А цирк остался… Он был единственной яркой родинкой на посеревшей физиономии городка. Да и в шапито Янпольской таких аншлагов, как здесь, никогда не было.
26 апреля 1986 года ростовская труппа прибыла на гастроли в Чернобыль. В день катастрофы на печально известной АЭС. Восемь месяцев клоуны и акробаты были единственным развлечением для ликвидаторов аварии и последних жителей “зоны отчуждения”. Могли циркачи тогда представить, что уже через десять лет из 54 артистов в живых останется только 8? Тяжело Людмиле Янпольской вспоминать те времена…
Тогда клоуны плакали, глядя на зрителей.
А зрители радовались, что цветастый купол шапито скрывает от них черное небо.
Передо мной комната циркачки, это явно. Расшитые гобелены, с фото — задорный взгляд брюнетки, оголенно-беззащитной, рядом с вихрастым медведем… А на диване среди подушек — она сама. Прима арены. И не важно, что волосы ее редки, а каждый шаг дается с трудом, хотя Людмиле Янпольской немногим за шестьдесят.
— Цирк сломал мне всю жизнь, — без обиняков говорит некогда известная дрессировщица и гимнастка. — Под куполом я потеряла обоих мужей. Звери, которых я приручила, умирали у меня на руках… Государство не могло поддержать в трудную минуту. Цирковой бог дарил славу и деньги, но взамен отнимал близких и здоровье. Кто же еще, как не я, мог вляпаться в “запретную зону”, которая вас так интересует?
Век зоны не видать
К станции Елч с пронзительным свистком подъехал состав. “Мать вашу, куда прете?” — выпрыгнул машинист на платформу. Несколько человек, нагруженных тюками, тащились прямо через рельсы. Пешеходов будто не удивило, что вслед за матом из вагонов послышались тирольские куплеты… Из окон выглядывали рыжие парики и рисованные улыбки…
— В каждом городе мы появлялись в сценических образах — клоуны кривлялись, акробаты ходили по перрону на руках, клетки с крупными зверями обычно транспортировал кран… Все это заранее делало шапито рекламу, — вспоминает Людмила Янпольская. — В Чернобыль мы следовали из Днепропетровска. Думали, что в глухом райцентре прогремим как бомба…
Однако другой взрыв — на АЭС — на рассвете того же дня их опередил.
Рельсы находились на окраине Чернобыля. Народу для сельского вокзальчика было много. Люди кучковались семьями, сидели на чемоданах… Ждали поезда, который так и не пришел…
— На улице было почти темно — небо заволокло черное облако, — говорит циркачка. — Мы, конечно, видели его еще из окна поезда, но решили, что гроза. Про АЭС даже не знали… Никаких запретов при въезде в город, к сожалению, не было. Нас даже встретили из местного управления культуры. Ну и мы начали разгружать вагоны…
Когда дрессировщица Янпольская зашла в теплушку с животными, Рики, Чики и Томми отпустили ей голливудские улыбки.
— Ни один шимпанзе не удосужился предупредить свою мамочку, что произошла катастрофа! А ведь животные обычно чувствуют беду сильнее человека… Отличился у нас лишь чувствительный слон Донат. У бедняги приключился понос — такое с ним случалось только при больших стрессах… Не желал выходить из клетки, когда прибыл на место стоянки. Зря мы не прислушались к умному животному…
Улицы городка были залиты белой пеной, люди в ярко-зеленых комбинезонах мыли асфальт… Но вот мальчик в парусиновых шортах пускает в один из мыльных ручьев бумажный кораблик. В другой луже ищет отражение старшеклассница. Бабушка с котомкой балансирует на бордюре... Спокойный быт Чернобыля катился своей дорогой. Даже несмотря на крупную муху вертолета, жужжащую в небе.
