Со дня гибели в огне семьи священника Андрея Николаева минуло девять дней. Оперативный штаб по расследованию обстоятельств смерти батюшки, матушки и их троих детей работает круглые сутки. Оперативников все больше и больше интересует личность главы семьи. “МК” решил обратиться к Благочинному Осташкинского округа, настоятелю Никольского храма протоиерею Анатолию Волгину, под чьей опекой долгие годы находился отец Андрей.
Могила Николаевых у церкви в Василькове видна издалека. Высокий дубовый крест заставлен венками. Скромный сельский погост выбрали родственники погибших. Здесь похоронены близкие семьи Николаевых.
— В Никольском храме Андрей работал алтарником, здесь же и нашел вечное упокоение, — говорит протоиерей Анатолий Волгин.
Семью Николаевых похоронили в одном гробу. В домовину положили 5 черных пластиковых пакетов. Тот, где хранились останки священника, накрыли специальным платом, каким накрывают священные дары. Отец Анатолий объясняет: “Лицо священника не принято оставлять открытым” — и вспоминает, как непросто Андрей пришел в свое время к вере:
— Я помню, как он впервые появился у нас на службе. Из прихожан я сразу выделил этого подростка: он истово молился, отстоял всю всенощную службу. А потом Андрей стал приходить к нам в храм по воскресеньям. Брал у меня уроки живописи, помогал реставрировать церковь. Я знал, что паренек был из неблагополучной семьи: отец с матерью у него рано разошлись. Андрей остался жить с сильно пьющей мамой. Однажды мне признался: “Только в церкви чувствую умиротворение”.
Отслужив в армии, повзрослевший и возмужавший Андрей пришел к своему наставнику и попросил дать ему рекомендацию в духовную семинарию.
— Я ему отказал, — продолжает рассказывать отец Анатолий. — Мне нужно было присмотреться к пареньку, а ему — к церковной жизни.
Два с половиной года Андрей Николаев проработал в Никольском храме алтарником. Оказался человеком талантливым: с хорошим голосом, уверенным в себе. Бок о бок с ним работала послушницей в храме выпускница ветеринарного техникума Оксана Цветкова. Девушка пела в церковном хоре.
— Оксана была из простой семьи. Отец у нее работал трактористом, мама — колхозницей. Крестилась Оксана поздно — в 20 лет. Бабушка у нее была татарка, верующая мусульманка. Не желая ее огорчать, Оксана все оттягивала и оттягивала крещение, решилась на обряд, только когда бабушки не стало. А вскоре в Никольском храме Оксана венчалась с Андреем.
Пока отец Анатолий проводит службу, по раскисшей грунтовке мы едем в деревню Ново, где живут родители Оксаны. Дом Цветковых самый дальний, на единственной кривой улице. Дверь закрыта на внутренний замок, шторы на окнах плотно задернуты.
— Не стучите, они ни с кем общаться не хотят, — говорит нам пожилая соседка Цветковых. — Вчера встретила хозяйку у колонки, она только и нашлась, что сказать: “Стерт наш род с земли!”
Галину Николаевну и Василия Максимовича понять можно: несколько лет назад в автокатастрофе погиб их сын Михаил. В легковушке кроме него ехали дьякон Дмитрий, дьяк Василий и прихожанка церкви. В покореженной машине погибли трое молодых мужчин, а 72-летняя женщина выжила… За неделю до гибели Михаил женился. Оксана сильно переживала смерть брата, говорила маме: “Я вам, матушка, внуков и за себя, и за Мишу нарожаю”.
Между тем врачи запрещали Оксане рожать. В юности она решилась прыгнуть с парашютом, из-за сильного испуга у нее развился порок сердца. Медики повторяли: “Не рискуйте. При родах у вас может не выдержать сердце”. Андрей каждый раз, отправляя жену в роддом, молился преподобному Сергию Радонежскому, по 8—9 часов стоял перед образом преподобного. В 1996 году у Николаевых появился первенец Давид, три года спустя — Аня, еще через два года — Настя. Теперь ни для кого уже не секрет, что матушка Ксения ждала четвертого малыша. Она лежала в Торжке на сохранении, но в понедельник был большой церковный праздник — Введение Богородицы во храм, и батюшка привез ее домой...
Соседка Цветковых рассказывает, что отец Андрей собирался привезти детей к теще и тестю, для этого даже отпросил их в четверг из школы. Сам же приехал в Ново один, сходил на могилу брата жены. Взял у тещи топор-колун, у тестя канистру бензина. Зачем, теперь уже узнать не у кого.
