Нынешние авторы поднаторели в придумывании захватывающих названий своим сочинениям. Не таков Алешковский. На обложку книги вынес холодное слово “Рыба”. Дизайнер нарисовал плывущую рыбину над жарко-огненной твердью. Зоолого-гастрономическое название романа может отпугнуть читателя. Да и от подзаголовка “История одной миграции” веет остужающим академизмом. А между тем, открыв роман Алешковского, станешь его пленником: свою судьбу рассказывает исповедально женщина по имени Вера.
Перед кем она распахивает душу? Об этом можно лишь догадываться — с детства доверяла разные глупости Луне, остро чувствовала притягательность зеркала неба и его покоряющую силу, словно небо рассматривает ее, вбирает в себя. Не на сцене, не с микрофоном Вера вспоминает жизнь свою. Оставаясь наедине со своим одиночеством, с грузом лет и бед, перебирает годы спокойно, без истерик и причитаний, но истово и честно.
Алешковский сознательно самоустранился, не оставил себе ни роли слушателя, ни голоса суфлера и умного комментатора. Все, что происходит с героиней и ее близкими, что случилось в России с русскими беженцами из Таджикистана, измерено мерой ее любви, горечью страдания и спасительным терпением. Автор бывал в Таджикистане, профессионально работал на археологических раскопках. И провинция, и столица восточного края в романе цветут и дышат, наполнены страстями, соединяющими и разрывающими таджиков и русских.
Школьница Вера вместе с одноклассниками летом учится кропотливому и зоркому искусству археолога. Прикосновение к вечности романтизирует ее воображение. Наивным взглядом художника в осколках допотопного красочного слоя Вера сумела разглядеть рыбий глаз и жабры — эта находка оживила собранную по кусочкам композицию. Впечатлительная девочка, по гороскопу — Рыба, прочтет в древнем отпечатке рыбы судьбоносный, но и пугающий знак.
Она любила лошадей, жалела их и восхищалась ими. Однажды ей привелось поскакать на сильном коне старого узбека, виноградного сторожа. Все в ней слилось с бешеным галопом коня. Захотелось испытать этот восторг и счастье еще раз. Хозяин коня оценил горячий норов девочки и пригласил в гости “кататса”. Ей бы послушаться совета старших и держаться подальше от опасного человека. Но “рыба” выбирает всегда путь против течения. Почитательница традиций, Вера не отказалась от предложенного стариком чая: три чашки жуткого настоя лишили ее воли.
Наркотические видения и раздвоение сознания, ужас насилия и физическая боль изувеченного тела стали ее ранней Голгофой. Петр Алешковский гениально сумел заглянуть в этот ад, озвучить состояние наркотического безумия, передать убивающий мрак насилия. Две недели хирург-таджик Даврон возвращал Веру к жизни. Душевные муки толкали ее к греховной мысли о самоубийстве. Мудрый Даврон привел страдалицу в палату к брошенным даунам — клин клином вышибают. Сострадание несчастным приглушило собственную трагедию.
Не раз в минуты отчаяния ей хотелось вскрыть вены, чтобы избавиться от душевных мук. Но всегда рядом оказывались люди, кому было еще тяжелее. Она не была верующей в привычном понимании. Ее молитвы, такие бесхитростные, домашние, говорят о ее жертвенном характере: “Отче-Бог, помоги сегодня бабушке Лисичанской, а мне как хочешь”. Знать, Всевышний, величественная природа отметили ее. Помните у Горького в “Детстве” крик бабушки: “Посетил нас Господь — горим”?
Иные критики (озорничают или всерьез?) находят параллель между Верой и Христом. Героиню Алешковского такое сравнение просто испугало бы. Она читала Библию, но ничего в ней не поняла. Зато жила так, словно исполняла заветы Иисуса: “Уверовавшие в Меня — возложат руки на больных, и они будут здоровы”. Вера массированием болевых точек уменьшала страдания неизлечимых, не брезговала лечь в постель к умирающей, чтоб теплом своим отодвинуть момент конца. Вера — поистине святая.
Чем горше ей было самой, тем увереннее она воспринимала импульсы чужого страдания. Еле ощутимые сигналы отлетающей души оздоровили ее. И она сама наконец прозрела: “Полумертвая бабушка Лисичанская, парализованная и немая, дала мне больше тепла… Огонь снова был внутри меня”. Обретенная внутренняя свобода сорокалетней женщины чувствуется в каждом слове ее воспоминаний.
Веру могла бы сделать счастливой любовь, такая, какую она случайно наблюдала в юном возрасте между таджиком Ахрором и археологом Лидией. Греховная связь в ее сознании освящалась страстью и нежностью влюбленных. Такой любви на ее долю не выпало. Она не могла из благодарности ответить на любовь достойнейшего человека, успешного доктора Виктора Бжания. Пройдут годы, прежде чем природная чувственность и страсть на мгновение вспыхнут в ней, но вновь предательство мужчины оглушит ее. Она испытает онемение, близкое к небытию. Под жаркими струями воды проклюнется в ней живой росток спасения. И Вере станет понятна легенда об Афродите, девственно выходящей из пены морской.
Иные критики не воспринимают героиню Алешковского — она им чужда. Что вполне естественно. Она всегда страдала именно от равнодушия и несовпадения с теми, кто был рядом. Пьяный муж, отупевший от кровавой работы забойщика скота, обозвал Веру рыбой. Она не обиделась, потому что знала про свой природный жар. Рыба у мудрого автора возвращает заинтересованного читателя к евангелическим откровениям: Иисус позвал за собой братьев-рыболовов: Идите за мной, я сделаю вас ловцами человеков.
Алешковский, вероятно, захотел посмотреть на свою современницу глазами пророков. И понять ее. И разделить ее душевный свет.
