Гибель священника Андрея Николаева и его семьи, сгоревших в собственном доме в тверской деревне Далекуши в ночь с 1 на 2 декабря, пытались списать на происки местных алкашей. Позже приплели к делу “бормотушную” и “антикварную” мафию, вспомнили, что через Тверскую область проходит наркотрафик…
Представители религиозных конфессий поспешили объявить Андрея Николаева и членов его семьи “мучениками, страдальцами за Христа”. Но правда оказалась страшнее, чем месть алкоголиков и происки сатанистов.
Мы не хотели верить в версию самосожжения до последнего. Не хотели придавать значения страхам, которые преследовали в последнее время отца Андрея. В то, что он во всем видел “знаки судьбы”. Когда вспыхнул его первый дом в Лопатине, потом баня, следом — хозяйственные постройки, батюшка стал одержим идеей, что за ним идет охота.
“Нас сожгут!” — говорила в последнее время знакомым и матушка Ксения. То же она твердила и соседке Фарзане Образцовой. Близкие знали, что Оксана очень внушаема. Во всё, что говорил муж, она верила безоговорочно. А батюшка всё чаще стал задумываться о смерти, часами рассуждал о конце света. В близкий конец стала верить и Ксения. Гостившему у них протоиерею Анатолию Волгину она обмолвилась: “Хорошо бы умереть всем в один день”.
Нередко деревенские жители видели батюшку, несущегося вечерами на всех парах к церкви. Отцу Андрею казалось, что храм хотят ограбить. Хотя сигнализация от церкви Святой Троицы была проведена только к дому казначея Виктора Козлова, который по совместительству являлся и сторожем. Только он мог слышать сигнал тревоги. Чьи голоса слышал отец Андрей, что с ружьем залезал на ночь на колокольню охранять церковь? И почему этим “голосам” никто не придавал значения?
Только теперь прихожане стали припоминать, что в окнах церкви батюшке в последнее время виделись блики огня…
Способствовала страхам отца Андрея и окружающая среда. По роду службы батюшка многое знал о чужих грехах. А концы местные жители нередко прятали в огне.
— Витьку Смирнова в бане спалили, раньше дом Афганца подожгли, — рассказывает старожил Иван о трагических случаях как о чем–то обыденном. — У нас ведь как: если не сговорчив, сразу жгут.
Батюшка вспоминал, что годом ранее, как переехать ему в бакунинский дом, в соседней избе сгорел местный дурачок Саша, которого потом и похоронить было некому.
Паства отметила: батюшка изменился. На условиях анонимности одна из прихожанок церкви Святой Троицы нам рассказала: “В пастыре в какой–то момент произошел надлом. Он понял, что не в силах побороть страшный грех односельчан — пьянство, что у деревенских детей и молодежи нет будущего. Он любил всех, и даже тех, кто был одержим злом, а помочь им не мог. Отец Андрей стал задумываться о бессмысленном существовании на этой земле. Говорил киношными словами: “Миссия невыполнима!” Тогда у нас закралась мысль: спасать надо душу самого отца Андрея”.
Но никто батюшку спасать не спешил, не советовал лечь на обследование в больницу. Зато в деревне охотно судачили о разладе в семье Николаевых. А виновной объявили 18-летнюю Лену Шилкину, которой священник в последнее время уделял много внимания. Прихожане, которые хорошо знали обоих, нас разубеждали: “Это обыкновенная церковная помощь обездоленной. Девушке, по сути — социальной сироте, не на что было опереться, кроме как на церковь. Она с 13 лет ходила к батюшке в воскресную школу. А наши деревенские неучи в благословении с целованием руки священника увидели интимные отношения”. Тем не менее из источников, близких к следствию, нам стало известно, что в пятницу в 23.30 с мобильного телефона отца Андрея Шилкиной поступил звонок.
О странностях священника говорила в последнее время вся деревня. Соседи рассказывали, что батюшка стал поднимать руку на жену, беспричинно ее ревнуя. Ему казалось, что все вокруг его предают. Грезились враги. Знакомым он рассказывал: “Я в селе, как на войне”.
Дети Николаевых занимались музыкой. Но месяц назад батюшка приехал в райцентр в музыкальную школу и, не объясняя причин, взял для сына Давида годовой академический отпуск. До последнего отец Андрей думал спасти детей. За день до трагедии он отпросил Давида и Аню из школы, хотя раньше никогда этого не делал. Хотел отвезти ребятню к тестю и теще в деревню Ново. Но в последний момент передумал… Приехал к родственникам жены один. Взял топор-колун, хотя потребности в дровах не было: его дом в Далекушах отапливался мощными тэнами — электроприборами, что используются для обогрева трамваев. Захватил у тестя канистру бензина, по марке мало подходившего для его старенького “Ауди”.
В пятницу вечером в доме Николаевых окна оставались темными. Хозяйка не вышла к автолавке. Хотя у ворот стояла машина священника, соседи были уверены: семья уехала в Ново. Чуткий соседский пес ни разу не подал голос. Местные жители считают, что чужие к дому священника в тот вечер не подходили. Между тем около избы сильно пахло бензином.
Останки детей и матушки оказались в душевой — размером метр на полтора метра. Эта часть дома не отапливалась. Батюшку нашли в комнате, выходящей окнами на улицу. Ребятишки, по свидетельствам криминалистов, лежали в неестественных позах. Казначей храма Св. Троицы, побывавший на опознании, рассказывал, что на детях сохранились остатки одежды, часть волос. Керамическая плитка, которой была отделана ванная, завалила ребятишек и частично заслонила от огня. Но никакая сила спасти их уже не могла. Криминалисты ныне пришли к выводу, что до того как в доме полыхнул огонь, дети с матушкой были уже мертвы.
Какая трагедия разыгралась в доме Николаевых, теперь не узнать. “Не мог искренне и сильно верующий отец Андрей сжечь себя и свою семью!” — повторяют сегодня прямухинцы.
“Священник не мог! — подтверждают психиатры. — А больной человек Андрей Николаев — не отдающий себе отчет, что творит, — мог”.
Страшно жалко всех: и детишек, и лучезарную матушку Ксению, и самого отца Андрея. И не нам судить последнего, ибо есть Высший суд…
