Сын дипломата при дворе короля Марокко, отправляясь учиться по студенческому обмену в Сибирь, не подозревал, что судьба сыграет с ним злую шутку. Дом на берегу Атлантического океана он променял на деревенскую избу в глухом селе на Алтае. Теперь вместо дворцов и гробниц императоров его взору каждое утро предстают 11 поросят, рогатая буренка, куры да гуси. Получив специальность хирурга, Мохаммед и представить себе не мог, что из-за нехватки кадров на селе ему еще придется освоить профессию лора и терапевта.
— Доктора-марокканца Мохаммеда Шоклата знаете? Где его можно найти? — спрашиваю я первую встречную женщину в деревне Алексеевка Петропавловского района.
— А, Мохаммед! — расплывается она в улыбке. — Как же. Я по беременности у него наблюдалась.
— То есть как? — не верю я своим ушам. — Он же хирург!
— Так какая разница, — искренне удивляется она. — Главное, что доктор он толковый. Горло болит — к Мохаммеду, грыжу вырезать — тоже к нему. И в беременности разбирается. Да он по любым болезням лучший специалист!
В кабинете Мохаммеда висит карта Марокко. В свободную минутку доктор подходит и любовно всматривается в красную точку, отмеченную на карте, — город Эль-Джадида. Там, в стране вечного лета, у него остались родители, сестры и многочисленная родня.
— Это в России думают, что Марокко только родина мандаринов, — обиженно говорит он с легким акцентом. — У нас, между прочим, богатейшее королевство, самое что ни на есть европейское государство. Мы бывшая французская колония, поэтому французский и арабский — мои родные языки. Обидно слышать, что у нас будто бы притесняют женщин. Не носят они никакую паранджу, в брюках ходят, если хотят, то работают, да и многоженства уже нет и прочего, что о нас думают русские. У папы моего, правда, две жены. Но — как это по-русски? — он человек старого поколения. Почему-то считают, что Африка отсталая. Да в моем городе по всему побережью виллы и живут в них в основном высокие чиновники.
Десять лет назад Мохаммед приехал учиться в Барнаульский мединститут, работал на “скорой помощи”, окончил ординатуру. В студенческой общаге в новогоднюю ночь встретил свою будущую жену Светлану. Они сыграли две свадьбы: одну в деревне, на родине Светланы, а другую в Марокко, в особняке папы Мохаммеда. Вернулись на Алтай, и тут Светлана затосковала по деревне, запросилась жить к родителям.
— Сначала в России я полгода изучал русский язык в специальном университете для иностранцев в Краснодаре, — вспоминает Мохаммед. — Помню, как мне было страшно. Привезли нас, даже гида не дали, ничего не объяснили, как нам жить. Помню, есть захотелось. Пришел в магазин, молоко увидел, меня им угощали, очень понравилось. Протягиваю свои дирхамы (денежная единица в Марокко. — Е.Б.), а продавец не берет. Ладно, доллары даю — тоже не берет. Что же такое творится? Потом узнал, что такое рубли. Как это по-русски — деревянные — во!
До обеда Мохаммед работает лором, а во второй половине дня — хирургом, потом обход в стационаре, плановые операции и ночное дежурство. А наутро на его кабинете появится табличка “терапевт”. Принимает Мохаммед и детей, и взрослых.
— Устроился я в районную больницу хирургом, — вспоминает Мохаммед. — А главврач мне говорит: мол, ты давай, Мохаммед, еще профессию лора осваивай, читай литературу, набирайся практики — врачей в деревне не хватает. Что делать, освоил. А потом говорит: мол, Мохаммед, раз лором у тебя получается, то терапевтом тем более — врач широкого профиля. Иди и работай.
Но самое сложное для Мохаммеда поначалу было амбулаторные карты заполнять на русском языке.
— Я в совершенстве пишу по-арабски, по-французски и неплохо по-английски, — говорит Мохаммед. — Русский-то письменный сложноват. Бывало, начну карту по-русски заполнять, забудусь и перехожу на арабский, да еще и по-французски что-нибудь припишу. Елки-палки! Бежит бабушка: мол, чего ты, милок, иероглифами мне понаписал? Какие таблетки-то принимать? Потом сижу всю ночь переписываю, перевожу на русский со словарем. Но почему в России никто не говорит хотя бы по-французски? Насколько мне было бы проще.
На жизнь в Сибири Мохаммед не ропщет, дубленку купил, шапку.
— У нас, в Сибири, говорят: не тот сибиряк, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается, — радостно повторяет поговорку марокканец. — Зато у меня дома, в Эль-Джадиде, круглый год можно в шортах и в майке проходить.
