Свое согласие на публикацию этого материала он подтвердил, прислав царственную эсэмэску.
Молодой, красивый, богатый и неженатый принц. Именно о таких мечтают. Когда-то он был мальчиком с окраины Петергофа. А оказался потомком экс-султанов аж двух тысяч островов посреди Индийского океана. Эх, Мальдивы — и тут питерские!
Живет он себе счастливо в королевском бунгало, а когда надоест лежать под пальмами, путешествует по белу свету, отказываясь от любого общения с прессой.
Спецкор “МК” первым из российских журналистов выяснил, как простой россиянин Роланд Еманов стал столбовым мусульманином.
“Врагу не сдается наш гордый “Варяг”, — доносится с мальдивского берега, из вечнозеленой столицы Мале, нестройное хоровое пение. С нежным акцентом, будто годовалые дети, которых перекормили манной кашей, лепечут.
Передохнули — и с новой силой: “Что тебе сни-и-и-и-тся, крейсер “Аврора”?”
Это принц развлекается с подданными. Разучивает с ними старые советские хиты. Потом звонит землякам из города на Неве и по мобильнику устраивает “концерт по заявкам”.
Репертуар сугубо патриотический. А сам принц — человек простой. Просто не успел зазнаться. Или не захотел.
Из 34 лет своей жизни собственно его высочеством он пробыл всего лет шесть.
В прошлой жизни его звали Роландом Емановым. А теперь он Амир Осман Ахмед Алсен Ахмант Мухаммед. Надеюсь, ничего не перепутала?
А что с ним было до этого, мне рассказали в Петергофе те, кто знал его раньше — маленьким сиротой с грустными глазами.
“И откуда у Ролика что взялось?” — удивляется Галина Яковлевна, бывшая соседка.
Откуда взялось? Гены. Королевские и мамины.
По султанским обстоятельствам
Эта история началась в те времена, когда наши девочки любили иностранцев. Не то чтобы они не любили своих соотечественников. Просто среди иностранцев, учившихся в СССР, частенько попадались царственные особы.
А это даже в стране победившего социализма что-нибудь да значило.
— Она была самая красивая девушка в Петергофе, Таня Еманова, — вспоминают соседи. — Не ходила по этим улицам, а летала. Волосы растрепаны на ветру, никого вокруг не замечает. Ни луж, ни людей... Такая пава!
Папа — офицер, фронтовик. Мама — домохозяйка. Чуть не первая в Петергофе надевшая норковую шубку. Соседки шушукались.
А сама Таня знала, что рождена для большего. Она ждала своего принца. И выбирала. И — дождалась.
Ей было 28 лет. Принцу всего 18.
Его звали Мухаммедом. И он был сыном мальдивского султана, потомком Великих Моголов, покоривших Индию. Султаны Диди правили далекими островами аж с XIV века. Пока 94-му по счету правителю, дедушке Роланда, не взбрело в голову провести среди народа референдум. На предмет того, стоит ли ему и дальше носить корону. И народ вдруг решил, что не стоит. Вива ля республика!
В 1968 году султан добровольно ушел в отставку. А принца Мухаммеда отправили учиться в Ленинград.
Где он и встретил свою Татьяну. Вскоре они поженились. В 72-м родился единственный сын.
...Я разглядываю карточки из старого пластикового пакета, что хранятся на антресолях у друзей семьи. Когда Роланд уезжал навсегда на Мальдивы, он почему-то не взял их с собой.
Может, слишком грустные это воспоминания. Вот мама Татьяна в пыжиковой шапке, в профиль, на бегу. И снова она, с длинной тяжелой косой, в старинной школьной форме, с пухлыми щечками — еще не красавица, но что-то такое в ней есть. Ко-ро-ле-виш-на!
Годовалый Ролик в белой кроличьей шубке, по контрасту с черными глазищами, на руках у отца. Оба в снегу, счастливые...
Принц в красном галстуке
— Мухаммед закончил учиться и собрался домой. Татьяна сказала, что не поедет с ним в мальдивскую глухомань, — продолжает вспоминать соседка Галина Яковлевна, поглаживая любимую кошку. — Конечно, променять наш Ленинград, высокую культуру на какие-то острова, где ей к тому же надо было принять мусульманство!
