“Человек пасовал перед “красным петухом” в Средние века, проигрывает ему и сегодня, в начале третьего тысячелетия. Прежде всего из-за собственной беспечности и безалаберности”.
С этих слов начиналась статья в “МК” о пожаре в общежитии Университета дружбы народов в ноябре 2003 года. Тогда погибли 44 человека. Виновных нашли, сейчас неспешно идет суд. Инспекторы проверили общежития, выдали предписания, наказали нерадивых. И вроде бы все хорошо — до следующего пожара.
Новая беда не заставила себя ждать. 45 несчастных женщин угорели в ночь на субботу во время загорания в здании наркологической больницы №17. Хотя пожар был пустячным. И снова главные виновники — человеческая глупость и жадность.
Кто именно поджег больницу? Какую ответственность понесут чиновники? И что еще сгорит в России зимой?
В комментариях к пожару в “наркошке” (так на жаргоне многие называли 17-ю больницу) некоторые официальные лица старательно подчеркивали: погибших не стоит так уж сильно жалеть. Алкоголички, наркоманки, ВИЧ-инфицированные — что с них взять? Сами себя подожгли — туда им и дорога.
Как выяснил “МК”, многие пациентки злополучного 29-го отделения попали туда случайно. Из-за превратностей судьбы. Они очень хотели вылечиться. Но даже не подозревали, что, ложась в больницу, обрекают себя на верную смерть
…Крики, плач, ритмичное постукивание — так отчаянный глупый мотылек бьется о стекло, пытаясь вырваться на улицу. Вся эта какофония звуков в 2.00 9 декабря подняла на ноги весь “пятачок” на углу Болотниковской и Симферопольского бульвара. Разбуженные необычным шумом, прибежали охранники расположенного напротив Москворецкого рынка.
Приковылял 68-летний Борис Эфраимович, житель той же улицы. Стариковское сердце словно что-то почувствовало — ведь у него в “наркошке” лежала внучка, 18-летняя Маша.
— Я видел, как она горела. Как умирала. Теперь вот увижу снова — в гробу, — плачет дедушка и проклинает всех подряд — эту больницу, врачей, пожарных, государство…
Многие не успели проснуться. Ведь большинству клиентов “наркошки” на ночь вкачивают снотворное… А после такой дозы хоть из пушки стреляй — не разбудишь.
Те, кто все же смог оторвать головы от подушек, умирали на подоконниках, пытаясь прорваться на улицу через окна.
— Несколько решеток все же успели открыть, а за ними — евроокна. Осенью поставили, чтобы в палатах теплее было. Их так просто не выбьешь, — поясняет Маруся, пациентка из соседнего отделения.
Из 50 женщин, лечившихся на втором этаже, спаслись всего семеро. Среди них — Марина Искусных. В тот вечер женщина словно чувствовала беду: никак не хотела отпускать от себя любимого супруга Ивана Николаевича. Проснувшись от дыма, наощупь, словно в густом тумане, она разбудила соседку по палате, 70-летнюю старушку, взяла ее в охапку и потащила на третий этаж.
Скромная, милая женщина, продавщица дисков с лотка на Павелецком вокзале, в больницу она попала, когда почувствовала, что алкоголь берет верх над рассудком.
“Я осталась чудом жива, на ощупь нашла выход на третий этаж. Я вас люблю, целую. Заберите из больницы мои вещи, сумочку и деньги” — эту записку Марина вчера написала в реанимации Склифа. Врач, отводя глаза, признался: надежд мало. Слишком обожжены легкие.
…В тесном больничном коридорчике с тусклым освещением и грязным полом — не протолкнуться. Кажется, даже обшарпанные стены кричат от боли.
— Извините, а они умерли от боли или задохнулись угарным газом?
— Они задохнулись. Умерли легко, во сне, — говорит психолог и обнимает девочку лет 13; она — младшая сестра одной из погибших.
— Врете вы все! — кричит Борис Эфраимович.
— Может, вам чайку налить?
