Нечасто на экранах появляются российские фильмы-катастрофы. “Сдвиг”, который сейчас идет в кинотеатрах, — редкое исключение. В ленте об ученом-сейсмологе, пытающемся предотвратить мировую катастрофу, маленькую, но яркую роль сыграл Олег Тактаров. Кажется, об этом многократном чемпионе мира по боям без правил мы знаем практически все. Дрался хорошо. Уехал в Америку. Начал сниматься в кино. В его фильмографии есть фильмы с Робертом Де Ниро, Николасом Кейджем и прочими знаменитостями. История о том, как он вместе со съемочной группой документального фильма потерялся в Африке и блуждал неделю, облетела газеты всего мира. То есть Тактаров не дает себя забыть.
Перед премьерой “Сдвига” корр. “МК” поговорил с Олегом про все про это.
— Сначала мне в “Сдвиге” предложили большую классную роль. Она была похожа на русскую версию того, что играл Кевин Костнер в фильме “Телохранитель”. Только с плохим концом. Но потом, когда фильм начал сниматься, актриса, которая должна была играть мою партнершу, забеременела. И к тому же начало съемок совпало с моей африканской историей. Сразу из Африки я приехал в Россию специально для работы в этой ленте. Но начало все откладывалось, а я должен был лететь в Лос-Анджелес, а когда вернулся, то фильм уже почти сняли. И мое участие ограничилось съемками в большой пятидневной драке.
— Как впечатления от съемочной площадки?
— Когда я пришел на площадку, то сразу познакомился с Димой Ульяновым, который снимался в главной роли. Режиссер Анна Кельчевская мне понравилась с первого взгляда, потому что она тихая, а я вообще люблю тихих людей. Правда, немного раздражала демагогия, которую развели на площадке.
— Что еще за демагогия?
— Мужчины на площадке пользовались тем, что они мужчины. И давили на Аню. Ей приходилось по утрам долго выжидать, пока они выпьют чашечку кофе, покурят сигарету и порассуждают. Я встал на ее сторону и как мог попытался ускорить процесс работы.
— Им, видимо, сложно было не согласиться с таким весомым аргументом, как вы.
— Да нет, все мирно. Наверное, я не должен был делать замечания второму режиссеру, но однажды что-то визгнул в его адрес. И ребятам-актерам говорил, что надо начинать что-то пробовать делать, а рассуждать можно уже по ходу репетиций. Интуиция возьмет свое. Потому и получился очень динамичный и интересный отрезок. Мне кажется, что эта сцена могла бы украсить любой, даже самый высокобюджетный фильм. Наша драка помогла усилить напряжение, которое возникает у зрителя в конце фильма.
— На “Сдвиге” подобралась замечательная актерская команда. Вы с кем-то подружились?
— С Димой Ульяновым хорошо поработали и пообщались. С Аней Кельчевской. Я считаю, что у нее как у режиссера большое будущее. С Пашей Трубинером, с которым мы дрались в кадре, мне понравилось работать. Я думал, что он каскадер. А на второй день съемок нашей драки узнал, что он актер, и был сильно удивлен. Потому что он рисковал, не боялся падать, не боялся экспериментировать. Я, конечно, боли ему не причинял, потому что знаю, как это нужно делать. Но вокруг были бетонные плиты, торчали вилки, ножи. Мне кажется, он по жизни бесстрашный парень и актер с большой буквы.
— Фильм снимался в нескольких странах. Вам удалось где-то кроме России поработать?
— В первом варианте сценария мой герой появлялся в разных странах. А в окончательном осталась только Россия... Да, еще меня расстроило, что моего героя озвучивал другой человек. Мне кажется, героя должен озвучивать тот, кто играл. Ведь только он знает, что вкладывалось в ту или иную фразу и с какой интонацией она должна быть произнесена. Но сразу после съемок “Сдвига” я должен был ехать в Америку — у меня там шла работа над тремя фильмами.
— И в каких голливудских лентах мы скоро вас увидим?
— Фильмом We Own the Night я прямо горжусь. У меня были замечательные партнеры по площадке, а главного героя сыграл Хоакин Феникс. Помните “Гладиатор”? Он еще Джонни Кэша играл в фильме “Пройти по черте”. Сейчас Хоакин считается одним из самых талантливых среди молодых голливудских актеров.
В каждой сцене он выкладывался по полной. Я готов был сам денег приплатить, чтобы попасть в этот фильм. К тому же его снимал замечательный режиссер Джеймс Грэй. У меня главная отрицательная роль. А потом меня пригласили поработать два молодых брата-режиссера — победители престижного фестиваля в Сандансе. Они сразу предложили мне главную роль в своей новой картине RockWay (так называется квартал в Нью-Йорке). Это фантастический боевик. Я сыграл реального злодея. В следующем фильме мой герой должен был рассказывать, почему он стал убивать и почему в жизни все так перевернулось. А мой герой по сюжету приехал из Афганистана. И я рассказал историю, которая произошла с одним моим товарищем в жизни. Тот парень ведет в Майами совершенно буддистский образ жизни. А история жуткая. Он был непосредственным участником штурма дворца Амина. Потом его забрасывали во множество всяких деревень, чтобы истреблять бандитов. И однажды он зашел в один дом и встретил молодую женщину, которая сказала ему, что все равно деревню сожгут и она погибнет, но она не хочет умирать девственницей. Она говорила на русском, потому что была учительницей русского языка в школе.
