Казахстан уходит от России? Это все фантомные страхи — уверен многолетний министр иностранных дел республики Касымжомарт Токаев.
— Господин министр, в Москве высказывается мнение, что Казахстан пытается дистанцироваться от России и создать независимую от нас систему газо- и нефтепроводов. Так ли это?
— Подобного рода рассуждения далеки от истины. Учитывая географическое положение России и ее экономический потенциал, сделать это просто невозможно. Кроме того, у двух наших стран есть обязательства по отношению друг к другу. Другое дело, что Казахстан с самого начала сделал ставку на концепцию многовекторности доставки минерального сырья на мировые рынки. Смысл этой концепции: чем больше труб, тем лучше для нашей страны. Здесь нет никакой игры за спиной России или лукавства. Более того, мы не исключаем возможности участия российских компаний в использовании нефтепровода Атасу—Алашанькоу мощностью 10 млн. тонн, что позволит им получить альтернативный выход на перспективный китайский рынок. Казахстану было бы неловко и неразумно замыкаться только на одном направлении. Кстати, Россия в своей внешней и энергетической политике сама выбрала многовекторность. В современной мировой экономике диверсификация — это признак стабильности и успешного развития энергетической отрасли любой страны.
— Некоторые эксперты в Москве и в Вашингтоне выражают опасение, что после строительства нефтепровода в Китай баланс во внешней политике Казахстана оказался нарушен в пользу Пекина. Каков ваш комментарий?
— Хорошие отношения с Китаем хотят иметь все его соседи. И для Казахстана нет альтернативы, кроме развития сотрудничества с Китаем. Объем нашей торговли с этой страной уже достиг 6 миллиардов долларов в год. Ожидается, что скоро эта цифра вырастет до 10 миллиардов (для справки: ежегодный товарооборот между Россией и Казахстаном — порядка 11 миллиардов долларов). И в Москве, и в Вашингтоне воспринимают наши связи с Пекином с пониманием. Наши хорошие отношения с одной страной не означают, что наши отношения с другими государствами не могут быть такими же теплыми.
— И все-таки, вас не беспокоит, что, по некоторым оценкам, до 20% казахстанской нефти сейчас принадлежит китайским компаниям?
— Исходя из законов рыночной экономики, это вполне естественное явление. Кто дает лучшую цену, тот и получает источники минерального сырья. Но при этом, конечно, надо смотреть, исповедуют ли иностранные компании рыночные принципы. Мы не можем обойти геополитические вопросы и пытаемся соблюдать баланс. С моей точки зрения, нынешний уровень присутствия КНР на нашем энергетическом рынке можно назвать достаточным.
— Каковы сейчас самые острые спорные вопросы между Москвой и Астаной?
— Спорных моментов просто нет. Все вопросы решаются. Мы договариваемся даже по такой острой проблеме, как статус Каспийского моря. Мы отдали России космодром Байконур в аренду за очень скромную цену — 115 миллионов долларов в год.
— А как насчет компенсации в 333 миллиона долларов, которую от России потребовали за аварию ракеты “Днепр”? Не слишком ли это много?
— Эта цифра была взята не из воздуха. Гептил ведь действует более ста лет. Поэтому на протяжении как минимум трех лет стороны будут проводить постоянный совместный мониторинг состояния здоровья жителей близлежащих от места падения ракеты населенных пунктов. Надо также четко понимать, что это остротоксичное вещество попадает в почву не только при аварии, но и при каждом успешном старте ракеты. В любом случае сумма компенсации — это предмет переговоров, которые ведут правительственные комиссии двух стран. Уверен, мы придем к согласованному решению и этого вопроса.
— В Москве также вызвали беспокойство планы Казахстана модернизировать свою систему ПВО с помощью Запада. Как решился этот вопрос?
— Эта проблема была слишком раздута прессой. В предварительном плане переговоры с “Бритиш Аэроспейс” действительно велись. Но у нас есть обязательства перед нашим союзником Россией. А у нашего минобороны сейчас нет горячей необходимости закупать эти системы.
— Недавно Назарбаев предложил “изучить вопрос” о переходе казахского алфавита на латиницу. Разве это не признак отхода Казахстана от России и от нашей общей культуры?
— Эти предположения связаны с фантомными опасениями о забвении русского языка, ущемлении прав граждан нетитульной нации и, как следствие, дистанцировании Казахстана от России. Действительность же такова, что в Казахстане русский язык востребован и в государственных органах, и в общественной жизни. Посредством русского языка мы имеем возможность присутствовать в такой важнейшей сфере, как российская культура и наука. Русский язык — это достояние всех казахов. В то же время сегодня без знания английского сложно говорить о подлинной конкурентоспособности нации. Даже в миллиардном Китае молодежь активно изучает английский. Поэтому в рамках языковой политики, которая признана наиболее либеральной на всем постсоветском пространстве, мы планируем развивать трехъязычие. Через десять лет выпускники казахстанских школ должны будут владеть казахским, русским и английским языками в равной степени.
Но переход на латиницу потребует времени. Не случайно президент дал поручение внимательно изучить эту проблему и дать экспертное заключение.
