Сергей Галанин из поколения рок-музыкантов, которых принято называть культовыми. Надписями “СерьГа” до сих пор разукрашены подъезды и заборы по всей стране, а сам Галанин — живое подтверждение тому, что рок был, есть и будет есть в России. Он объездил с гастролями всю страну. Принимал минувшим летом участие в нашумевшем рок-фестивале в Чечне.
— Сережа, есть ли у сегодняшней рок-музыки что-нибудь за душой? Или это просто бизнес?
— Мы все — часть шоу-бизнеса, но, как я часто говорю, мы где-то на обочине.
— Что значит на обочине?
— Чтобы жить в гуще шоу-бизнеса, нужно, наверное, быть какими-то другими людьми. Я как-то не могу себя представить в этой системе.
— Это плюс, который выглядит как минус?
— Я не знаю до сих пор, плюс это или минус. Наверное, за это нас кто-то уважает, но за это нас ругают жены.
— Но ты ведь примерный семьянин?!
— Огромное спасибо моей девушке, которая смогла осилить двух таких прекрасных парней. Один старше другого на 14 лет! Игорь Иванович Сукачев со своей Олечкой приезжали к нам в гости. Он взял на руки Тимофея и сказал: “Оля, я хочу такого же”. На что Ольга, потупив взор, ответила: “Да, щас”. А потом, не прошло и 2—3 лет, как у Игоря Ивановича появилась Настенька, с чем его и поздравляем еще раз!
— Ты ведь с Сукачевым начинал играть?
— До этого мы играли еще в разных составах, в студенческих ансамблях. Но “Бригада С” была первой такой крупной рыбиной.
— Ты хороший гитарист?
— Я раньше был хорошим бас-гитаристом. В нынешнем качестве в группе “СерьГа” я просто играю на гитаре и пою.
— На это и существуешь? Прибыльно ли заниматься роком?
— Если попадаешь в какую-то струю, то все относительно. Наверное, прибыльно, если учитывать среднестатистический уровень зарплат в этой стране. Я существую только на то, что пишу и сочиняю.
— Как ты относишься к пиратам?
— Это для меня нестрашная система, потому что пираты помогают нашей музыке дойти в самые отдаленные российские территории.
— Тебя не волнует то, что ты деньги при этом теряешь?
— Пока не волнует. Я сам покупаю какие-то пиратские пластинки и, честно говоря, как-то этого не стыжусь, потому что хочется иметь большой объем информации и по фильмам, и по музыке. А если все это брать по реальным ценам, то это серьезно бьет по карману.
— Можно ли говорить о том, что рок-музыканты разбежались по своим норам? Что былого братства нет?
— Если вы говорите о группах, которые мозолят глаза наших слушателей и телезрителей последние лет 20... Ну, периодически мы встречаемся на каких-то больших фестивалях. Всегда эти встречи проходят активно и задорно, но всеобщей огромной дружбы нет. Мы — хорошие знакомые, хорошие приятели и только.
— У вас, музыкантов, не принято критиковать друг друга?
— Ну а зачем критиковать? Я, наоборот, всегда говорил, что, например, просто люблю группу “Ленинград”. Мне ближе “яйца, табак, перегар и щетина”, чем что-то другое. Мне ближе что-то такое мужское. Шнур — очень интересный персонаж, очень эрудированный. То же самое можно сказать и об Илье Лагутенко. Мы все делаем дело по-разному. Но что нас объединяет: если мы выходим на публику, то мы всегда поем вживую. Мы в этой профессии. А поп-музыка — это поп-музыка. Ее, к сожалению, в нашей стране крайне мало. А в основном присутствует так называемая попса. Это просто артисты какого-то другого жанра. Их по ошибке называют музыкантами.
— Музыкой мир к лучшему не изменить?
— Дело музыканта — держать гитару в руках, а не учить со сцены власть, как ей нужно действовать, и людей — как им нужно вести себя. Все это будет пошло и нечестно.
— Сережа, до поездки на концерт в Чечню тебе приходилось выступать где-нибудь на Кавказе? Как тебе там публика?
— Не приходилось. Мы в основном ездили по Сибири, Уралу, по средней полосе. Я всегда думал, что люди везде будут реагировать похоже. Так оно и оказалось.
— У тебя есть знакомые среди кавказцев в Москве?
— Конечно, есть. Москва — нормальный мегаполис в этом смысле. Полно знакомых, которые живут, растят детей. Все мы разные, и в этом, наверное, прелесть этой планеты.
— Что ты думаешь про засилье массовой культуры?
— Его вершина, если угодно, — “Макдоналдс”. Ну не хочешь — не ешь, не заходи, пройди мимо. С другой стороны, периодически ведь все пользуются этой продукцией. То же самое и с телевидением. Иногда сам неосознанно включаю какую-то лабуду и смотрю ее. Потом понимаю, что это — полный порожняк. Что касается музыки, здесь хотелось бы, конечно, просто расширения кругозора. Вот и все. Т.е. я не против того, чем сейчас пичкают молодежь. С другой стороны, хотелось бы посмотреть кое-что другое. Вот этого, к сожалению, пока еще как-то нет. Надеюсь, в дальнейшем появится. Но лучше всего, ребята, нажмите на кнопку, выключите все и достаньте книжку, почитайте.
— Что ты читаешь? Что порекомендуешь?
— Я не оригинален. Довлатов, Шукшин и Антон Павлович Чехов. Вот у меня три человека, которые в одной упряжке. Такая, знаете, тройка, которая действует при любом настроении. Бери и читай. Супер.
— Что написано в твоем дипломе?
— В дипломе, значит, такая у меня специальность: дирижер оркестра русских народных инструментов. О как! Честно говоря, я играл на разных струнных инструментах. На балалайках, домрах и даже немножко на аккордеоне нас учили. Я скажу, что исконно народные инструменты — это здорово! Это очень интересно. Люди, которые играют народную музыку — а это происходит только живьем, — это люди определенного склада.
— Как ты пишешь тексты?
— Мне нравятся песни, которые придумываются вдруг. Мы улетали откуда-то — по-моему, из Самары, — и была жара страшная. Стояли в аэропорту, по-моему, уже садились в самолет. Градусов 35 было на улице, но, слава богу, дул легкий ветерок. Я повернулся к Леше, к директору, и говорю: слушай, но ветер спасает, на самом деле. А он вдруг мне отвечает: это хорошая строчка! И вот родилась такая песня: “Все не так уж плохо, если ты в пути. Душа еще не знает, что иначе — не бывает. А я скажу два слова: “Ветер спасает”.
— Это настроение откровенности, да?
— Это все от общения с людьми. Нам везет, потому что мы все-таки гастролируем, ездим, летаем. Все это дает огромную пищу для размышлений! Это — как кислород. Надо периодически вдыхать его, и это здорово.
— Сережа, какие у тебя ощущения от жизни в современной Москве?
— Я вспоминаю время, когда мы гуляли на ВДНХ или где-то в Сокольниках, в парке культуры. В общем, было как-то поромантичнее. Изобилие, которое сейчас присутствует, — это тоже не рай, не то, о чем мы думали, к чему стремились. Но, во всяком случае, есть возможность самореализоваться. Это сделать сложно, не прогибаясь под систему. Не много людей, которые работают на какую-то перспективу. Очень много тех, кто живет сегодняшним днем, к сожалению. Но, во всяком случае, можно, если есть огромное желание, делать свое любимое дело, и делать его так, как ты считаешь нужным. Это уже немаловажно.