— От жителей скрывали, что произошло, — говорит Янпольская. — Хотя и многие чернобыльцы, и жители соседнего населенного пункта Припять, которые работали на АЭС, пытались уехать. Но 30-километровая зона уже была обнесена колючей проволокой. Развороченный кратер АЭС видно из города. Было ясно, что случился взрыв. Но никто не предвидел последствий…
Шапито на костях
Цветастый шатер напоминал летающую тарелку, выплывшую из затянутого черным туманом неба. В первый день после аварии на премьеру повалил народ.
— Рыжи-ий! — хохотал крохотный мальчик из первого ряда, протягивая руки к клоуну Бобо. А мама придерживала сына сзади за рубашонку, промокая глаза тем же уголком ткани, — говорит Янпольская. — Взрослые ощущали беду, дети были беспечны. Силача Юру, летающего под куполом, встречали аплодисментами. В таких случаях риск артистов — как бальзам на душу.
Коммерческая прибыль была налицо: “Мы получали по сто рублей в сутки! По тем временам огромные деньги”.
— Симптомы лучевой болезни проявились вскоре, но мы думали — это просто усталость, — продолжает дрессировщица. — Гудела голова, ныли все суставы, подступала тошнота… Мои обезьяны Рики, Чики и Томми рьяно проделывали акробатические трюки на велосипедах. А с меня пот лился градом. Еле уползала за кулисы.
Муж Людмилы, Павел, переодетый клоуном, выводил на арену медведя Агафона. Последний плясал под дудочку: “Агафошке было уже лет десять. Старый ворчун мычал и не хотел репетировать”. А потом вышел на сцену, будто пьяный, и лишился чувств… “Что же наш Агафон, перебрал? Отправим бездельника в вытрезвитель!” — вышел из ситуации клоун. Из-за кулис вырулили два силача-акробата с носилками — и утащили огромного зверя под гром аплодисментов.
— Медицинская помощь порой требовалась и нашим зрителям — возле шапито дежурила “скорая помощь”. Медсестра то и дело передавала по рядам нашатырь, — говорит Людмила. — Через несколько дней в городе заговорили об эвакуации части жителей.
Но было решено, что шапито остается на месте до тех пор, пока имеет успех. Хотя мы уже всерьез думали: а не пора ли нам в дорогу? Тогда и появился Катаев…
На лице Катаева застыла маска без грима. С этим типом Янпольская уже имела дело в Днепропетровске в местном ЦК партии:
— Циркачей всегда преследовали цензоры, ведь мы много ездили за границу, — вспоминает Янпольская. — А в то время ростовский цирк был лучшим в стране… Со мной как раз накануне Чернобыля случилась неприятная история: я на арене предлагала громадному тигру Шерхану пирожок. Тот отказывался, требовал мяса… Ну номер такой. А потом я отбросила пирожок к кулисам. И вот этот Катаев после представления проводил со мной серьезный разговор: “Вы понимаете, что на глазах у детей выкинули хлеб?” Он обещал, что за пределы Союза я уже не выеду никогда. И вот меня вызывают в райком партии Чернобыля…
“Ваша помощь нам необходима — люди удручены, а больше развлечений в маленьком городе нет… У вас всегда будет полный шатер зрителей. Хоть в два раза поднимайте цену на билеты”, — пообещал Катаев.
— Циркачи — народ рисковый и на монету падкий, — признается Янпольская. — Кроме того, мы боялись сломать карьеру… Зрители действительно повалили даже из Припяти. Правда, со временем гражданских вытеснили одинаковые зеленые комбинезоны. Ликвидаторы к концу рабочего дня были уставшими и выпившими. Они советовали нам тоже “очищать” организм алкоголем… От радиации. Ходили слухи, что первые ликвидаторы аварии уже умерли от лейкемии.
