Если ехать через станицу Беззлобная мимо Лысой горы, попадешь в особый уголок высокогорья. Чужие здесь не ходят. Да и местные обитатели не горят желанием выходить за пределы своего мира.
— Надо поставить четыре вышки, четыре пулемета “максим”, — шутит Михаил Гридасов, хозяин странного царства и главврач одновременно. — Потом придумать свой гимн, флаг и добывать нефть!
Вы не боитесь? Дело в том, что они обязательно станут за вами подглядывать. Будут смотреть, как вы за дверную ручку беретесь — нормально или двумя пальцами, есть ли страх в глазах… И если чего заметят, пропало ваше интервью.
Старинная аллея категорично делит горный поселок надвое. Мы выходим из его “здоровой” части (там живут медики) и шагаем в мир, где правит проказа, или по-научному — лепра. Самая древняя и единственная описанная в Библии болезнь. Этот жуткий недуг пришел на Землю вместе с человеком и, как полагает доктор Гридасов, наверное, уйдет только вместе с ним. Проказа по сей день неизлечима и мало изучена.
В былые времена верили, что лепра — наказание за грехи предков. О существовании прокаженных обывателю невольно напоминал звон колокольчиков. Согласно неписаному правилу несчастному выдавали колокольчик или трещотку. На улице он должен был звонить не переставая, и народ улепетывал кто куда. Отсюда и пошло выражение “бежать, как от прокаженного”. Если больной этого не делал, его могли повесить.
Существовал и еще один жутковатый обычай: когда у человека появлялись первые признаки проказы, по нему служили заупокойную. Конечно, общество с тех пор здорово изменилось. Но перед проказой люди по сей день испытывают почти священный ужас. Есть даже научный термин “лепрофобия”.
Территория страха
— Ко мне часто приходят люди, что называется, со стороны, с просьбами о трудоустройстве, — продолжает рассказ доктор Гридасов. — Я всем говорю: “На один день идите в лепрозорий, а к вечеру возвращайтесь в мой кабинет, тогда и поговорим о работе”. Знаете, ни один еще не вернулся.
Территория прокаженных встретила идеально вымытыми коридорами, улыбчивыми медсестрами и бабушкой Фатимой на крыльце одного из корпусов. Старушка не реагирует даже на вспышку фотоаппарата. Проказа съела ее глаза.
СПРАВКА "МК"
ЛЕПРА (ПРОКАЗА). Возбудителем этого заболевания является микобактерия лепры. По сведениям ВОЗ, в мире зарегистрировано около 15 млн. таких больных. Лепромы полушаровидно возвышаются над поверхностью кожи. При поражении лица придают ему вид львиной морды. Нарушаются все виды чувствительности кожи, особенно на руках и ногах. Больные, не ощущая тепла и холода, не чувствуя боли, нередко подвергаются тяжелым ожогам, травмам. У части пациентов ослабляются и истощаются мышцы лица и конечностей, пальцы рук и ног искривляются, укорачиваются, а иногда и разрушаются. На стопах появляются глубокие язвы. Поражение глаз вызывает нарушение зрительной функции и даже полную слепоту. Больные с тяжелой формой лепры содержатся в специальных учреждениях — лепрозориях. (Медицинская энциклопедия.)
От первобытного страха на протяжении всей истории человечества для прокаженных придумывали все новые и новые рамки. Советское правительство, например, предписало забирать детей лепробольных сразу после рождения. Их отправляли в детдома, и матери далеко не всегда имели возможность хотя бы видеть своего ребенка.
Кстати, таких детей немало. Ведь носители страшной заразы неизлечимо больны, но живы! И природу в бабушкин сундук не спрячешь и амбарным замком не запрешь.
Болевой порог
Жизнь Юлии Михайловны печально знаменитое правительственное постановление превратило в сплошную “Санта-Барбару”.
