“Кто я? Откуда? Куда еду?” — ломал голову предприниматель из Саратова, выходя, подобно зомби, из электрички на неизвестной станции. Увы, этот человек не единичен в своих внезапных страданиях. Люди, внезапно потерявшие память, бродят по стране неделями, а то и месяцами, не помня, где были и с кем встречались.
За последние пять лет только в Институте психиатрии и судебно-медицинской экспертизы им. Сербского побывал 31 человек, которые словно с небес упали на землю: они не могли сказать о себе ничего. Психиатры уверены в одном: причина — не в стрессе и не в наследственных заболеваниях.
На “круглом столе” светила науки выдвигали самые невероятные гипотезы. От зомбирования людей с помощью новейших психотропных препаратов спецслужбами для выполнения особых заданий до самых фантастических версий — похищения граждан инопланетянами и проведения над ними экспериментов. Пролить свет на невероятные версии мы попросили профессора, заместителя директора Государственного научного центра судебной и социальной экспертизы им. Сербского Зураба Кекелидзе.
— Зураб Ильич, я знаю, что для потерявших автобиографическую память в вашем институте даже пришлось создавать специальное отделение. Что же это за эпидемия такая? Расскажите истории ваших пациентов.
— Во всех этих историях прослеживается закономерность. Все люди непременно были в пути: спешили на работу, важную встречу, в гости — одним словом, передвигались. Потом они пропадали и оказывались в сотнях, а то и тысячах километров от родного дома. Как они там очутились и зачем, никто из них не помнил. Впрочем, нет и свидетелей. Почему-то в основном это происходит с мужчинами трудоспособного возраста, мне известны только трое пострадавших женщин. На моей практике пациентам было от 15 до 66 лет. Так, доктор экономических наук из Казани утром поехал на работу. В офисе он так и не появился. Нашелся этот человек под Саратовом спустя полгода. Или 15-летний подросток из Липецка спешил на экзамен в техникум — и очнулся на холме в лесу в Подмосковье. Его личность удалось установить по фамилии, написанной на тетради.
Или вот случай, когда человек оказался в тысячах километров от дома и пересек аж две границы. Гражданин Германии поехал на “Мерседесе” по коммерческим делам из Гамбурга в Ганновер. И пропал. Невероятно, но обнаружился он в Волгоградской области спустя три недели. Он ехал в поезде, и проводницу удивило то, что такой холеный, хорошо одетый господин едет без билета. В тот момент, когда его высадили из поезда за неуплату проезда, немец вдруг осознал, что не знает, как он здесь оказался, куда едет, как его зовут и что же ему теперь делать. Он стал просить помощи у прохожих — они вызвали “скорую”, и врачи определили его в психиатрическую больницу.
— А как же он просил помощи? По-немецки?
— Дело в том, что он русского происхождения, когда-то жил в Казахстане. Придя в себя, он напрочь забыл немецкий язык. Говорил по-русски, и если бы у него не нашлись немецкая жена и двое детей, возможно, он так бы и остался соотечественником. Ему пришлось заново изучать немецкий язык, учиться читать и писать на нем. Хотя правильнее сказать — вспоминать, потому что до амнезии он им владел.
— В какой момент люди осознают, что не помнят себя?
— По-разному, но в большинстве случаев почему-то по близости к железной дороге. Один лежал на шпалах. Очнулся от свиста электрички. Второй выходил из поезда. Третьего ограбили и избили на вокзале, пришел в себя от того, что по лицу текла кровь…
— Предположим, что люди где-то скитаются месяцами. Но при этом они едят, встречают попутчиков… Неужели их потерянность не привлекает внимание?
— Дело в том, что они ведут себя адекватно. Если у них есть в карманах деньги, они идут и покупают еду. Были случаи, когда люди бомжевали. Но при этом они понимали, что для того чтобы покушать, можно сдать бутылки и получить деньги и т.д. Вероятно, они отвечают на вопросы попутчиков. В общем, с виду в них нет ничего необычного.
— Это вроде действий на автопилоте?
— Похоже на то.
— В чем аномалия автобиографической амнезии? Почему для науки она представляет такой интерес?