После представления циркачи закатывали свою пьянку. Поддатая дрессировщица приобщала к застолью и братьев меньших — зверушек отпаивала кагором. Шимпанзе Рики, Чики и Томми по вечерам отчаянно стучали кружками по столу — требовали продолжения банкета. Зловещий тигр Шерхан после поллитры уже ласково мурлыкал. Слоны предпочитали ведерко водки с сахаром: пойло, словно через трубочку, потягивали с помощью хоботов. А мишка Агафон как свой человек участвовал с труппой во всех застольях… И как-то вышел с компанией во двор. Ну — покурить. А сам незаметно сгинул шатуном: “Мы поняли, что Агафон загулял, только наутро. Рыскали по всему городу… Нигде нет безалаберного медведя! Потом оказалось — пьяница проспал всю ночь за сараями у цирка”.
— Деньги мы действительно зарабатывали неплохие, хотя и цены на продукты “извне” в местных магазинах были завышены раз в двадцать, — говорит Янпольская. — Уже через две недели повсюду на домах висели дозиметры, которые показывали уровень радиации. А мне во сне стал являться первый муж: тоскливо смотрел и звал с собой. Я все чаще задумывалась: “Зачем Бог оставил меня в живых, когда мы с Эдиком неудачно выполнили тот смертельный номер?”
Танцы в бочке
О чем думать в зоне отчуждения? Вспоминать, перемалывать все пережитое. Все муки — в муку.
…Играет марш. На арене, как змея, изголяется каучук-гимнастка (то есть гуттаперчевая). “Я могу лучше!” — дерзко кричит ей из зала чернявая гибкая девочка. Зрители смеются, а у Люды слезы в глазах: “Почему они мне не верят?”
— После этого отец показал меня одному акробату. И тот взял “начинающую звезду” в ученицы… Потом было цирковое училище в Москве, арена в Ростове… Оба мужа брали мою фамилию — это о чем-то говорит! — хвастается Янпольская. — С Эдиком мы встретились на гастролях в Артемовске. Он подарил среди поклонников после представления цветы… И потом все семь лет нашей совместной жизни каждое утро клал мне на подушку живой цветок. Даже в Сибири и в лютый мороз.
Чем привлекал мужчин номер Янпольской? Фанфары… Девушка ложится на грудь, закидывает ноги за спину, выгибается буквой “с”, будто у нее резиновые кости, — касается задней частью сценических трусиков собственного затылка. Постамент, на котором она застыла, начинает вращаться… Овации.
Плечистый красавец Эдик с ветерком прокатил принцессу цирка на мотоцикле. Но невинная 22-летняя Людмила призналась, что в Ростове ее дожидается жених.
— Только потом взяла и вышла замуж за час! — эксцентрично восклицает Янпольская. — Вернулась домой с гастролей, а подруги рассказывают, что парень мне изменил! Я сразу бросилась звонить в Артемовск Эдику: “Хочешь быть моим мужем — приезжай немедленно!” А он сел на мотоцикл и примчался: “Бери паспорт”. Через пять минут мотоцикл был возле загса. А после церемонии пошли знакомиться с родителями. Уже в семь утра я должна была уезжать с шапито в другой город.
Только Эдик намекнул в первую брачную ночь на супружеские обязанности — напоролся на гордое: “Я тебя совсем не знаю и должна проверить. Впереди два года гастролей — если дождешься свою жену, тогда ее девственницей и получишь!” И — лишь белая юбка в красный горошек мелькнула в дверях, оставив мужика в растерянности…
— Через два года Эдик встречал цирк на перроне. Властно поднял меня вместе с чемоданом на руки: “Моя навсегда”, — смахивает слезу Янпольская. — И больше одну на гастроли не отпускал. Профессиональный мотогонщик, он решился поставить в цирке смертельный номер под названием “круг смелости”.
Это сооружение называли “бочкой”: на арену ставили широкую круглую клетку семи метров высотой. В нее заезжал мотоциклист и кругами на скорости поднимался вверх по отвесной поверхности. Эдик с Людой превзошли по смелости всех предшественников: на плечах у “байкера” сидела каучук-гимнастка…
— Страховку тут не сделаешь, — говорит Людмила Янпольская. — У нас просто отказал двигатель… Эдик разбился насмерть. У меня, как оказалось, тоже кости не резиновые… Год я провела в гипсе на больничной койке. Не наложила на себя руки только потому, что нашему сыну было всего семь месяцев…
На арене — смерть
— Кости в нескольких местах срослись неправильно. А я не хотела оставлять цирк и просила врачей ломать меня заново… — говорит Янпольская. — Но былой формы восстановить не смогла. И знакомый дрессировщик предложил взять трех бесхозных обезьян…
Налаживать личную жизнь Люда не собиралась — всю отдавала себя сыну, который в каждом гастрольном городе шел в новую школу: “Слава богу, до Чернобыля он получил среднее образование… И поступил в институт”.