Главврач уверен, история этой обитательницы “больной” деревни тянет на книгу. Сейчас Юлия Михайловна гневно смотрит на доктора, предложившего помочь ей подняться:
— Я сама!
Ее ноги забрала проказа, но она приспособилась передвигаться на протезах. На стенах ее комнаты старомодные портреты. Кокетливый взгляд эффектной женщины с фотографии напоминает о другой жизни другой Юлии.
Ей было 8 лет, когда она сильно обожгла руку. Сейчас ей за семьдесят, но рубец от той детской травмы до сих пор уродует локоть. Тогда же Юля вовсе не почувствовала ожога и легла спать. Ее мама едва не лишилась чувств, увидев окровавленную кроватку и изувеченную руку дочери.
— Я очень хорошо помню того молодого врача. Он водил по моему телу шпателем. Тут-то и выяснилось, что местами я совсем ничего не чувствую. Но диагноз поставили ошибочный.
Потом началась война. С докторами была напряженка, а Юлю кидало то в жар, то в холод. Периодически эскулапы, не в силах разгадать странный недуг, госпитализировали ее с диагнозом “малярия”. Девочке становилось все хуже и хуже. Вытрется после умывания полотенцем, глядь, а на полотенце брови остались… Болезнь пугала издалека и намеками.
В эвакуации жилось трудно, и однажды Юля с подружкой решили сдать кровь за деньги.
— А донорскую кровь ведь проверяют. После этой сдачи вызвали меня с мамой в больницу. Сказали, что в моей крови сифилис. А я — еще дите дитем, замужем не была!
Лечить Юлю от сифилиса не дала мать и один старенький доктор. Последний направил ее в крупную клинику в Казани. Тамошний профессор только взгляд кинул, сразу сказал, что это проказа. Для дальнейшего обследования Юлю и маму отправили в Москву.
Ради этой поездки выделили целый вагон. Слушая стук колес, в тишине и одиночестве, Юля впервые ощутила пропасть между собой и остальными людьми. Только не отпускавшая ни на секунду мамина рука спасала от отчаяния.
Столичные доктора без устали проводили все новые и новые анализы. Обеих изрезали вдоль и поперек. Особенно досталось маме, у нее было много родинок. Она терпела и молчала.
Светила медицины терялись: женщина родила прокаженную девочку, много лет с ней контактировала и… оставалась совершенно здоровой.
Юля помнит, как мама тяжело вздохнула и рассказала все.
Разлученные
Их брак трещал по швам. Она хотела развестись. Ей надоела кочевая жизнь мужа, актера украинского драматического передвижного театра Михаила Галицкого. Ее угнетало бездетное состояние. Женщина бунтовала.
Пытаясь удержать жену, Галицкий поехал в детдом и выбрал там девочку. Тогда это не требовало килограммов справок.
— Я играла отдельно от других детей. И он сказал: “Вот эту единоличницу беру!” Когда мама открыла дверь, на пороге стоял папа. В одной руке он держал детскую ванночку и авоську с продуктами, на другой сидела я. Конечно, она растаяла.
Юлия Михайловна вспоминает, что во время войны она с мамой ела из одной тарелки, пила из одной чашки и спала под одной шинелью. Да что там говорить! Вши перебегали от одной к другой… Но проказа странно избирательна в своих жертвах.
После раскрытия всех семейных тайн мама уехала, а Юля осталась в лепрозории. Впрочем, до конца своей жизни приемная мать о ней заботилась.
На этом драмы в жизни Юли не кончились. Была же еще одна женщина — та, которая произвела ее на свет.
Почему Галицкому не сообщили, что девочка, которая ему приглянулась в интернате, дочь прокаженной? Кто ж теперь скажет. Моя собеседница выяснила, что биологическую маму звали Анной. Жила она в лепрозории на Амуре. Вроде бы все встало на свои места.
Только когда Анну привезли в царство проказы, с ней была не одна дочка, а две.
