…Бесцветное утро, 10 часов. Суетливая площадь перед цирком с двумя неловко брошенными машинами посреди. Из первой, той, что в бронзе, смеясь, выходит клоун Юрик. Но рядышком — вторая — пустая стеклянная коробка черного “Мерседеса”-катафалка… Зачем он здесь? Это реквизит? Это ненастоящее? Увы… Пробуждаясь, прощается Москва с Игорем Эмильевичем Кио.
Капельдинеры — при полном параде. Вся дорожка до манежа устлана свеженькими афишами. Как это бывало и прежде. IGOR KIO. Марка. Фирма. Высокий класс. Только сегодня не прозвучит его голос, не прольется в зал его интеллигентная, очаровательная улыбка. Свет приглушен, оркестровая ниша затянута черным, и лишь на куполе проектор воскрешает чудесные кадры — Игорь Эмильевич помогает Юрию Никулину откупорить бутылку… Смех, обаяние; бог мой, где ж был сделан этот кадр 25-летней давности? Что они праздновали? Кто вспомнит…
Навсегда врежется в память последняя встреча с Игорем Кио, тогда он с горечью говорил:
— Когда-то наш цирк был знаменит своими клоунами — Никулиным, Поповым, Енгибаровым. Тогда еще Олег Попов говорил, что “хороших клоунов меньше, чем космонавтов”, — а это было в те годы, когда космонавтов было меньше десятка… А сейчас? Уходит эпоха…
…И вот спустя два месяца эти самые слова были сказаны друзьями Игоря Эмильевича уже о нем самом. Чудовищно и страшно. Максим Никулин:
— Сколько раз наш манеж в таком печальном убранстве провожал величайших людей… И сегодня не просто уходит Игорь Кио — уходит эпоха, уходят люди, сделавшие наш цирк. Отцы-основатели — мощные, достойные. Игорь Эмильевич, мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы цирк был таким, каким вы его хотели увидеть. Прощайте, дядя Игорь.
…Цветы и венки. Их становится все больше. Хвоя осыпается на манеж — потом, конечно, все подметут, и пришедшие на представление дети никогда не узнают о словах соболезнования супруге Игоря Кио — Виктории Ивановне, брату Эмилю. Сегодня все родные и близкие здесь.
Друг неизвестный! Когда пронесутся
Мимо души все былые обиды,
Мертвого слуха не так ли коснутся
Взмахи кадила, слова панихиды?
Иосиф Кобзон:
— Вот на этом самом месте 48 лет назад я впервые увидел Игоря… Сегодня остались продолжатели его дела. Но нет самого Игоря. Он был новатором в соединении цирка и эстрады. Он много пропагандировал цирковое искусство на телевидении… Пройдут годы, не будет нас, но та молодежь, которая придет сюда, всегда будет называть его имя с особым уважением. Игорек, прощай. Извини, конечно же, мы могли с тобой общаться чаще, мы — друзья — могли облегчить жизнь твою своим участием, но… жизнь диктует свои условия. Прости, пожалуйста. Надеюсь, будет возможность, я тебе объясню все в другом мире…
Аркадий Арканов:
— Мне сегодня сон снился странный. Вот все это — как сейчас — происходит, но вдруг вот из этой кулисы — или из той — выходит Игорь. И выясняется, что это все такой вот его аттракцион. К сожалению, это не так. Ему не будет хватать там нас — близких ему друзей, а нам не будет хватать его здесь… Но мы встретимся. Обязательно…
…Панихида окончена, а к цирку в волнении продолжают подбегать люди с цветами. Кио, Кио, Кио. “Ткио-ткио-ткио”, — таким услышал рефрен еврейской молитвы папа Игоря Эмильевича — Эмиль Теодорович Гиршфельд, видя из окна варшавскую синагогу. Фамилия — на все времена. Дядя Игорь — на все времена.
