С каждым годом Европейский суд по правам человека воспринимается россиянами как наиболее действенная инстанция, способная отстоять их права. Год от года количество исков, поступающих из России в Страсбург, возрастает. С какими жалобами и почему россияне обращаются к европейскому правосудию? Об этом в эксклюзивном интервью “МК” рассказал председатель Страсбургского суда Люциус ВИЛЬДХАБЕР.
— Если в России такой большой спрос на европейское правосудие, то почему нельзя подать жалобу в Страсбургский суд сразу, в обход всех российских судебных инстанций?
— Страсбургский суд — не суд первой инстанции и уж тем более не апелляционный. Мы конечная судебная инстанция для всех 46 стран, подписавших Европейскую декларацию по правам человека. Обычно, чтобы обратиться к нам, гражданину необходимо соблюсти так называемую “исчерпанность процедур”, то есть пройти все судебные инстанции у себя на родине, а уж потом обращаться к нам. По правилам, россияне имеют право подать иск в Страсбург в течение 6 месяцев после вынесения окончательного приговора по их делу на родине. Бывают исключения, когда мы принимаем иски в обход национальных судов, в случае если эти суды не выполняют своей роли или труднодоступны. К примеру, в 90-е годы в Чеченской Республике суды попросту не функционировали, и поэтому мы принимали жалобы напрямую от граждан в обход российских судов.
— Европейские правозащитники постоянно критикуют факт существования в России надзорной инстанции — возможности бесконечного пересмотра окончательного приговора. Почему она до сих пор не отменена?
— Это не только российская проблема. Мы периодически сталкиваемся с надзорной инстанцией в Греции. Этот институт — пережиток прошлого. Надзорная инстанция попросту не позволяет гарантировать достоверность процедур, поскольку есть возможность пересматривать дело снова и снова. В России прислушались к нашему мнению по этом вопросу и приняли ряд поправок, но этого пока недостаточно.
— А есть ли статистика невыполнения Россией судебных решений Европейского суда?
— Каждое государство — член Совета Европы ежегодно отчитывается перед Комитетом министров Совета Европы по выполнению каждого из решений Страсбургского суда. Российское правительство выплачивает компенсации по индивидуальным делам, как и любое другое государство, и это не может не радовать. Однако некоторые из наших решений поднимают более глобальные проблемы в судебной системе, и в этих случаях мы предписываем России внести изменения в законы, как, например, в случае с надзорной инстанцией. В случае с исками, поданными против России в связи с плохими условиям в российских тюрьмах, мы выносим рекомендацию для правительства выделить деньги и улучшить эти условия. Иногда российское правительство называет наш суд политическим, но это абсолютно неоправданно. Если мы указываем на недостатки в законодательстве, это не имеет отношения к политике.
— Обычно дела в Европейском суде рассматриваются по нескольку лет. Но иногда, как в случае с “делом Ходорковского”, иск рассматривают в кратчайшие сроки. По какому принципу вы выделяете приоритетные дела?
— Судебные дела, которые выявляют серьезные нарушения и имеют большой резонанс в обществе, могут быть рассмотрены во внеочередном порядке. Также приоритет дается делам, связанным с плохим отношением к заключенным в тюрьмах, поскольку помощь людям должна быть своевременной. Дела, которым отдано предпочтение, рассматриваются впереди всех остальных, однако очередность рассмотрения одних “приоритетных” дел перед другими устанавливается строго по хронологии, то есть по дате их поступления в суд.
— Не так давно дело журналиста “МК” Дмитрия Холодова было направлено в Страсбургский суд. Могут ли его родители рассчитывать на ускоренное рассмотрение?
— Я не имею права обсуждать дела, которые находятся в стадии рассмотрения. Если истец считает, что его дело необходимо рассмотреть в приоритетном порядке, то он должен указать это при подаче заявки. Наши решения деклараторны, и в таких случаях мы обычно присуждаем компенсацию и указываем стране на нарушения в ходе судебных процедур. Государство обязано выполнить наши предписания и доложить Комитету министров Совета Европы, что было сделано и как страна собирается в дальнейшем предотвратить такие нарушения.
— А сколько россиян обратилось в Страсбургский суд с начала этого года?
— Россия, как и год назад, рекордсмен по количеству поступивших к нам исков. По данным на сентябрь 2006 года, к нам поступило 18 500 дел из России, и это 20,8% всех поступивших исков. С начала этого года количество исков из России выросло на 1/3 по сравнению с прошлым. Вслед за Россией по количеству обращений в суд идут Румыния (11,6%), Турция (9,8%), Польша (7,1%) и Украина (6,8%).
— На вас часто оказывают давление российские политики?
— Когда я был в России, то не сталкивался с попытками давления. Однако здесь, в Страсбурге, такие случаи были. Но я всегда реагировал на подобные заявления очень резко, хотя, несмотря на это, подобные попытки не прекратились.
— Как именно происходило давление на суд: вам звонили из Москвы или на каком-нибудь приеме в неформальной обстановке вы имели нелицеприятную беседу с кем-нибудь из российских политиков?
— Могу сказать точно, что из Москвы мне ни разу с подобными “советами” не звонили. Но здесь, в Страсбурге, я неоднократно сталкивался с давлением. Мне ни разу никто не угрожал, но неоднократно намекали, какое именно решение я, по мнению этих людей, должен принять по тому или иному делу. Я всегда отвечал, что для независимого суда подобное абсолютно недопустимо, и обычно на этом разговор заканчивался.
— За те 10 лет, что Страсбургский суд пытается “подогнать” российскую судебную систему под общеевропейские стандарты, наметился ли какой-то прогресс?
— Мне трудно судить о том, стала ли лучше российская судебная система, или нет, поскольку я не живу в России. О том, как обстоят дела в судебной системе, я могу судить по тому, какого рода иски поступают к нам и с какой частотой. Дело обстоит следующим образом: по индивидуальным делам граждан у нас идет отличное сотрудничество с российской стороной. Правительство выплачивает все компенсации, назначенные Европейским судом. Что касается более общих претензий, снять которые можно было бы, изменив законодательство или приняв меры на государственном уровне, то здесь не все так гладко. Мы постоянно подчеркиваем эти претензии к российской стороне и надеемся на положительные изменения. Хочу вам сказать, что когда Россия подписывала декларацию по правам человека в 1996, никто и не надеялся, что ваша страна сразу сможет решить все проблемы в судебной сфере. Могут пройти десятилетия, чтобы что-то изменилось, — так показывает опыт других стран. В случае с Россией никакой катастрофы нет. Но я надеюсь, что есть и прогресс, хотя он очень постепенный. Впереди еще много совместной работы. Главное, чтобы всегда была добрая воля и желание улучшить жизнь российских граждан.