Юля начала поиски сестры. О таких случаях принято говорить: судьба. Обе и почти одновременно написали в Иркутский эпидотдел.
Галина, так звали старшую сестру Юлии, с родной мамой общалась. Поэтому, когда лицо начала сковывать маска, напоминающая львиный оскал, сразу все про себя поняла. Из Иркутска ее направили в кубанский лепрозорий. Там сестры и встретились. Анна умерла за два года до того, как ее дочери нашли друг друга.
СПРАВКА "МК"
Заразиться лепрой крайне сложно, надо, чтобы воедино сошлось множество факторов. Контакт с больным должен быть длительным. Организм истощен инфекциями или грандиозным стрессом. Кроме того, решающую роль играет генная предрасположенность, то есть в роду должны быть прокаженные. Красноречив и тот факт, что все попытки создать проказу искусственно заканчивались неудачей. Еще в 1844 году норвежский врач Даниельсен пытался привить лепру себе. Он впрыскивал в свои вены прокаженную кровь и даже ввел под кожу кусочек лепрозного бугорка. Доктор остался совершенно здоровым. Есть данные, что Япония до Второй мировой ставила аналогичные опыты на заключенных и тоже безрезультатно. До сих пор проказа ученым в руки не далась.
Периодически лепробольные (некоторые формы заболевания это позволяют) пытаются жить в большом мире. Юлия Михайловна тоже пробовала.
— Я очень боялась говорить, откуда я. Даже на приемах у врачей называла другой диагноз. Только раз у офтальмолога призналась, что у меня лепра. Она как держала в руках какой-то инструмент, так он по полу и зазвенел. Я напугала ее до смерти. Осматривать меня она отказалась. Правда, извинилась. Только я доковыляла на протезах домой, как звонок в дверь. Пришедшая незнакомка потребовала предъявить документы о выписке. Потом она заходила еще раз. Мне предписывали посетить местный кожвендиспансер. Я не пошла. Думала, приедут с милицией. Это очень обидно. Я не преступница.
Жители “больной” деревни рассказывают, как соседи поджигали их дома. Водители автобусов заявляли, что транспорт не пойдет, пока прокаженный его не покинет. Приятельницы, трескавшие “субботние” пирожки, замертво падали, когда узнавали диагноз кулинара.
Понятно, почему больные лепрой уходят жить в горы, подальше от остальных людей…
Любовь к жизни
По иронии судьбы средняя продолжительность жизни прокаженных гораздо выше, чем у людей с “большой земли”. Лепра убивает человека по частям. Сначала рушатся мелкие кости, потом более крупные. Гигантские язвы разъедают мышцы. Когда доктор Гридасов удостоверился, что корр. “МК” не шокирует пациентов обмороком, мне разрешили пообщаться с Валентиной.
Она методично уничтожает ложкой арбуз и поглядывает с любопытством: что за зверь пришел?
Валентина в лепрозории с 1971 года. Было время, поражала всех кипучей деятельностью. Провела в больничных корпусах телефонную связь и радио. Она — тоже итог любви прокаженных. Только в ее случае болели оба родителя: один умер в Абинском лепрозории, второй — в Терском.
Да и сама Валя однажды произвела на свет дочку, которую отняли сразу после родов.
— Кормить не дали. Свидания только с разрешения эпидотдела, но давали очень редко. Я не выдерживала и ездила тайком. Однажды жила рядом с домом малютки полтора месяца.
— А отец вашей дочери тоже лепробольной?
— Он из здоровых. Не местный. О том, что у него есть дочь, не знает. Сообщать не собираюсь. Не хочу вмешивать в наши проблемы постороннего человека. У меня уже была одна грустная история. Я не единственный ребенок своих родителей. Моя родная сестра абсолютно здоровый человек. Муж ее все допытывался, куда я пропадаю, где ночую. Ей ничего не осталось, как рассказать супругу правду. Короче, он ее бросил.
