— Как только я здесь оказалась, хотела повеситься на ближайшем дереве. Ощущение, что ты в помойной яме. Но сын сказал мне — раз ты очутилась здесь, должна выживать, ты же у меня сильная…
Да, уж в эту “помойную яму” Нина Федоровна Мишина попасть точно не рассчитывала. Более того, когда служители Фемиды вынесли ей приговор, тюремные сановники долго ломали головы: куда сажать?! Нет пока в России колоний для женщин-силовиков.
Нину Мишину отправили в колонию по знаменитому “делу судей”. И Мишиной приходится отбывать срок вместе с теми, кого она сама еще совсем недавно отправляла в места не столь отдаленные. Можно ли выжить под таким прессингом? И как в России сидится судьям? Чтобы понять это, репортер “МК” отправился во Владимирскую область, в колонию №1.
Старенький “жигуленок” надрывается, чихает из последних сил, но все же очень старается. Поездка грустная, тишина давит — все слова уже сказаны. Машина набита под завязку — сумки с продуктами и книги, книги, книги…
За рулем — брат Нины Мишиной Валерий, рядом — ее 30-летний сын Игорь.
Никакой радости от предстоящего визита в колонию родственники осужденной не испытывают. Они уже знают, что встреча не состоится. “Количество свиданий ограничено”, — резанул представитель колонии. А брат с сыном все равно едут. Спешат порадовать Нину Федоровну хоть посылками.
Родственники изредка перебрасываются незначительными фразами — говорить о матери/сестре обоим тяжело. Никто из них не ожидал, что когда-нибудь придется ехать к такой родной, любимой женщине в тюрьму...
* * *
Внешне женская колония напоминает санаторий. Только “отдыхающие” похожи друг на друга как цыплята из инкубатора — синие фуфайки, сигаретка в зубах, по-волчьему недобрый взгляд. С губ невольно срывается вопрос: “А что, они у вас тут всегда так спокойно ходят да без охраны? Бежать-то отсюда никто не пытался?”
“Пытались, только вот ничего у них не вышло”, — ухмыляется сотрудница колонии, кивая на высоченный забор с колючей проволокой.
Нам, в отличие от родни, разрешили свидание с судьей Мишиной. С нею мы встретились в “культурном секторе” — здании, где располагаются библиотека и актовый зал. Когда Нина Федоровна вышла нам навстречу, меня поразили ее глаза — неживые и измученные. На свитере, в котором она когда-то любила ходить по деревенской даче, теперь как клеймо красуется тюремный бейджик — “Мишина Нина Федоровна, 1 отряд”. Волосы с проседью собраны в пучок. А ведь еще несколько лет назад эта женщина — аккуратно подстриженная и подкрашенная, в мантии — вершила правосудие. Теперь это же правосудие отправило за решетку ее саму…
Однако Нина Федоровна до сих пор не признает своей вины:
— Вы понимаете, тогда был приказ разобраться с коррупцией в судебной системе. И поначалу в качестве подозреваемых судей было как минимум 50 человек! Изначально я проходила по делу свидетелем и только потом перешла в разряд обвиняемых. Но в делах, которые я якобы рассматривала, мои подписи и печати поддельные! Да и сам Евстафьев говорил, что он со мной совсем не знаком. И о каком преступном сообществе может идти речь, если я впервые увидела Ивченко и Савелюка во время следствия? Мне предлагали откупиться, но где взять деньги? Да и зачем это делать, если я невиновна?
Судья до последнего не могла поверить, что окажется за решеткой. Приговор стал для Нины Федоровны полной неожиданностью. После началась совершенно другая жизнь. Хотя жизнью назвать это сложно.
Мишина с ужасом вспоминает, что когда вместе с 12 осужденными ее этапировали в автозаке в колонию, в машине было очень тесно — народ, везде баулы, духота. Осужденным приходилось стоять на одной ноге. Мишина в дороге потеряла сознание, одной женщине стало плохо с сердцем. “Нас окатили водой, только тогда вроде легче стало”, — говорит Нина Федоровна.
Во время этапирования у экс-судьи стащили все продукты. И когда 1 августа этого года Мишина оказалась в колонии №1 поселка Головино Владимирской области, у нее с собой не было ничего. А по зэковским законам человек, пришедший на зону “голый”, — не человек вовсе. Плюс к этому в колонии оказалась “подопечная” Мишиной — женщина, которую она в свое время отправила за решетку. Что это — гримаса судьбы? Или подстроенная провокация? Нина Федоровна говорит, что и во время приговора ей было жаль осужденную, она ей даже денег дала. Но зэчка об этом так и не вспомнила.
— О том, что мне здесь пришлось пережить в первые недели, я не хочу говорить. И не могу, — Нина Федоровна едва сдерживается, чтобы не заплакать.
Целых полтора месяца родственники не знали о том, где Мишина и что с ней. Женщина до последнего не хотела сообщать о себе. Но близкие все же нашли ее. И теперь при любой возможности родственники и друзья приезжают в тюрьму с посылками.
* * *
В колонии на Мишину смотрят как на некий экзотический фрукт. В самом деле, судья — и вдруг заключенная. По словам сотрудников учреждения, до этого у них только отбывала наказание работница СИЗО, которая пронесла заключенному наркотики. А больше представительниц силовых структур здесь отродясь не было. Да и вообще это большая редкость. В основном на нары попадают нечистые на руку мужчины в погонах. Но для них уже давно созданы специальные, так называемые красные колонии. Тоже, конечно, не курорт, но по крайней мере “оборотни” застрахованы от нападок со стороны уголовников-“традиционалистов”. Да и условия в таких колониях все же поприличнее.