Вместе с мамой в СССР остался и маленький Ролик. Примерно через год после развода Татьяна вышла второй раз замуж за... боливийского ученого. И укатила уже вместе с ним и с сыном в Южную Америку. Годы ее шли, и надо было как-то устраивать личную жизнь...
Последний раз соседи видели Татьяну с чемоданами, торопившуюся в аэропорт. Потом от нее приходили только письма. Что у нее все хорошо, что Ролика воспитывает гувернантка, потому что самой Татьяне некогда — она открыла фотоателье и на мотоцикле гоняет по боливийским городам и весям с зеркальным “кеноном” наперевес, настоящая папарацци.
Папарацци — вот как! Что это такое, идеологически подкованные ленинградцы и не ведали, но от слова веяло такой могучей свободой, такой неукротимой вольностью... Как, впрочем, и от всего, что было связано с Таней Емановой.
А потом в Петергоф пришла телеграмма, что Татьяна разбилась на мотоцикле.
И зеркальный ее “кенон” разбился тоже.
Остался шестилетний мальчик Ролик, которого через торговое представительство на судах нашего флота переправили back in USSR. К бабушке и дедушке. Советское правительство не бросило в беде своего маленького подданного.
Родному отцу Ролика, которому Таня сообщила о втором замужестве и переезде в Боливию, о смерти дочери родители Татьяны так ничего и не написали. И о том, что забирают внука к себе, тоже. Маленький принц вернулся в Петергоф.
— Ролик был очень привязан к бабушке и дедушке, ведь, кроме них, как он думал, у него вообще никого не осталось, — рассказывает Нина, близкая знакомая этой семьи. — Но уже в детстве Ролик сильно отличался от своих приятелей. Хотя ходил в советскую школу и носил красный галстук. Он был как все мы — и не как все. Понимаете, он знал, что он — принц крови...
Подростком Ролик работал часовщиком на заводе и ремонтировал квартиры у нуворишей, гонял на картинге, сочинял компьютерные программы, диджействовал на дискотеках... “Бабушка умерла от неудачной операции, когда парень учился классе в девятом. Им с дедушкой-ветераном надо было как-то прожить. Ролик брался за любую работу, но на что мог рассчитывать мальчишка в начале 90-х годов, когда вокруг царил хаос и взрослые-то подчас не понимали, как жить дальше?” — вспоминают знакомые.
Единственное богатство — шикарная трешка в Петергофе, доставшаяся дедушке за фронтовые заслуги. Ролик хотел обменять квартиру на меньшую, дед заболел и ему нужны были лекарства, а денег на них не было. Но черные риэлторы обманули. Вместо доплаты ему вручили ордер на облезлую коммуналку в Ломоносове.
— Я помню, как Ролик сидел перед кроватью больного дедушки и держал его за руку, а тот уходил. Но Ролик не понимал этого, не хотел понимать, — продолжает вспоминать Нина. — Он тряс дедушку за рукав, и плакал, и просил его не оставлять. “Деда! Только не умирай!” И не сразу понял, что старик уже не дышит...
Когда заслуженного дедушку хоронили, ордена и медали сверкали под солнцем на бархатной подушечке. А Ролик собирал вещи, потому что старое жилье ему больше не принадлежало.
Он остался совсем один.
Спасенная династия
Их было много в начале 90-х, моих ровесников, чье взросление пришлось на смутное время, которые крутились как могли — делали первые евроремонты, челночили на рынках, отрывались на дискотеках...
Все мы были тогда немножко Роликами. Шаг влево — и окажешься на самом дне. Но вот как-то ходили по самому краю. Мечтая в глубине души, что однажды раздастся звонок в дверь. А на пороге стоит папа-король. Или папа-султан. Или папа-депутат. Который разрулит все наши проблемы. И Ролик, наверное, был одним из многих. Но однажды в его дверь и правда позвонили.
— Тогда на Мальдивы приезжали первые русские туристы. Отец Ролика общался с ними, он вообще слыл человеком демократичным, — вспоминает Нина, хорошая знакомая принца. — Принц Мухаммед не имел права работать и поэтому всю жизнь в разных странах получал высшее образование, чтобы не очень скучать.
В отличие от бунтарской России на райских Мальдивах даже революции проходили в стиле “курортного отдыха”: быстро и бескровно, при этом свергнутых властителей и их родичей не четвертовали, а отсылали на дальние острова.