Помимо проказы на лице жизнерадостной Валентины написано еще и то, что иногда Валя надирается в хлам. Оказалось, в этом вопросе главврач ей потакает. Чуть-чуть.
— Сами подумайте, что человеку еще осталось?
— Доктор говорит, что можно немного водки хорошей выпить. Но я пиво люблю, — радостно поясняет самая оптимистичная из пациенток.
— Тоже годится, — улыбается Гридасов.
Медицинская сестра убирает прикрывающую Валентину простыню. Боже всемогущий! Валя — женщина, которой наполовину нет.
Она вернется?
— Когда я учился в Харьковском мединституте, стеснялся говорить, откуда приехал, — неожиданно признается главврач. — Моя мама работала в лепрозории санитаркой. Большая часть теперешних сотрудников выросла здесь же. Это люди, видевшие лепру изо дня в день и умеющие адекватно к ней относиться.
Вот вы говорите: забирать у лепробольных матерей детей жестоко. Может, и так. Но система контроля лепры, созданная еще в СССР, с успехом работает по сей день, и ее эффект доказан временем. Терский лепрозорий рассчитан на 350 человек (и было время, когда свободных мест не имелось). Сейчас здесь проживают 68 пациентов. Наш лепрозорий контролирует весь юг страны, за исключением Краснодарского края. Мы отслеживаем очаги лепры (семьи, из которых вышел хотя бы один лепробольной). Ведь это такая болезнь, которую не предугадаешь. Допустим, в семье трое детей — двое могут болеть проказой, а один быть совершенно здоровым. Но семью надо держать под контролем, потому что инкубационный период лепры составляет от 3 до 30 лет.
Михаил показывает истории болезни. Они больше похожи на романы Толстого. Каждая папка — целая жизнь.
— Единственный район, который мы должны контролировать, но не делаем этого несколько лет, — Чечня. Мне было бы горько потерять кого-то из наших сотрудников.
— А много лепробольных было в Чечне?
— Восемь. Теперь мы не знаем, что происходит с ними и их семьями.
— Читала, что проказа громко напоминала о себе через 10—15 лет после войн, революций и т.п.
— По всей видимости, и сейчас подъем будет. Военные катаклизмы, психоэмоциональные нагрузки населения, связанные с дефолтами, переменами в государственном устройстве, всегда давали волну лепры.
Кстати, о войне. Беслан, Буденновск — в двух шагах. Прокаженные слышали, как люди, которым бог дал самое конвертируемое в царстве больных богатство — здоровье, — взрывают друг друга. Сидели тихо, черпая информацию из выпусков новостей.
— Доктора не сбегали?
— Нет. Однажды на волне межнациональных конфликтов был случай. Из Таджикистана приехала целая делегация забирать “своих” лепробольных.
— Не очень корректный вопрос, но все ли прокаженные смиряются с такой жизнью? Не было ли случаев самоубийств?
— Старые доктора рассказывали, что однажды больного перевозили одного, заперев в вагоне и через окошко подавая ему еду. Настолько боялись. Когда вагон открыли, увидели, что он вскрыл себе вены. У нас, к счастью, такого никогда не было.
Среди прокаженных мужчин и женщин поровну. Анализ архивов терского лепрозория недавно преподнес докторам еще один малообъяснимый сюрприз. За 100 лет существования “больной” деревни только одна национальность ни разу не записывалась в истории болезни. Проказой никогда не болели цыгане. Опять загадка...
Солнце прячется за аккуратные корпуса горного лепрозория. Пора уезжать. Бабушка Фатима по-прежнему сидит на крылечке, погруженная в свой мир. Какие истории скрыты за ее сомнамбулическим молчанием?
Возможно, когда-нибудь ученые разгадают тайну проказы. Тогда необходимость в жестоком разлучении близких людей отпадет сама собой. А государство прокаженных так и останется частью шуток доктора Гридасова.