Вместе с Мохаммедом мы идем в детский сад за его 3-летним сыном Дмитрием. Мохаммед называет его Ди-мит-рий, на старославянский манер.
— Мы с женой так договорились: один сын мне — старшего Ренатом назвали, а младший ей — Димитрий, — объясняет Мохаммед. — Каждый день Светлану прошу переехать жить в Марокко — ни в какую не соглашается. Я поехал к родителям. Прислал ей билеты, но она и не подумала приехать. У меня было два пути: оставить ее и жениться еще раз или окончательно смириться, что я стану сибиряком. Но у нас, в Марокко, если отец бросает детей, ему никто и руки не подаст. Меня вряд ли бы даже на работу взяли после такого позора.
Светлана стоит на крылечке деревянного дома и уже ждет мужа на обед.
— Да, гостила я в Марокко, — вспоминает Светлана. — Все хорошо: выходишь из дома — песок, волны океана прямо под ноги бегут. Диковинные парки, экскурсии. Но день погулял, два — и такая скукота! Вот с его сестрами завтрак приготовим, слоняемся из угла в угол до обеда. Они сериалы смотрят, а я-то арабского не понимаю. Потом пообедали, посуду помыли, ужин готовим, опять посуду моем. Работу я себе там не найду, я по специальности инженер-строитель. То ли дело здесь: в 5 утра встаю, дою корову, свинка принесла 11 поросят, с гусями хлопоты. Снег во дворе расчищаю. Вот и день прошел. А там никто не работает, мужчины целыми днями кофе пьют да кальян курят. А мне чем заняться? Я ни за что там жить не смогу.
— Врач в Марокко зарабатывает около трех тысяч долларов в месяц, — вздыхает Мохаммед. — А я тоже три тысячи триста, но “деревянными”. Но я совмещаю три ставки, у меня по здешним меркам нормально набегает. Но если бы я в Марокко — как это по-русски? — как вол работал, за троих, честное слово, тысяч семь бы долларов получал.
— Опять корову не кормили? — как ураган залетает в дом теща Мохаммеда. — Чего она у вас голову-то на забор положила?
— Кормили, мама, — обреченно говорит Мохаммед. — Теленок у нее скоро будет, вот и нездоровится ей.
— Поди, все-таки не кормили, — не унимается мама. — Навоз-то точно не убирали. Ну я вечерком зайду, проведаю вас.
— Да все я делаю, — оправдывается Мохаммед, как только закрывается за тещей дверь. — Правда, печку никак не научусь топить — это ведь дикость: какие-то заслонки или прислонки то открывать, то закрывать надо. О, а еще огород! У меня родители ничего не сажают, не принято это у нас. Фрукты, овощи продаются круглый год в магазинах и на рынках. В голову даже такое не приходит — грядки копать. Кстати, здесь, в деревне, впервые свинью увидел. Мясо попробовал, очень вкусно, вот, правда, в сале толк не понимаю.
— А разве мусульманам можно? — интересуюсь я.
— Какой я здесь мусульманин? — негодует Мохаммед. — Русский я. Сибиряк!
Мохаммед пару часов отдохнет после смены, а потом у него откроется поликлиника на дому.
— В деревне, знаете как, идет бабушка мимо, непременно зайдет, — говорит Мохаммед. — Мол, так и так, Мохаммед, не успела до больницы дойти, а сердце болит, давление скачет. Кстати, носочки тебе связала. Как ей откажешь? Пока не стемнеет, народ в очереди выстраивается. Всех приму. Для врача что главное? Доброта, иначе какой он доктор.
— А что это у вас женщины даже по беременности наблюдаются?
— Да что с ними сделаешь, — вздыхает Мохаммед. — Привыкли, что я и лор, и хирург, и терапевт. Это врачи, которых чаще всего посещают. Сколько раз я им говорил, что я не акушер-гинеколог, для этого роддом есть. Придет беременная: мол, Мохаммед, что-то ребенок у меня сегодня не шевелился. “Мать, — говорю, — не волнуйся, спит малец, конечно, давай на всякий случай его послушаю”. Были и такие, что просились у меня рожать. Я, конечно, не согласился. Ходя родов в Марокко много принимал, там все туризмом занимаются, никто в доктора не идет. Да и на “скорой” приходилось роды принимать. Хотя у меня и в акушерстве есть практика, но такой нагрузки я точно не выдержу. Хотя если главврач скажет…
— А папу с мамой не хотите в деревню привезти?
— Ой нет, — смеется Мохаммед. — Как папа корову увидит, точно его инфаркт хватит. А если еще на телеге прокатится…
Мохаммед выходит во двор и берет в руки вилы. Пока не стемнело, надо успеть наказ тещи исполнить: сено корове положить, навоз убрать да кур покормить.