Но, видать, судьба у Янпольской такая — находить да терять… Второй муж Павел был шеф-поваром в ресторане Краснодара. Заказ у компании циркачей он принял лично, а яркой брюнетке сварганил пирожное с надписью из кедровых орешков: “Надеюсь на встречу”. Но Людмила решительно отвела его в сторонку и выложила про себя всю подноготную: “Любовь всей жизни разбилась на мотоцикле, есть 7-летний сын, я старше тебя на десять лет, а завтра уезжаю с цирком в другой город…”
— На следующий день грузим клетки в фуру… Гляжу — а за рулем сидит Павел! Представляете, бросил свое призвание ради меня! Мы прожили вместе 16 лет… Паша со временем даже стал дрессировать медвежонка…
Агафона похоронили через год после того, как вернулись из Чернобыля. Бедный мишка стремительно лысел, ни один ветеринар не мог разобрать, в чем дело. Напрасно цирк задержался в “зоне”…
За восемь месяцев в Чернобыле циркачи обогатились и со спокойной совестью отправились “в последний путь”. Артисты потом умирали один за другим… Испуганные работники труппы в Ростове стали требовать льгот на лечение, которые положены чернобыльцам. Тут-то и выяснилось, что шапито, по сути, шарашкина контора — не проходил ни по каким документам, связанным с Чернобылем.
— Скорее всего из-за секретности, — считает Янпольская. — А дама с косой настигала нас в каждом городе. За следующие десять лет из 54 циркачей в живых осталось восемь. Рак превращал здоровых акробатов в хилых смертников. Большинству из них не было и сорока лет… Клоун Бобо помахал красной перчаткой публике: “До свидания, детишки!” — зашел в гримерку... И больше не вышел. У некоторых артистов родились дети с врожденными пороками. Я второго ребенка завести так и не решилась — сама заработала целый букет заболеваний. Сдавал весь организм: суставы, печень, сердце, легкие…
Трагическим образом Янпольская потеряла и всех своих хвостатых друзей. Тигр Шерхан был отправлен в отставку после того, как свалился с постамента по время репетиции, — его парализовало. Обезьянки Рики, Чики и Томми ушли друг за другом. У всех были поражены внутренние органы, и каждого она держала за теплую лапу до конца, плача и молясь… Слон Донат с супругой состарились за один год и ушли на пенсию — в зоопарк.
Свою последнюю цирковую фуру муж Янпольской, Павел, перегнал в Китай. И там же умер внезапной смертью, ему только исполнилось сорок лет.
— Врачи объяснили: сердечная недостаточность. Кто же поставит реальный диагноз? — плачет Людмила Янпольская. — А труппа только приехала в Китай, все деньги ушли на то, чтобы расположиться в гостинице. Не хватало даже на транспортировку тела мужа в Россию. В результате средства на это нам одолжил китаец-антрепренер… Но с одним условием: чтобы через три дня я выступила со своим номером...
Маленькие китайцы вжимались в стулья, когда хрупкая женщина одним взглядом и лучезарной улыбкой заставляла тигров перелетать через ее голову — с тумбы на тумбу. Зрители не знали, что судьба проделывала с Людмилой Янпольской трюки покруче цирковых.
— Артистка никогда не покажет, что творится у нее в душе, — и сейчас демонстрирует улыбку бывшая дрессировщица. — Но после того представления я ушла из цирка навсегда… И уже пятнадцать лет не могу заставить себя переступить этот порог…