— И что же с ней стало? Убили?
— Ну как... она не умерла девственницей... И парень теперь живет с тяжким грузом на душе. На меня эта история произвела жуткое впечатление. И когда я рассказывал ее от лица своего экранного героя, вся группа стояла и молча слушала. Не наше, конечно, дело тех ребят осуждать. Но я против любого насилия.
— И в кино в том числе?
— Да. Еще я в фильмах принципиально не пью и не курю. Можно увидеть, как я отодвигаю бутылку с алкоголем, стою со стаканом, а потом выливаю его содержимое, но выпивать — никогда!
— И как же вам с такой жизненной позицией удается играть в кино злодеев? Ведь большинство ваших персонажей именно такие.
— Одна церковь в Детройте как-то вручала мне премию. На церемонии сказали, что среди доброты очень легко быть добрым, а вот среди злых людей... Попробуй останься. Они видели, что даже в кино я никогда никому лишнего зла и лишней боли не причиняю. Все делаю именно настолько, насколько это необходимо.
— У вас много ролей в России и Америке. Актером какого кино в большей степени вы себя ощущаете?
— Кино не делится по нациям и континентам. Есть кино хорошее, а есть плохое. И если мне понравился режиссер и сценарий, меня совершенно не будет волновать, где он снимает. Ведь я хорошо говорю и по-английски, и по-русски. Причем по-английски даже интереснее, потому что у меня есть очень своеобразная манера речи и интонации. Знаю, что некоторые мои фразы из фильмов даже становились крылатыми в Америке. Например, в фильме “15 минут славы” с Де Ниро я в очень напряженный момент засунул голову в камеру и сказал: “Трагедия…” Это тоже было моей импровизацией. И получилось так комично, что это слово с этой интонацией начали повторять в ситуациях, когда кто-то устраивал жизненную драму из пустяка... А вообще я не очень хочу метаться с континента на континент.
— А жить-то где больше нравится?
— В Москве точно не хочу жить. В Дмитрове мне понравилось, в Переславле-Залесском. В родном Сарове нравится.
— Разве в Америке не комфортнее?
— В Америке мне разонравилось. После того как меня там несправедливо осудили. Одна наша бывшая соотечественница обвинила меня в том, что я ее ударил, сломал нос и испортил ей карьеру модели. Она просто была наркоманкой и хотела поживиться моими деньгами, а в жюри присяжных было восемь женщин, которые, естественно, поверили ее слезам, а не такому бугаю и чемпиону по боям без правил, как я. Был не уголовный, а гражданский суд. Она требовала денежной компенсации и суд выиграла. Но я не собираюсь ей платить. Я нанял хорошего адвоката и подал на апелляцию. Ведь история сфабрикована. Потому что, во-первых, как шутили мои друзья, она вряд ли была бы жива, если б я ее ударил. А во-вторых, нам с адвокатом удалось установить, что нос она сломала восемь лет назад во время игры в теннис. И, в-третьих, она стала наркоманкой. Когда я последний раз ее видел четыре года назад, она была толстая, пьяная и постоянно курила марихуану. Я отказался с ней встречаться и разговаривать. Она должна была кому-то денег и надеялась попросить у меня, а поскольку я отказался с ней разговаривать, то она решила отсудить у меня 10 миллионов. Теперь я в Америке зарабатывать больше ничего не хочу.
— Но ведь ваша семья живет там.
— Жена с младшим сыном приезжали в Россию на днях. Мы с ними жили на тягачевской лыжной базе. Очень хорошо, что была такая возможность побыть вместе.
— А остальных сыновей часто видите?
— Старший учится в театральном училище в Нижнем Новгороде. Ума набирается. До 9-го класса был балбесом. К сожалению, в очень важный подростковый период меня рядом с ним не было. Не моя в том вина. Его мама подтвердит. Сейчас я его вожу с собой на съемки. Вот в Киев брал. Он постепенно становится мужчиной, и ему нравится учиться. А средний сын — одна из причин моего возвращения в Америку. Его мама говорит, что он начал слишком уж любить деньги. Я всегда спокойно к деньгам относился. Главное — здоровье. Он очень спортом увлекается. В 10 лет у него уже есть черный пояс по таэквандо. Но это не настоящий, конечно, пояс. По американской системе проще его получить. Там просто драка и нет философии.
— После своих африканских приключений вы говорили, что хотите снять фильм по их мотивам. Дело продвигается?
— Несколько сценариев на эту тему было написано, но ни один мне не понравился. Самым интересным в этой истории были люди. Ведь одни ломались, а другие, наоборот, становились героями, когда от них этого никто не ожидал. Я считаю, что об этом нужно снимать фильм, а не о всяких колдунах вуду, афганских партизанах и прочей дребедени в духе российской “желтой” прессы, которую туда пытаются намешать сценаристы. Кстати, после той истории мне кто-то сказал, что я придумал себе классный пиар. А мне не нужен никакой пиар: я в Голливуде снимался, куда уж пиарнее. После этой истории я, кстати, долго не общался с журналистами. Вы — первая за долгое время.