* * *
— А все дух анархистов, которым пропиталась деревня Прямухино, — говорит, причитая у могилы, прихожанка Галина Климова.
Храм Святой Троицы, где служил отец Андрей, расположен в родовом имении известного анархиста Бакунина. Долгие годы в нижнем помещении находился маслозавод, позже — склад удобрений. В верхней части храма был сельский клуб. Возродить церковь в свое время поручили талантливому художнику иерею Виктору. Старожилы говорили батюшке: “Будьте осторожны, это место проклятое!” Он отмахивался: “Сдюжим”. А потом разбился на машине на Бараньей горе. Церковь опять осталась пустовать.
— Я знал, что приход в Прямухине пустует, — продолжает протоиерей Анатолий Волгин. — В округе в то смутное время появился священник раскольнической церкви. Мы все боялись, что он захватит пустующий храм. Зная, что Андрей еще сыроват для настоятеля храма, я все-таки рекомендовал его архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору. Он доверился моему мнению, Андрей был рукоположен. Получив приход, он развил бурную деятельность, оштукатурил верхнюю часть храма, привел в порядок подклеть, открыл воскресную школу.
Потомок семьи Бакуниных — Цирг — подарил семье священника дом в деревне Лопатино. В старинной деревянной избе ранее останавливались приезжающие в село анархисты и волонтеры, которые восстанавливали парк и усадьбу.
— Но в последнее время Андрея все чаще одолевало отчаяние, — говорит Анатолий Волгин. — Случалось, он сетовал: “Не могу прокормить семью, придется устраиваться на другую работу”. И его выступление по телевизору было не чем иным, как попыткой привлечь внимание общественности к нищему приходу. Он был уверен, что таким образом найдет меценатов. И вскоре действительно нашел спонсоров, стал пропадать то в Твери, то в Москве. Когда я вменял ему частые отлучки из Прямухина, говорил, что это губительно для прихода, он вздыхал: “Этим людям я не могу отказать!” Я понял, что Андрей на крючке. Как-то он обмолвился, что его спонсорами являются некие мусульмане, и только. Я понял, что эта тайна подтачивала Андрея. В последнее время его одолевали страхи. Он был очень экзальтированный человек. Часто думал о конце света, о смерти, беспокоился, что его сожгут. Мне непонятны были его опасения. Насколько я знаю, врагов у Андрея не было.
Мнительность батюшки передалась и его жене Оксане. Казначею Никольского храма — Зинаиде — Ксения частенько повторяла: “Нас сожгут”. То же самое она твердила и своей соседке, будто предчувствовала свою скорую гибель.
Отношения в семье Николаевых были патриархальными. Матушка Ксения делала по дому всю работу. Даже когда хозяйка шла с тяжеленными сумками или ведрами, полными воды, батюшка никогда ей не помогал, считал, ему не положено заниматься хозяйством по статусу.
Оксана же в муже души не чаяла.
— Мы с друзьями заехали к Николаевым в августе, — рассказывает отец Анатолий. — Ксюша просто светилась. В ходе беседы, кивая на мужа, она обмолвилась: хорошо бы и умереть в один день. Мы тогда руками замахали на нее: что, мол, говоришь, молодые еще, жить да жить. Но все отметили, что и Ксения, и Андрей пребывают в тревоге. Николаевы вспомнили вдруг, что еще в старом доме им в заброшенный колодец кто-то подбросил труп бомжа. Они считали это предупреждением. Как и то, что сгорел их дом в Лопатине, потом баня, а позже и хозяйственные постройки.
Вскоре стало известно, что из-за переживаний у батюшки стало плохо с сердцем. На две недели он попал в кардиологию. Своему наставнику всей правды священник так и не открыл.
Версия самосожжения, которую наряду с другими рассматривает следствие, отцу Анатолию кажется несостоятельной:
— Андрей был человеком глубоко религиозным, у него было вдохновенное отношение к молитвам и чудотворным иконам. Он прекрасно знал, что если церковь может простить убийство, то самоубийство — никогда! Это тяжелый грех.
Не выдерживает критики, по мнению наставника, и версия об “антикварной мафии”.
— Никаких особо ценных икон у батюшки не было, — считает отец Анатолий. — Андрей знал, что я художник, если бы у него появилась какая-нибудь икона, он бы не преминул мне ее показать.
Ясно одно: батюшка чему-то очень серьезно противостоял.
От дома священника остался только фундамент. На пепелище, у забора, стоят хоругви. Их отец Андрей поставил, чтобы уберечься от пожара.