Увы, к слабому полу и в таком специфическом вопросе мужчины-чиновники отнеслись не по-мужски. Женщины-силовики отбывают наказание вместе с рядовыми преступницами. Конечно, логику тюремщиков можно понять. Как пояснили “МК” в Управлении Федеральной службы исполнения наказаний РФ, нет смысла создавать отдельную колонию — необходимого количества заключенных не наберется. Соответственно, особых привилегий прекрасному полу ждать за решеткой не приходится — закон для всех един, и не имеет значения, кем ты был до приговора.
Как же все-таки определяют судьбу провинившейся прокурорши, судьи или, скажем, женщины-участкового? Очень просто — смотрят на карту необъятной родины. И сажают поближе к месту жительства. Вот потому-то Нина Федоровна отбывает срок сравнительно недалеко от Москвы. Правда, на этом “привилегии” кончаются. Хотя и в этой, лагерной жизни можно найти место под солнцем. После приговора упорно ходили слухи, что товарка Мишиной по несчастью — судья Ивченко — хотя и получила на три года больше, попала в куда более льготные условия. Так было оценено сотрудничество служительницы Фемиды со следствием (Мишина, напомним, категорически отказалась признать свою вину). Правда, официально во ФСИН эту информацию “МК” не подтвердили.
* * *
— Мы определили Мишину в первый отряд, — рассказывает начальник отдела по воспитательной работе с осужденными Галина Пластинина. — Это отряд хозяйственного обслуживания. И, надо сказать, работница она хорошая!
Тюремная карьера Нины Федоровны складывается почти так же, как у героя Тима Роббинса из фильма “Побег из Шоушенка”. Бывшая судья стала библиотекарем. Выдает осужденным книги (особым успехом пользуются дамские романы и книги по психологии), проводит инвентаризацию книг, чтобы все было разложено по полочкам: про любовь отдельно, про политику отдельно. И уже пытается провести реформу библиотечного дела.
— Было бы неплохо обновить картотеку и сделать новые карточки, — мечтает Мишина. — Некоторые книги подлатать вот нужно.
Здесь наш разговор с экс-судьей ненадолго прервался. Мишина и Пластинина пытаются решить насущную проблему: как отучить зэчек портить книги — выдирать страницы для самокруток…
С горькой усмешкой судья признается, что есть хоть один плюс в том, что она оказалась здесь. Раньше у нее не хватало времени на чтение, а сейчас его достаточно. А любимый автор — Достоевский. За решеткой он воспринимается по-другому.
Есть у осужденной и еще одна нечаянная радость — баня. По признанию Мишиной, она знатная банщица и попариться очень любит. А вот до парикмахерской еще не добралась, хотя заключенные регулярно наведываются в местную цирюльню. Женщины все-таки!
Лишь когда дело касается личных взаимоотношений между зэчками, ее лицо становится жестким.
— Здесь все по-другому. И то, что тебя оторвали от семьи, это не самое худшее. Невыносимо, когда какая-нибудь рецидивистка — без зубов, разговаривающая исключительно матом — требует, чтобы ей подчинялись. Нужно очень много сил, чтобы не ожесточиться и не деградировать
У самой Мишиной со здоровьем не все ладно — у нее сахарный диабет, который обострился во время судебного следствия. Нужны и дорогостоящие лекарства, и особое питание. А на тюремной пище особо не пошикуешь. Сейчас у женщины третья группа инвалидности.
— Сколько же мне еще сидеть здесь, — не в первый и не во второй раз за нашу беседу вздыхает экс-судья.
— Ничего, вот приведешь в порядок библиотеку, так и выйдешь, — говорит, улыбаясь, Галина Пластинина.
— Так я быстро все сделаю! И тогда на волю? — взгляд Мишиной вдруг оживляется, и в глазах появляются искорки надежды…
С этой надеждой заключенная недавно обратилась в Страсбургский суд. Нина Федоровна верит, что европейцы разберутся с ее делом и все-таки признают невиновной… Впрочем, что бы ни совершила Мишина, едва ли она заслужила такое наказание — день и ночь жить в страхе и ожидании нападения со стороны тех, кого еще вчера сама отправляла за решетку.
Как рассказал нам с гордостью 30-летний сын Нины Мишиной Игорь, уже сейчас его мать для многих уголовниц стала спасательным кругом. Ведь кто, как не опытный юрист, сможет подсказать, как правильно оформить нужный документ. И заключенные обращаются к ней за помощью. Действительно, прямо как в “Побеге из Шоушенка”.
СПРАВКА "МК"
Нина Мишина вместе с коллегами из Бутырского суда Ниной Ивченко и Василием Савелюком обвинялась в организации преступного сообщества, мошенничестве и вынесении неправосудных решений. Проще говоря — служители Фемиды выдавали нужные для афериста Алексея Евстафьева судебные решения. По этим документам жилье после смерти одиноких москвичей переходило не в ведомство государства, а лженаследникам, которых подсылал Евстафьев (в 2004 году его осудили на 12 лет лишения свободы). В итоге было незаконно продано 110 квартир на сумму около пяти миллионов долларов. Мишиной вменялось участие всего в пяти эпизодах мошенничества (у ее коллеги Ивченко их было 63). В итоге в мае 2006 Верховный суд РФ приговорил Мишину к 11 годам, Ивченко к 14, а Савелюка к 12 годам лишения свободы.