— Считается, что структура человеческой памяти послойна. А значит, события жизни в нашей памяти записываются хронологически. Человек запоминает все вместе — и себя, и окружающих. То есть, прокручивая назад воспоминания, мы можем припомнить, что когда мне было шесть лет, мы с мамой пошли в зоопарк и я кормил бананом слона. А здесь же совсем другое: полностью стирается весь автобиографический стержень. Получается, что мир есть, а человека в нем нет... Тогда можно предположить, что личностный стержень существует отдельно от памяти. А значит, есть механизм, который до сих пор, к сожалению, не известен, но который приводит к ее стиранию. И это опасно и страшно. Если биографическая память существует автономно, стало быть, на нее можно воздействовать. Ее можно убрать. И перед вами будет стоять готовый робот, который не имеет ни памяти, ни биографии, ни привязанностей. Зато обладает рабочими навыками. Если разработать, скажем, соответствующее оружие, то атомная или нейтронная бомба покажется человечеству игрушкой.
— А что же раньше такие случаи не были известны?
— На эту проблему мы обратили внимание пять лет назад. Журналисты программы “Жди меня” обратились к нам за помощью найти родственников одного из не помнящих себя. Его фотографию показывали по телевидению. Через некоторое время появились еще и еще. Такие случаи стали всплывать по всей стране. Возможно такие люди были и раньше, но, возможно, фиксировались единичные случаи. А теперь эти факты уже становятся статистикой. И теперь мы не можем говорить об исключениях или случайностях. Только через наш институт прошел 31 человек — разумеется, это далеко не все, некоторых наблюдают местные врачи. А кто знает, сколько их еще бродит по просторам Земли?
— Что еще необычного в автобиографической амнезии?
— Дело в том, что есть несколько видов потери памяти. Например, существуют ретроградные амнезии, когда человек не помнит, что было до и после травмы. Есть истерические, которые мы наблюдали после захвата заложников в Беслане. Есть амнезии старческого возраста. Но все снижения памяти обязательно сопровождаются интеллектуальным спадом и особенностями поведения. Человек начинает либо плакать, либо смеяться — одним словом, ведет себя неадекватно. При автобиографической амнезии, напротив, люди ведут себя как обычно и не теряют профессиональных навыков. Например, если музыканта подвести к роялю, он тут же сыграет мелодию, хотя напрочь позабыл нотную грамоту. Когда мы показали доктору экономических наук из Казани его диссертацию, он не признал ее. Но прекрасно понимал, о чем в ней идет речь. Так же и все привычки возвращаются автоматически. Если человек курил, то не задумываясь хватается за сигарету.
— Если человек совсем ничего не помнит, как же восстанавливается его память?
— Человеческая память весьма своеобразна. Она лучше всего фиксирует неприятные воспоминания. При улучшении состояния именно они всплывают первыми. Например, один наш пациент обнаружил себя утром где-то в районе Киевского вокзала. Он лежал между гаражами. Проснулся от холода и тоже не знал, кто он. А потом, у нас, самым первым вспомнил своего отца, потому что он его ненавидел.
— Как приходят воспоминания к больным?
— Мы начинаем строить с ними предположения: “Кто я такой?” Интересно: несмотря на то что эти люди ничего не помнят, у них остается внутреннее ощущение тех или иных привычек и событий. Например, спрашиваем человека: “Что вы пьете?” Он задумывается и говорит: “Кажется, водку”, хотя вкуса и не помнит. То же самое — с родственниками: “У вас есть мать?” Он отвечает: “Чувствую, что есть”. Хотя если в этот момент встретит маму, он ее не признает.
— И что же, эти ощущения их никогда не подводят?
— Представляете — нет!
— Удалось выяснить, чем занимались люди во время скитаний? Скажем, так же выдвигая предположения: я вышел из дома и чувствую, что меня, например, похитили…
— Абсолютно ничего. Именно на протяжении этого периода у них нет ни ощущений, ни предположений. Если со временем автобиографическая память более или менее восстанавливается, то момент скитаний — белое пятно в биографии, которое тяготит пациентов. Над человеком как дамоклов меч висит чувство, что с ним случилось нечто такое, о чем он никогда не узнает.
— Есть ли какие-то особенности поведения человека, когда он начинает вспоминать себя?
— Все наши пациенты, когда начинают предполагать, кто же они такие, завышают свою самооценку. Один утверждал, что служил в ВДВ и работает где-то в охране. У него на плече была татуировка “ВДВ”, на самом деле он был безработным из деревни. Да, он служил в армии, но только в стройбате. Другой возомнил себя крупным банкиром, а на самом деле оказался предпринимателем средней руки, и не особо успешным. Это естественное для человека желание — быть лучше, чем он есть на самом деле.