На таком вот острове жил-поживал и папа Ролика.
— От второго брака с индианкой у Мухаммеда родилась дочка, а мужская ветвь на нем самом обрывалась, — объясняет Нина. — Такой вот грустный конец династии Великих Моголов... Мухаммед был уверен, что его бывшая жена счастливо живет в Боливии, что Ролик носит другую фамилию... Разыскать их он не пытался.
Однажды, познакомившись с туристами из Москвы, принц Мухаммед, уже неизлечимо больной, поведал русским о том, что у него в России есть взрослый сын. Одна из туристок попросила у принца прежний питерский адрес Емановых. И приехала к ним...
— Вскоре отец встретился с Роликом, жизнь которого сложилась совсем не так, как он себе представлял, — продолжает Нина. — Перед смертью Мухаммед успел вызвать вновь обретенного сына на Мальдивы и познакомить с родными, с вдовствующей султаншей, родной бабушкой Роланда, с его сводной сестрой-индианкой. И даже с дядей — действующим премьер-министром. Отец настаивал на том, что Ролик должен принять мальдивское гражданство и остаться за старшего в семье, когда самого Мухаммеда не станет.
Вступая в права наследства, Роланд стал мусульманином. За компанию ислам принял и еще один закадычный друг, Сергей из Питера. Того теперь зовут Абдурахманом Хусейном.
Друг соблюдает мусульманские обычаи, молится, совершает намаз. “А для Ролика это больше игра, такой прикол, — говорит Нина. — Я спросила у него: “Как тебе мусульманство?” А он в ответ: “Жаль, что у них запрещено рисовать обнаженную натуру!”
Вначале Роланд не собирался уезжать из России. Его первый “неофициальный” визит на родину предков продолжался полтора месяца. А потом ему там понравилось.
Райская жизнь
О Роланде Еманове я узнала от знакомых своих знакомых. О том, что он хоть и стал принцем, но остался человеком. Вот только с журналистами общаться не желает. Не то чтобы мешали дела государственной важности — просто “в лом”.
Оставалось связаться только с самим героем. Но его русский мобильный все время оказывался вне зоны доступа. На мой вопрос об интервью Роланд прислал своим питерским друзьям эсэмэску: “Я не против. Пишите про меня что хотите”.
Говорю же — “в лом”.
Сегодня Роланд — в Мале, где у него островное “поместье”, а завтра — в Коломбо, в Шри-Ланке, где по примеру всех высокообразованных принцев в их семье он тоже получает дипломы. То зависнет на курорте с индийскими хиппи, то проснется где-нибудь в Швеции, куда прилетит непременно через Амстердам.
Почему через Амстердам? А почему бы и нет, Ролик — человек свободный.
У него есть куча приятелей, готовых в любой момент составить ему компанию для тусовки. Есть деньги и время. И нет никого, к кому он хотел бы непременно вернуться из вечного лета. По кому бы он скучал. Во всяком случае, так думают его прежние питерские приятели: “Его родина там, где ему в данный момент хорошо, он носит ее с собой в кармане”.
— Можно сказать, что Ролик — самодостаточный и счастливый. Так и не повзрослевший ребенок. Человек мира. Он интересуется всем на свете. Может распереживаться, когда услышит о голодающих детях в Африке или о терактах. Но он ни с кем надолго не связан и поэтому, как я думаю, никого не боится потерять, — это уже Нина.
Когда тепло, Роланд в России. Может прикатить сюда в любой момент. Просто сорваться среди ночи. Возвращаясь в Петергоф, с удовольствием драит полы в общей квартире, готовит холостяцкий завтрак. “Маловато королевство, разгуляться мне негде”, — хохочет Ролик. Но как только подует ветер с Финского залива, принц берет билет обратно в Мале. В свой кокосовый рай.
“Прохладно тут у вас”. Так и говорит — у вас, — совсем уже отвык, сразу дрожит от наших северных морозов”, — улыбается Нина, до сих пор хранящая в шкафу его зимнюю куртку.
Но она твердо знает, что там, в 12 часах лета от русской зимы, обязательно зазвучит: “Что тебе сни-и-и-и-тся, крейсер “Аврора”?”
Едва она возьмет трубку мобильного...
