Об этом человеке ходят легенды. Говорят, что он способен на невозможное — не просто лечит, а создает человека заново. Когда другие опускают руки, он дает людям надежду, в буквальном смысле собирая из осколков лица прошедших Чечню солдат, попавших в страшные аварии людей. Доктор Владимир Хышов работает в Красногорске, в Центральном военном клиническом госпитале имени Вишневского. У него огромное количество учеников и последователей, не менее талантливых. Но люди почему-то пытаются попасть только к Владимиру Борисовичу. Почему? Это корреспондент “МК” и попытался выяснить, встретившись с самим эскулапом.
СПРАВКА "МК"
Хышов Владимир Борисович — начальник отделения челюстно-лицевой хирургии и стоматологии в 3-м ЦВКГ им. Вишневского. Доктор медицинских наук, врач высшей категории. Закончил Читинский медицинский институт, военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге, с 1985 г. работает в ЦВКГ им. Вишневского, совершенствовался в Чикагском стоматологическом институте. Один из ведущих специалистов в области имплантологии.
— Как вы пришли в хирургию, почему стали именно военным врачом?
— В этом году мне исполняется 50 лет. Из них в госпитале работаю уже 20 и 17 руковожу отделением. А в армию я попал очень просто. В 79-м закончил институт и пошел на два года служить общим хирургом. То есть оперировал все. Потом работал в армейском подвижном стоматологическом кабинете. Принимали по 80 человек в день в какой-нибудь отдаленной части. Итого — 10 тысяч удалений в год, 500 протезирований. Работали до 12 ночи, лишь бы домой уехать. И так целых пять лет.
Поступил в Военно-медицинскую академию и занялся челюстно-лицевой хирургией. Дежурил по Ленинграду 2 раза в неделю. В понедельник принимали сто человек, а в четверг их уже выписывали, чтобы освободить места. Делали по 50 операций в день… Позже я попал в госпиталь имени Вишневского. Тогда он был тихим, спокойным и маленьким. Лечились здесь в основном офицеры Генштаба, генералы, в крайнем случае — полковники. А потом начались командировки в “горячие точки” — на войны, землетрясения…
— Произошли ли за годы вашей работы какие-либо изменения в самом госпитале, и в чем они заключаются?
— Несомненно. За последние 10 лет госпиталь преобразился. Это касается и насыщения оборудованием, и повышения квалификации кадров. Мы сами по-другому стали смотреть на высокие технологии, без которых сегодня невозможно работать. Стараемся их внедрять по максимуму. Этот процесс мучителен только из-за недостатка финансов. Но мы работаем и зарабатываем сами за счет платных больных, не дожидаясь бюджетных денег. Мы делаем очень много сложнейших операций, вытягиваем таких пациентов, от которых отказались именитые московские клиники и врачи. У нас зачастую больше опыта и квалификации.
— Как удалось достичь такого уровня? Раньше госпиталь не был так известен…
— Во многом это заслуга нашего командира — начальника госпиталя генерал-майора Юрия Немытина. Он работает с нами уже более 10 лет. И именно с его приходом ситуация изменилась. Это он пробил деньги и поднял дело буквально на своих плечах. Госпиталь перестроился, возвели новые современные корпуса, купили аппаратуру…
И это случилось очень вовремя. Потому что начался период “горячих точек”. Мы постоянно мотались в Чечню и потонули в военной суете. У нас есть ребята, которые лечились по 2—3 года. У некоторых насчитывалось до 70 осколочных ранений. Вот только на прошлой неделе я выписал парня, который пролежал здесь около 3 лет. У него было 50 ранений, отстрелена челюсть. Теперь все восстановили. И выписали его с диагнозом “ограниченно годен к воинской службе”. Есть чем гордиться.
Все это делается за счет новых, только внедренных технологий. Например, компьютерного моделирования дефектов лицевого скелета. Без модели было бы очень сложно выправить череп, понять, куда передвигать прикрепленную лобную кость… В России такие операции делают единицы.
Челюстно-лицевая хирургия у нас очень долго была в загоне. Когда началась перестройка, все врачи от безденежья пошли лечить зубы. Сейчас ситуация выравнивается, и специалисты возвращаются обратно. Но все равно очень чувствуется дефицит кадров. Не хватает молодых. С 2000 года по закону мы имеем право брать выпускников не стоматологических, а только лечебных факультетов. Это неправильно и непрактично. Нестоматологи просто не знают, какой зуб при переломе челюсти нужно оставить или удалить. Сейчас мы хотим поднять вопрос о корректировке закона.
— Есть операции, которые вы не можете забыть или которые вспоминаются в первую очередь?
— Сейчас я готовлю к операции парня с огнестрельным ранением верхней челюсти. Мы ему пересадим имплантат с малой берцовой кости вместо челюсти. Такое делали во всем мире только один раз. В Сингапуре. Парню уже сделали несколько предварительных пластических операций, но эта — самая важная.
Незабываемой осталась командировка в Армению после спитакского землетрясения. Мы туда прилетели и пять суток просто не выходили из операционной, пытались сделать как можно больше — время было очень дорого.
А вообще все, кого привозят с огнестрелом или после автоаварии, в принципе одинаковы. Месяц назад мы сделали операцию девушке из Твери. Ей всего 25 лет. Когда ее привезли к нам после аварии, она была в состоянии клинической смерти, руки-ноги переломаны, средняя зона лица отсутствует. Мы ее откачали, вытащили. Сначала я ее прооперировал, а потом уже взялись травматологи. Раньше лежала бы она не менее 4 месяцев. А у нас через месяц выписалась уже на своих ногах: поставили ей спицы, гвозди в бедренные кости. Теперь вот имплантаты ей поставлю, и все.
(Доктор Хышов рассказывает об всем очень просто и буднично. Но когда смотришь на фотографии его пациентов до, во время и после операции — мороз по коже. Он действительно делает чудеса, дарит людям не только новое лицо, но и новую жизнь. Как ему это удается — остается только удивляться. Историй у доктора много: чиновник, который разбился в лепешку на скутере и попал в Хышову в состоянии комы и без лица, пациент, которому отстрелила челюсть застрелившаяся после этого жена… Все они сейчас живы и здоровы. — О.Ф.)
— Сколько стоит средняя операция, которую вы делаете?
— Для солдат и офицеров все делаем бесплатно. Но у нас есть договоры со страховыми компаниями. Они могут привезти своих клиентов откуда угодно. Для них операция в среднем около 400 тысяч рублей. В эту сумму входят и дорогие препараты. Вся реанимационная часть очень дорогая. Бюджетных денег госпиталю катастрофически не хватает. В квартал нам дают 30 млн. рублей, хотя только на лекарства уходит 24 млн. А еще ведь нужно делать ремонт помещений и аппаратуры… Вот и выкручиваемся за счет “платников”. Но по закону госпиталь имеет право только на 13% таких больных.
— У вас было и есть очень много именитых клиентов: министров, олигархов, актеров… Сложно с ними работать?
— Вы знаете, нет. Когда они приходят ко мне в кабинет, то видят прежде всего доктора. С некоторыми у меня установились дружеские отношения. Главное — не переходить грань панибратства. У меня лечились практически все министры обороны, кроме действующего, Коржаков, министр МВД, Березовский, который лежал в нашем госпитале с тяжелейшей желтухой, многие бывшие и нынешние министры. Совершенно не важно, кто перед тобой сидит в кресле, — это больные, которым нужно помочь.