— А как же происходит вспоминание родственников? Вот приходит незнакомая тетка и говорит: “Здравствуй, Вася, я твоя жена. Пока ты пропадал, наш старшенький в третий раз женился, а младшенький закончил институт…”
— Когда у пациента находятся родственники, мы не спешим ему о них сообщать. Его нужно подготовить к такой встрече, иначе, если человеку рассказать всю его жизнь сразу, а он ничего не помнит, то можно и с ума сойти. В каждую встречу родственники дают информацию дозированно, говорят только то, что разрешил врач. Пациент чувствует себя подавленно перед встречей, ему не по себе. Мы как бы учим его заново нормам поведения. Говорим: мол, придет ваша жена. И принято с ней поздороваться, обнять.
— Получается, что этим людям ничего не остается, как принять на веру подробности своей биографии?
— Ни одного из своих пациентов мы не отпустили вообще без воспоминаний. Например, 15-летнего подростка, который шел на экзамен и потерял память, пришлось водить по школе, которую он закончил. Он ходил по коридорам и начал вспоминать, как учился в младших классах, как упал на физкультуре… Постепенно, медленно, но пробелы автобиографии восстанавливаются. Это можно сравнить с заблокированным файлом, в котором записана информация, но доступ к ней крайне затруднен.
— Такие пробелы в памяти меняют привычки, характер людей?
— Не раз приходилось сталкиваться с тем, когда родственники поначалу не нарадуются: “Надо же, как изменился в лучшую сторону! Такой скромный, застенчивый…” Но это ненадолго: как только восстановится память, к человеку вернутся и все его недостатки. Или был случай, когда мать слезно просила: “Доктор, а можно не всю память восстанавливать? Пусть сын не вспоминает, что пил, курил и в карты играл…”
— А бывали случаи, что благодаря потере памяти человек начинал новую жизнь?
— Был случай, когда парень потерял память, возвращаясь домой из армии. Его отправили в больницу. Он влюбился в медсестру, которая за ним ухаживала. Они поженились, и он остался жить у нее. Начал как бы жизнь с чистого листа, воспоминания прошлого его не тяготили, он не мучился тем, что есть какие-то незнакомые люди, которых он обязан вспомнить. Он оказался в новом городе, с новыми родственниками.
— Вы изучали истории болезней ваших пациентов. Страдали ли они психическими расстройствами? Наследственными заболеваниями? Может быть, принимали алкоголь или наркотики?
— Нет. Ничего особенного, что можно было бы систематизировать и сделать выводы.
— А то, что пациенты, как правило, мужчины трудоспособного возраста, вас не настораживает?
— Да, это неспроста. Почему большинство пострадавших — мужчины, пока объяснить мы не можем. Однозначно — это не результат стресса. Мне приходилось работать с заложниками в Кизляре и в Беслане — там были сотни людей. Уж большего шока, чем они пережили, и представить трудно. Но ни один из них не потерял автобиографическую память.
— Могли ли с этими людьми поработать спецслужбы, зомбировать их? Если люди совсем не помнят, где они были, то вполне могли выполнять особые поручения…
— Не думаю, что спецслужбы заинтересует деревенский безработный, водитель автобуса или подросток. Кстати, все наши пациенты просили узнать, не совершали ли они в момент потери памяти противоправных действий. И никто из них не значился в милицейских сводках, у правоохранительных органов к ним нет претензий.
— А психотропные вещества могли так повлиять на память?
— Медицине такие препараты неизвестны. Теоретически можно предположить, что по своей или чужой воле наши пациенты нечто такое принимали. Возможно, это нечто так на них и повлияло. Но, повторяю, нет доказательств, что это были какие-либо медицинские препараты.
— А что показали анализы?
— Ничего характерного обнаружить не удалось. Возможно, потому что эти люди поступили к нам не сразу. Время ушло.
— Не может быть, что нет никаких версий.
— Мы даже круглый стол по этой проблеме проводили. Один уважаемый профессор на полном серьезе выдвинул версию — похищение НЛО. Осталось лишь доказать: а существуют ли инопланетяне?.. На сегодняшний день ни одна из гипотез несостоятельна. Но думаю, что год или два — и мы разгадаем эту загадку.
— Вы отслеживаете судьбу ваших пациентов? Как складывается их жизнь?
— Возможно, это было бы правильно — периодически консультировать их в течение нескольких последующих лет. Но, как правило, как только пациенты узнают, что у них есть дом и родственники, стараются поскорее к ним вернуться. Кроме того, эти люди крайне неохотно идут на контакт. У них навсегда остается настороженность, чувство, что с ними произошло нечто из ряда вон выходящее.
