Инфляция. Распад державы.
Поэты на обломках славы,
Толпы ревущий океан…
Свобода! И пустой карман.
Во время хаоса мы часто перезванивались, и мне запомнились его слова:
— А жить все равно интересно!
* * *
Интеллигентный, деликатный, но не робкий… Дмитрий Сергеевич был смелым человеком.
В Киеве шел съезд славистов. Мы поехали взглянуть на очень древний фундамент небольшой церквушки, и проводник, рассказывая, так увлекся, что предложил нам перейти по узкому бревну глубокий котлован. И Лихачев пошел — семидесятилетний… Конечно, мы его остановили.
* * *
Однажды он мне весело сказал:
— На Соловках есть камень, я на нем зубилом выбил: “Лиха”.
Автограф лагерной юности...
Вот откуда этот блеск в глазах, когда мы в Комарове уходили в сосны (на всякий случай) и говорили обо всем. Там я читал ему свои стихи:
В клуб не придет Ярослав Смеляков,
вечная вышла ему отлучка,
только звездочки над стихом
взошли, как лагерная колючка.
Тогда крамольные — они лежали, свернутые свитками, в моих удилищах. Я рассказывал об этом Дмитрию Сергеевичу, и мы смеялись от души.
* * *
Почетный доктор Оксфорда, Торуни и академик многих академий, он с уважением рассказывал мне о вороне, которая жила на их участке:
— Если о ней не думать, она близко подпускает к себе, а если подумаешь враждебно — сразу улетит.
Маской солидности он никогда не прикрывался. Не подходит эта маска Пушкину, Есенину, даже Толстому…
* * *
О Святославе или о Всеславе Полоцком он говорит как о своих знакомых и соседях. Никаких академических знаний тут не хватило бы, но к избранным образование приходит и во сне…
* * *
После разговора с ним идешь по улице или включаешь телевизор и слышишь — болтовню…
Я все еще живу, храня
звучанье чистой русской речи.
* * *
В столовой санатория АН нам принесли обед — безвкусный суп и мясо, о котором мушкетер Портос сказал: “Я уважаю старость, но не в жареном и не в вареном виде”.
Я отодвинул жилистый ромштекс, а Лихачев съел все безропотно и смотрел на меня улыбаясь.
И вдруг я вспомнил: он ведь пережил блокаду и смотрит на меня оттуда, где плохой еды не бывает…
* * *
Весь Петербург прощался с Дмитрием Сергеевичем.
Зинаида Александровна уже с трудом передвигалась, я помог ей выйти из машины, и по привычке она спросила:
— Что же вы не приехали обедать?
А люди шли с цветами целый день…
* * *
Мы дружили 19 лет… Но от гроба друзей оттеснили. Обычная история… И от Пушкина в год Пушкина губернские чиновники в цилиндрах и крылатках, наградив себя медалями в честь юбилея, оттеснили в Болдине поэтов… И не было ни одного поэта на юбилейном вечере в Колонном зале. Что же это за любовь такая к Пушкину — отдельно от поэзии?
* * *
“Единственным признаком благородства скоро станет знание литературы” — слова Августина Блаженного, приведенные в книге Д.С.Лихачева “Заметки и наблюдения”.
Но кто они — Блаженный Августин и Лихачев — для Министерства просвещения, где сокращают школьную программу — Баратынского, Блока, Есенина?..
* * *
И вспоминать не стоит, что “Вставай, страна огромная!” — стихи и музыка — подняла в 41-м сотни тысяч “очкариков”-белобилетников. Одна эта песня, гремевшая из репродукторов, сделала больше, чем военный завод.
“Россия без литературы перестанет быть Россией” — Д.С.Лихачев.
* * *
Он просвещает, но не поучает. “Наш алфавит называют кириллицей. Да, письменность наша восходит к делу Кирилла и Мефодия. Но алфавит наш, который в ходу у нас и у болгар, по составу букв и по их начертанию создан и указан к употреблению Петром. И мы должны были бы его называть петровским. Но о Петре в этой связи никто и никогда не вспоминает”.
* * *
Архитектура — тайная причина счастья. Ни еда, ни одежда не сделают нас счастливыми, если мы будем жить в серых однообразных коробках.
“Англичане могут жить в неудобном и старинном доме и вполне испытывать там the charms of discomfort — очарование дискомфорта, ибо ценят старину, традиции, дух времени и т.д. Но для этого необходимо иметь высокую интеллигентность и привязанность к старине.
Если бы в русском народе эта привязанность к старине существовала в середине ХХ века — мы бы не потеряли столько, сколько заставили нас потерять архитекторы и градостроители, полностью, к несчастью нашей страны, лишенные чувства истории”.
* * *
Из той же книги — ссылка на Мицкевича:
— Дьявол — трус. Он боится одиночества и прячется в толпе.
* * *
Не бойтесь клеветы, это награда от завистливых. Такое отношение придаст вам силы.
(Из разговора на ходу.)
* * *
На Комаровском кладбище, когда все разошлись, мы положили на его могилу осенние цветы и помянули Дмитрия Сергеевича под открытым небом: Вацлав Михальский, Светлана Васильевна Иванова, Сергей Николаевич Красавченко…
В Пушкинском доме шли официальные поминки.
Бумажные стаканы и бутылка на мокром радиаторе машины, вместо тарелок — несколько опавших листьев…
* * *
Д.С.Лихачеву
В стеклянном шкафу отражается даль,
и белое облако вдруг наплывает
на русский Толковый словарь.
Сорока летит, и ее отраженье
мелькает в стеклянном шкафу,
скользя по Ключевскому, по Соловьеву,
на Блока присела слегка,
почистила клюв и с зеленой ограды
планирует за переплет “Илиады”,
и дальше уже — синева, облака…