватает места — сейчас так много звезд, — говорила на вечере Юлия Рутберг и подаренный ей букет цветов не забрала с собой, а положила возле портрета Раневской. Автор портрета — Геннадий Бортников, актер театра им. Моссовета и старый товарищ Фаины Георгиевны.
Раневская никому не завидовала и искренне восхищалась успехом коллег: “Я бы хотела быть молью и жить в шкафу у Любы Орловой”. Но порой ее отзывы бывали очень жесткими: “Теперь ясно, почему в Москве так плохо с домработницами. Они все работают актрисами в Театре им. Моссовета”.
Худрука этого театра, знаменитого Юрия Завадского, она называла лилипутом, вытянутым в длину. А однажды, когда они крепко поругались, он ее попросил вон со сцены, она в ответ ему заявила: “Вон из искусства!”.
— Мы с ней общались в жизни, но работать вместе, увы, не довелось, — рассказывала Элина Быстрицкая. — Познакомились в Доме кино. Сюда приезжала французская делегация с Ивом Монтаном и Симоной Синьоре. Мое место оказалось рядом с Фаиной Георгиевной. Она мельком посмотрела на меня и кому-то сказала: “Вот и героиня в “Белый лотос”.
Так молодую актрису Быстрицкую пригласили в Театр имени Пушкина играть в спектакле “Белый лотос”. Но вскоре Быстрицкая отказалась от предложенной роли: ее утвердили на роль Аксиньи в “Тихом Доне”. И спустя столько лет Быстрицкая псо сцены извинилась за это перед Раневской.
На прощание выступавшим актрисам дарили шляпки в память о Раневской. А букет, оставленный Юлией Рутберг на сцене у портрета, было решено в день рождения отвезти на Донское кладбище, где похоронена актриса.
“Жизнь кончена, а я так и не узнала, что к чему” — из разорванной книги воспоминаний.