— Да идите вы… Мне бы водки — да сдохнуть тут у вас в отделении. Дед внучку пережил! Тьфу ты…
— Кремировать дочь не дам! Она и так всю жизнь как в аду жила. И в огне горела, когда умирала, — плачет Светлана Дмитриевна, немолодая мама молодой дочери. Ей — 56, Галине было всего 20. Галя попала в больницу впервые, три месяца назад. Девушка мечтала похудеть, и однажды “добрые” подружки посоветовали попробовать наркотики. Так правильная девочка из благополучной семьи подсела на “колеса”. Галя тащила деньги и ценности из дома, убегала сама, потом возвращалась, плакала, обещала исправиться и много молилась. А потом снова — доза, кайф, воровство…
“Девчонки хотят поскорее выйти, чтобы ширнуться. А я — нет. Я так устала. Мне так тяжело, но я буду сильной. Они же — на героине, а я всего лишь — на “колесах”. Все поправимо. Осталось чуть-чуть, и я снова стану прежней. Но пока что очень тяжело. Очень больно. Меня ломает. Мамочка, я так по тебе скучаю”.
Эту запись в дневнике Галина сделала за несколько часов до смерти.
— Мама Вера, я тут, в больничке! — кричит мужчина неопределенного возраста в трубку мобильника. Он приехал сюда за своей женой. С Ольгой Владик познакомился в больнице. Они оба лечились здесь от алкоголизма.
— Ее только вчера сюда положили, — говорит Владик и умоляет помочь найти жену.
Идем вместе с ним к представителям МЧС.
— Кесарева Ольга… — говорит он с надеждой в голосе.
— К сожалению, умерла, — отвечают ему.
— Не может быть! А почему?! — от неожиданности спрашивает Владик.
И тоже плачет. Снова звонит маме Вере: “Умерла наша Олечка. Умерла, и я тоже жить не хочу без нее…” Телефон падает на пол. Ольге было всего 29 лет. Они с Владиком мечтали о полноценной семье, жизни без алкоголя и здоровых детях. Не сложилось.
Оля Петрова попала в больницу с наркотической зависимостью. Ее сюда привезла тетя Эльвира Владимировна.
— Это я во всем виновата. Оля вчера позвонить нам успела, когда пожар начался, сказала: “Эля, мы горим!” А мне почему-то послышалось: “Эля, дай героин!” Я трубку бросила.
У 26-летней Оли было высшее образование, она работала бухгалтером. В 25 лет она забеременела от женатого мужчины. Услышав о беременности, он ее избил, и ребенка Оля потеряла. Девушка попала в психиатрическую больницу, а после пристрастилась к “колесам”.
Вместе с Эльвирой Владимировной едем в 1-й морг. Вот она, Оля Петрова. Красивая, стройная, высокая, на волосах, убранных в хвост, белая резинка. На щеках девушки — розовый румянец. Ей повезло, если это слово вообще уместно, — она умерла от отравления угарным газом, умерла, не мучаясь, во сне… Из 45 погибших только 12 получили ожоги.
— Ну почему моя Леночка мучилась больше всех?! Вся обгорела, доченька… — плачет мама 19-летней Лены из 29-го отделения. Леночку, когда-то первую красавицу класса, будут хоронить в закрытом гробу.
И снова тесная комната. МЧС, милиция, психологи, чай, кофе, успокоительное… В морг запускают по очереди: присваивают номера, потом подводят к телу, к какому-то компьютеру. И люди выходят. Бледные. Уже не плачущие. С дрожащими руками. С застывшим на губах страшным словом: “Умерла”.
ЦИФРА ДНЯ
584 пожара происходит в России ежедневно. Их жертвами становятся 43 человека. Так что пока вы прочитаете этот номер газеты, как минимум два человека лишатся крыши над головой. За 11 месяцев 2006 года в пожарах погибли более 14,5 тыс. человек. Ущерб от пожаров с начала года превысил 4 млрд. рублей.
МЕЖДУ ТЕМ
В городе Тайга Кемеровской области в ночь на воскресенье сгорел психоневрологический интернат. Погибли 9 человек, 16 доставлены в больницы с ожогами.
Пожар на втором этаже здания возник в половине десятого вечера субботы. По деревянным перекрытиям огонь быстро перекинулся на крышу здания — там выгорело 1200 метров, внутри сгорело 600 квадратных метров. В момент возгорания в интернате находились 235 больных и 7 врачей. По предварительной версии, причиной пожара стал поджог. Причем сообщение на пожарный пульт поступило с опозданием. Сначала персонал интерната пытался сам погасить огонь. Правда, Кемеровское управление ЧС этот факт категорически отрицает, заявляя, что сигнал поступил автоматически после возгорания. Как бы то ни было, к моменту приезда пожарных расчетов здание полыхало вовсю. Большинство удалось вывести. Сейчас они размещены в других интернатах района. 9 человек погибли от угарного газа. Еще двое пока числятся пропавшими, хотя спасатели считают, что больные могли просто убежать от страха. По факту пожара возбуждено уголовное дело.
