Работаем дальше

Заметки от лица кавказской национальности

Колонка будет короткой, как речь на поминках. Как сказал американский телеведущий Ларри Кинг, люди приходят на похороны не для того, чтоб послушать Ларри Кинга. Они приходят проститься.

Писатель Генрих Боровик в телеэфире, посвященном Анне Политковской, сказал, что журналист, занимающийся расследованиями, суть военный корреспондент, где бы он ни работал — в Чечне или в Кондопоге.

— Таким журналистам нужно выдавать каски, — сказал Генрих Аверьянович.

В гибели Политковской есть все атрибуты войны: разведка, засада, пистолет, четыре пули. Смерть Анны связывают с ее работой в Чечне, в круге подозреваемых есть и военные. Но раз это война, то и к потерям нужно относиться по-солдатски. То есть извлекать пользу из гибели.

На войне смерть одного солдата — залог жизни другого. Если погибший ошибся, живой обязан понять и учесть его ошибку. Но это не про Анну. Она не ошиблась. К Анне подойдет другой военный пример. В первую войну в бою за здание грозненского цирка погибла группа разведчиков. Когда из развалин вытащили их тела, они были нашпигованы пулями. Стало ясно, что боевики продолжали стрелять и в мертвых.

— Видите, какие мы крутые, — сказал командир части своим бойцам после разбора боя. — Боевики воюют с нами даже тогда, когда мы мертвые. Они стреляют даже в убитых. Они нас боятся. Все, ребята, работаем дальше.

Первые результаты медэкспертизы. Киллер стрелял в Анну четыре раза. Первые два ранения в сердце были смертельными. Но киллер выстрелил еще дважды. В плечо и в голову уже мертвой журналистки. Такие мы крутые. Работаем дальше.

Военные тоже люди. Так же тяжело переживают гибель своих товарищей. Так же ругают власть. Так же напиваются с горя. Приходят в уныние. Столбенеют в своей печали, теряя способность действовать. Но на фронте это занимает минуты. Горе откладывается до конца войны, или, как теперь принято говорить, “командировки”.

В феврале 2000 года в Итум-Калинском районе Чечни над горой Лама-Маисти боевики сбили вертолет 56-го полка. В мгновение погибло 15 человек. Их живые товарищи брали эту высоту остервенело, не ведая страха.

— Страх был, — поправляет меня участник событий. — Куда ж ему деться? А вот усталости мы не чувствовали. У нас до февраля и потерь-то почти не было. Девять человек на весь полк. А в марте 2000-го, как объявили, что войне конец, все и началось — урочище Раздольное, село Комсомольское. Шли без остановки, выпинывали этих духов. Потерь не считали. И уже в апреле, когда собрались в Гикаловском, нам объявили — 50 погибших в полку.

Есть мнение, что гибель журналиста парализует его коллег, заставляет писать только про цветочки и птичек. Это не соответствует действительности. Журналисты гибли с самого начала войны. Оператор псковского телевидения Валентин Янус ухитрился снять свою смерть на видео, сопроводив кадры коротким стендапом: “А, все!” Все видели эти кадры, боялись и ехали. Гибель журналиста парализует уже парализованных. Остальных мобилизует. Страх остается, усталости не чувствуешь, потерь не считаешь. А когда ж считать, когда отдыхать, если везде война и нет командировке конца и края? А в отпуске. В выходной не получится. Работаем дальше.

Только ленивый не называл нашу профессию умирающей. Факультеты журналистики под шумок перепрофилировались на подготовку пиар-менеджеров. Анна своей гибелью вернула достоинство всем порядочным репортерам. И, что важнее, вернула веру в профессию тем, кто только собирается в нее прийти. Есть такая порода людей, которые хотят заниматься только важным делом. Защищать родину, говорить правду. Из таких появляются настоящие офицеры и настоящие журналисты. И если до 7 октября кто-то из этих юношей и девушек начал под давлением родителей и циничных друзей-менеджеров сомневаться в правильности своего выбора, то теперь — какие сомнения? Раз так убивают, значит, дело стоящее. Работаем дальше.

И еще одна военная история из жизни специальной разведки.

— Тогда в один день погибло четверо наших товарищей, — говорит офицер. — Подорвались на мине. Мы сидели в палатке, подавленные, двигаться не хотелось. Четверо — это слишком. И тут вдруг по связи передают, что у ротного в Ростове родилась дочка. Ребята погибли, дочка родилась. И все в один день. Повезло, говорим, Коля, твоей девочке. Не успела родиться, а у нее уже ангелы-хранители есть. У всех по одному, а у нее четыре. Все, парни, работаем дальше.

Глядишь, в борьбе за вакансию, которая освободилась со смертью Анны, родится новая звезда журналистики, и что-то мне подсказывает, что это будет девочка. И ангел-хранитель у нее уже есть. Ангел А.

P. S. В эти три дня часто говорили о том, сколько людей шло за помощью к Анне Политковской. В очереди стояли. Где теперь эти горемыки? Эта очередь никуда не делась. Одного я знаю из очереди. Приехал в Москву из Грозного на похороны. Проститься с Анной и присмотреть журналиста, который бы взялся ему помочь. Все, ребята, работаем дальше.


Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру